ли возможно. Но сейчас я почти что прежняя. А потому с радостью открываю тебе, как избавить твой мир от страшной беды. Разрушь тот артефакт — и ты победишь Червоточину раз и навсегда. Как всегда мечтал.
До цели оказалось сто четырнадцать шагов — Страд и сам не знал, зачем начал их считать. Возможно, чтобы не сойти с ума. Все же не каждый день выпадает возможность избавить собственный мир от проклятия, которое веками уносило человеческие жизни. Которое забрало и его, Страда, родителей.
Артефакт представлял собой толстую извивающуюся змею из бурого камня, стремящуюся тупой мордой вверх и покрытую разными по величине шипами. Из разинутой пасти лилось алое свечение.
Остановившись шагах в десяти, Страд глубоко вдохнул и, прогнав все мысли, ударил змею солнечным копьем.
Едва та разлетелась на куски, как зал содрогнулся. По огромному пространству прокатилась волна негромкого гула. Страд не успел даже испугаться, как все вокруг затихло. А осколки змеи растеклись по костяному полу бурыми лужами, которые почти тут же испарились.
— Вот и все, — в голосе Ламирэльи слышались усталость и облегчение. — Теперь остается только ждать. Творцы должны почувствовать, что скрытый ранее мир вновь стал доступен, и я отчаянно надеюсь, что они обратят на это внимание. Должны обратить. Иначе они не достойны зваться слугами Миросозидания, — две последние фразы она произнесла с едва уловимыми нотками отчаяния и злости.
Однако Страд почти не обратил на это внимания. Он смотрел на то место, где не больше минуты назад тянулась из пола каменная змея, и никогда раньше внутри у него не было настолько пусто.
«Действительно: вот и все, — думал он. — Преодолеть большую часть мира, дважды едва не погибнув… Затем пережить взрыв «Стального левиафана» и чудом добраться до острова… Убить Дролла… — от последней мысли все внутри сжалось от боли. — И все ради одного-единственного удара солнечным копьем».
Это казалось донельзя нелепым — и несправедливым.
— Вижу, ты не особенно рад собственной победе, — в голосе Ламирэльи слышалось любопытство. — Впрочем, все верно, радоваться пока рано. Еще неизвестно, прибудут за мной те, кого я считаю своей семьей, или мне придется остаться здесь, а вам — продолжать бороться, — она хихикнула, — с моими детьми. Это будет еще обиднее, правда?
Страд не ответил. Он все еще стоял и смотрел на то место, где еще недавно высилась каменная змея.
— Но вот лично тебя я могу кое-чем порадовать, — продолжала Ламирэлья. — Например, вернуть твоего наставника. Теперь, когда артефакт Венкролла уничтожен, моя магия, пусть и измененная, вновь со мной. А искра жизни Дролла все еще здесь. Но учти: это будет очень больно. И тебе придется принести в жертву собственный магический дар.
— О чем вы? — Страд посмотрел на искалеченную богиню.
Оживить Дролла… Удивительно, но Страд очень быстро принял то, что наставника больше нет. Возможно потому, что сам нанес смертельный удар и увидел, как в янтарных глазах мракоборца погасла жизнь. Сейчас, когда встреча и разговор с Ламирэльей оказались на первом плане, страх и боль за участь Дролла были не так сильны, как могли бы быть. Но Страд понимал: если все сложится благополучно, если за Ламирэльей прибудут другие Творцы, заберут ее и исцелят, гибель мракоборца не даст ему покоя. Она будет мучить Страда не меньше, чем проклятие Венкролла — Ламирэлью. И ожидать этого было очень страшно.
Однако Ламирэлья предлагала нечто невероятное, и Страд осознал, что готов заплатить любую цену, лишь бы не подпускать к себе мучения, вызванные убийством Дролла.
— Чтобы вернуть мракоборца к жизни, мне понадобится твой магический инструмент, — ответила Ламирэлья. — Его придется извлечь, что принесет тебе весьма сильную боль.
— Магический инструмент? Что это?
Ламирэлья ухмыльнулась.
— Не догадываешься? — спросила она, с насмешкой глядя на Страда. — Что же, скажу прямо: мне необходимо будет взять твой глаз с янтарной радужкой. Глаза полумагов и прирожденных — это не просто внешнее проявление дара. Именно в них сосредоточена ваша сила. Как раз поэтому они и начинают светиться, когда вы используете магию.
Некоторое время Страд молчал, принимая услышанное. Глаз — инструмент. И Ламирэлья хочет забрать его.
Вспомнился Остров Поедателя плоти. Бациус — такой же пленник темной силы, как и Ламирэлья. Страду пришлось заплатить ему, чтобы уйти, и это было очень больно. Сейчас все повторялось, только плата заметно возросла.
— Итак? — проклятая богиня даже не пыталась скрыть заинтересованность и нетерпение.
«Она хочет, чтобы я согласился, потому что часть ее желает причинить мне боль. Это все из-за черной силы Венкролла, — размышлял Страд, чувствуя, что сердца заколотилось как безумное. — Но если ей действительно под силу оживить Дролла, то я не имею права отказать. Я убил мракоборца, пускай и защищаясь. И сейчас, если скажу нет, убью его во второй раз».
Глубоко вдохнув, Страд посмотрел на Ламирэлью. Тихо спросил:
— Вы обещаете, что все получится? И каким вернется Дролл? Часть силы Червоточины, что превратила его в безумца, останется в нем?
