СЕСТРА: Она действительно это делала. Как вам это нравится?
МАМА ЛАВДЖОЙ: Но ты бы увидела буквы? Если бы не услышала мои подсказки?
СЕСТРА: Он услышал тебя первым и выставил из кабинета.
МАМА ЛАВДЖОЙ: Я уйду, и тактично предоставлю вас самим себе. Займусь наверху вышиванием. А ты, Молли, ступай на кухню.
Мама Лавджой выходит, Молли тоже.
СЕСТРА: Когда ситуация подготовлена так откровенно, чувствуешь себя глупо. Чтобы я не сделала, все будет глупо. Не знаю, что делать с руками и ногами, головы не могу повернуть. Я, в самом деле, ничего не вижу без очков. Очень рада, что Молли вас встретила.
ДЖОН: А я рад, что у меня есть Молли.
СЕСТРА: Как это люди встречаются?
ДЖОН: Просто встречаются.
СЕСТРА: Я имею в виду мужчину и женщину, которые полюбили друг друга.
ДЖОН: Я это понял.
СЕСТРА: И все-таки?
ДЖОН: Я встретил Молли на пустынной дороге. У меня сломалась машина.
СЕСТРА:А если бы она не сломалась?
ДЖОН: Я бы встретил Молли в другом месте.
СЕСТРА: Моя подруга Алиса встретила своего жениха на автобусной остановке.
ДЖОН: Могло случиться и так.
СЕСТРА: Значит, я должна всю жизнь бродить по пустынным дорогам и ждать автобуса? Мне 36 лет. Я не умею поддержать даже светского разговора.
ДЖОН: Светского разговора?
СЕСТРА: Ну, например, о погоде или об увлечениях. Если девушка не умеет поддержать светского разговора, ей нечего рассчитывать на существенные перемены в жизни.
ДЖОН: Кто это сказал?
СЕСТРА: Мама. Ничего существенного и не произошло. Годами я молилась, чтобы встретить подходящего мужчину, в подходящем месте, в подходящий час, в подходящем платье. Даже к гадалке ходила.
ДЖОН: В молодости я тоже ходил к гадалке, она сказала мне довольно жуткую вещь.
СЕСТРА: Что же именно?
ДЖОН: Что я долго, очень долго буду влюбляться с первого взгляда. Все так и было. Я десятки раз влюблялся с первого взгляда и так же часто остывал.
СЕСТРА: Как жаль!
ДЖОН: Когда я служил в армии, я влюблялся сотни раз. Это была любовь с первого взгляда.
СЕСТРА: Любовь с первого взгляда ужасна.
ДЖОН: Я это знаю.
СЕСТРА: Как Ромео и Джульетта. Убийства, могилы, отрава, смерть.
ДЖОН: И почти всегда без всякого секса.
СЕСТРА: А возможна ли иная любовь?
ДЖОН: Цыганка сказала, что я много лет буду влюбляться с первого взгляда. Так оно и было. Еще она сказала, что я буду влюбляться со второго, сотого, тысячного взгляда. Так говорили линии моей руки, так оно и было.
СЕСТРА: Что же вы сделали, Джон:
ДЖОН: Я женился. (Пауза). Еще цыганка сказала, что я потеряю мою любовь, и все придется начать сначала.
СЕСТРА: Меня бросает в дрожь от гаданий и спиритизма. Но я стараюсь не поддаваться им. Первое, что я говорю, это: "Не говорите мне ничего плохого. Если вы предвидите несчастье, не говорите о нем. Говорите только хорошее". Обычно они тут же замолкают. Честно говоря, мне уже сорок лет.
(Входит Молли).
ДЖОН: Я был бы рад подружиться с вами, Лорина.
СЕСТРА: Странно, мы уже подружились. Со мной это редко случается. (Ударяется рукой о перила). Ох!
ДЖОН: Что случилось?
СЕСТРА: Локоть ударила. Интересно, почему это место называют "смешной косточкой"+ {Локоть - funny bone - буквально "смешная кость"}, если так больно?
Сестрица уходит наверх.
МОЛЛИ: О чем вы говорили?
ДЖОН: О логике любви.
МОЛЛИ: Но любовь нелогична. А если бы меня не оказалось на той пустынной дороге, в тот день, в тот час?
ДЖОН: Мы встретились бы в другом месте.
МОЛЛИ: Где?
ДЖОН: У Статуи Свободы.
МОЛЛИ: Прямо там?
ДЖОН: Это вполне логично.
МОЛЛИ: Но...
ДЖОН: Или на Панамском канале.
МОЛЛИ: Почему?
ДЖОН: Тоже логично.
МОЛЛИ: Нет, правда, в чем тут логика?
ДЖОН: Я серьезно. Чем дольше я тебя знаю, тем сильнее верю в ненормальную, сумасшедшую логику любви.
МОЛЛИ: Мне надо тебе что-то сказать, Джон.
ДЖОН: Что?
МОЛЛИ: Я хочу сказать тебе, но не могу. (Отворачивается). Ведь Филипп дома.
ДЖОН: Ты выглядишь не очень-то счастливой.
МОЛЛИ: А я и не счастлива.
Входит Парис с кипой синек.
ПАРИС: Что это, Джон?
ДЖОН: Архитектурные чертежи.
ПАРИС: Для чего они?
ДЖОН: Это здание, которое я собираюсь построить. Дом.
МОЛЛИ (растерянно): Где оно будет построено?
ДЖОН: Ты сама решишь. Я хочу, чтобы ты мне помогла.
ПАРИС: Мама ничего не понимает в строительстве.
ДЖОН: Мне хотелось бы, чтобы дом стоял на холме, возле реки. Крепкий из местного камня, и пусть северный ветер, восточный ветер воют и бьются о холм, дом выдержит.
МОЛЛИ: Заманчиво звучит.
ДЖОН: Стены почти сплошь стеклянные, чтобы солнечный свет заполнял комнаты, и все искрилось, сверкало. Пол выложен каменными плитками, а под ними - трубы парового отопления.
МОЛЛИ: А ногам не будет горячо?
ДЖОН: Нет, Молли, плиты будут очень большие. А раз стены стеклянные, вокруг должно быть много деревьев и кустов, - чтобы было уединенней.
МОЛЛИ: Представляю, как ты бегаешь вокруг дома нагишом.
ДЖОН: А кухня...
МОЛЛИ: Ой, ты мне напомнил. Пойду присмотрю за обедом. (Выходит).
ДЖОН: Детская - что-то потрясающее. Специальный стенной шкаф для удочек и спортивного инвентаря, и даже бар...
ПАРИС: Бар?
ДЖОН: Там ты всегда сможешь подкрепиться.
ПАРИС: О!
ДЖОН: Подожди, я еще не рассказал про детскую ванную комнату. Красива, удобная и прямо напротив ванны - телевизор.
ПАРИС: Отлично! Каждый захочет такую ванную. А где этот дом будет? В Рокланде?
ДЖОН: Не знаю. Ты не любишь Рокланд?
ПАРИС: Раньше любил.
ДЖОН: А что произошло?
ПАРИС: Все дело в моем имени. Ведь меня зовут Парис.
ДЖОН: Я помню.
ПАРИС: Здесь есть один паршивый коротышка, Сонни Дженкинс. Он стал петь: "Парис - для психа имечко, и папа у Париса - псих". Ну, я и вправил ему мозги.
ДЖОН: Молодчина!
ПАРИС: Расквасил ему нос, а пока он соображал, в чем дело, подбил глаз. И только когда у него глаза на лоб полезли, отпустил. Тебе приходилось такое видеть, Джон?
ДЖОН: Да. Но редко.
ПАРИС: А потом вся его шайка стала распевать: Парис - для психа имечко, и папа у Париса - псих". Когда все повторяют одно и то же, это становится похоже на правду, как телереклама. Когда мальчишки запели это, у меня все поплыло перед глазами, и я заплакал,... понимаешь, Джон, заплакал на виду у всех - открыто. Вот что произошло, Джон. Я даже драться не мог. Стоял и плакал.