— Нет. Я очищу твоего наставника от этой скверны. Он будет таким, каким был до встречи с воспоминаниями Венкролла, воплощенными в облике чудовищ. Не будет больше ни серости в его глазах, ни кошмаров. Но Дролл ничего не забудет. Впрочем, это даже хорошо. Но я бы посоветовала тебе поторопиться с выбором. Сердце Вселенной уже зовет искру жизни твоего наставника, вскоре станет поздно. Итак, ты принял решение?
— Да, — стараясь не поддаваться дрожи, ответил Страд. — Я согласен. Оживите Дролла.
Глава 29
— Творец Теоллиг! Творец Теоллиг! Учитель!..
Тео улыбнулся. Сун не называл его учителем уже очень давно. С тех самых пор, как состоялся Экзамен и произошел весь тот кошмар с Венкроллом и Ламирэльей. Случившееся принесло невероятную боль всем Творцам. Боль эта жила с ними очень долго, со временем ослабевала, но сейчас…
Сейчас что-то случилось. Лами дала о себе знать. Каким-то образом ей удалось уничтожить тот заслон черной силы, который выставил перед ней Венкролл. Янтарное Яблоко, мир, что создал Сункворр, словно бы «нашлось» само по себе. Появилось из ниоткуда. И Ламирэлья была там. Изувеченная, находящаяся на грани безумия и молящая о помощи. Ее мольбы слышал и чувствовал каждый из двадцати слуг Миросозидания.
— Творец Теоллиг!
Сун, наконец, появился. За время, прошедшее с Экзамена, он возмужал, однако сейчас — запыхавшийся, растрепанный, с горящим взглядом — вновь напоминал юношу, которому еще только предстояло стать настоящим Творцом.
— Творец Теоллиг! Учитель!.. — в очередной раз выкрикнул Сункворр, становясь рядом с бывшим наставником. — Вы ведь тоже это почувствовали?! Я ведь не ошибаюсь?! Это она?! Это Лами?!..
Крики молодого Творца спугнули стайку птиц, что щебетали в окружавших беседку цветущих кустах.
— Да, Сун, это она, — тихо, чтобы и Сункворр хоть немного успокоился, ответил Тео, кладя руку на плечо бывшего ученика. — Янтарное Яблоко снова доступно, и Лами находится там.
— Тогда надо спешить! — Сункворр вскричал с новой силой. — Вы же чувствуете, что ей невероятно больно и плохо! Лами страдала очень долгое время! По меркам Янтарного Яблока — сотни лет! И все из-за этого… — добавил, но не договорил он, потемнев от ненависти, и Теоллиг вновь ощутил давний — как он надеялся, забытый навсегда — страх, что Сун повторит судьбу Венкролла.
В первое время после случившегося, Тео было безумно страшно за оставшегося ученика. Тот не находил себе места, без перерыва на сон и еду, отдавая колоссальные объемы собственной силы, раз за разом обшаривал бесконечные просторы Вселенной в напрасных попытках отыскать Янтарное Яблоко. Даже смотреть на него было жутко, а представлять, что творится у юного Творца в душе… Теоллиг очень боялся, что Сун сойдет с ума.
Привести его в чувство стоило огромных усилий. Шаг за шагом, очень осторожно Тео подводил Сункворра к тому, что с потерей Ламирэльи придется смириться. К счастью, разум Суна оказался сильнее отчаяния, и он успокоился. Однако утрата любимой все равно не прошла для него бесследно: тот самый Сун, которого все любили за бойкий веселый нрав и неуемную энергию, ушел навсегда. А его место занял вечно задумчивый юноша с печальным взглядом, немногословный и любящий уединение.
Там, где жили Творцы, не существовало времени. С тех пор, как Венкролл погубил Янтарное Яблоко, Ламирэлью и самого себя, появилось и выросло семеро слуг Миросозидания. Среди них были три девушки, и каждая оказалась бы очень рада создать с Сункворром пару. Все они потратили немало сил в тщетных попытках обратить на себя внимание погруженного в горе Творца. Сун был с ними вежлив, добр, но не более того, и Тео с болью в сердце признавал: его ученик останется один до того самого момента, когда настанет пора растворяться в Сердце Вселенной.
К счастью, душевная рана не мешала Сункворру в его главном деле — сотворении миров. Он создал сотни пристанищ для искр жизни, и все они были идеальными. Теоллиг гордился Суном — и от этого ему было еще больнее.
Однако сейчас он видел перед собой совершенно нового Сункворра, захваченного невероятным событием и готового на все, лишь бы спасти возлюбленную. Сун находился во власти целой палитры чувств: волнения, страха за Ламирэлью, радости, счастья, ярости и отчаянного желания вернуть Лами. Тео понимал: у Сункворра появилась надежда — и если она окажется напрасной, молодой Творец этого просто не переживет.
«Перед всеми нами возникла неожиданная и очень сложная задача, — Теоллиг поджал губы и уставился на изумрудную зелень травы. — И чтобы решить ее, надо все обдумать, обсудить».
— Мы можем отправиться за Ламирэльей сейчас же, — уже тише, но с не меньшей настойчивостью произнес Сункворр. Он чувствовал нерешительность Теоллига, и она ему очень не нравилась. — С нашими силами это не составит трудностей и не займет много времени. Мы появимся в Янтарном Яблоке, заберем Лами. А как только вернем сюда — вылечим. Вы ведь чувствуете, что она нуждается в помощи.