МОЛЛИ (выходя из кухни): Никогда бы не поверила, что Сонни Дженкинс на такое способен. Окажись я там, я бы его трясла до тех пор, пока у него все зубы не высыпались.
ПАРИС: Мама, ты подслушивала?
ДЖОН: Оставь нас, Молли.
МОЛЛИ: Я много пережила и выстрадала за свою жизнь.
ПАРИС: Это ни для кого не секрет.
МОЛЛИ: Твою мать ничем не удивишь. Я тоже плакала у всех на виду.
ПАРИС: Мама, ты подслушиваешь и читаешь чужие дневники. Я не уважаю соглядатаев. Гадкие люди.
МОЛЛИ: Я не гадкая. Просто хотела узнать, о чем ты думаешь.
(Уходит на кухню).
ПАРИС: Джон, тебя когда-нибудь унижали?
ДЖОН: Да, у меня в твоем возрасте были жуткие прыщи. Я был влюблен в девушку - очень красивую. Но я ее так идеализировал, что не смел поцеловать. Знаешь, когда идеализируешь девушку, очень много думаешь о ее добром имени.
ПАРИС (с умудренным видом): Знаю.
ДЖОН: Однажды вечером мы сидели на заднем сиденье в машине моего приятеля. Они со своей девушкой тискали друг друга, целовались на переднем сиденье, обнимались и все такое. Мой приятель не слишком беспокоился о добром имени с в о е й девушки. А МЫ просто разговаривали о лунном свете, потом я вдруг дотронулся до ее лица. Просто погладил указательным пальцем. Кожа была мягкой, как цветочный лепесток. И Я захотел так сильно, что не смог удержаться.
ПАРИС: Что ты сделал, Джон?
ДЖОН: Обнял ее и поцеловал. Я хотел, чтобы это длилось вечно, - но все кончилось в один миг. Она оттолкнула меня и сказала: "Говорят, это не заразно, - но я боюсь подцепить прыщи".
ПАРИС: Она не смела так говорить!
ДЖОН: И я вынужден был сидеть там, на заднем сиденье - пока мой приятель тискал свою девушку, а лунный свет был такой яркий.
ПАРИС: Ты заплакал?
ДЖОН: Я сдержался, пока не добрался до дому.
Пауза.
ПАРИС (желая утешить Джона): У тебя сейчас почти нет прыщей. Вполне приличная кожа. Хотел бы я, чтобы у меня была такая большая борода, как у тебя.
Пауза.
ДЖОН: Я разработал собственную теорию насчет таких случаев.
ПАРИС: О чем?
ДЖОН: О квадратном корне из греха.
ПАРИС: Что?
ДЖОН: Греха оскорбления человеческих чувств. Унижения личности. Квадратный корень из греха. То же самое, что убийство.
ПАРИС: То же, что убийство?
ДЖОН: В этом и есть квадратный корень. Но существует еще большая сила. Война - это квадратный корень из унижения, возведенный в миллионную степень...
ПАРИС: В миллионную степень?
ДЖОН: Когда унижаешь человека - это и есть один из видов убийства. Ты убиваешь его достоинство.
ПАРИС: Я люблю мужские разговоры.
ДЖОН: Я тоже.
ПАРИС: Они лучше, чем разговоры по душам. Разговоры по душам меня смущают.
Молли выходит из кухни.
МОЛЛИ: Обед почти готов. Парис, взгляни на свои гадкие руки.
ПАРИС: Они были еще гаже.
МОЛЛИ: Неважно. Пойди, вымой их перед обедом.
ПАРИС: "Гадкий" - это гадкое слово. Я не хочу, чтобы ты так говорила, мама. (Выходит)
МОЛЛИ: Самое обычное английское слово.
Входит Филипп.
ФИЛИПП: Быть гадким то же самое, что делать гадости. Вы, вероятно, жилец из флигеля?