Лева Кантемиров помнил странное чувство, трепет, дрожь, истому, что он ощутил, увидев мать такой… смятой, как цветок в старом гербарии, украшенной белыми жемчугами, брошенной, усталой, опустошенной, абсолютно беззащитной.
Ее резкий жест, когда она намотала свои жемчужные бусы себе на кулак и резко дернула вверх, так что жемчуга как петля захлестнули ей шею. Она разорвала одно ожерелье – в гневе, что он… отчим бросил, оставил ее, предпочтя треп по мобильному танцу Семи покрывал, ее женской плотской жадности, жажды физической близости, ее страсти, ее обаянию…
И в этот миг мать увидела его, сына, шпионившего за ней через окно спальни. Их взгляды встретились. Скрестились как клинки.
Жемчуга сияли, белели нежно, невинно на ее зрелом, пухлом, начинающем жиреть теле. Они напоминали белые цветы старых гербариев, собранных полвека назад.
Мать медленно наклонилась и подняла шелковую простыню, обернула ее вокруг себя. Ее движения вновь отличались плавностью и грацией. А затем она вильнула тяжелыми бедрами, вскинула руки над головой, тряхнула волосами, украшенными жемчужной диадемой. И продолжила свой танец в тишине спальни.
А он, ее сын, смотрел.
У Кантемирова сработал мобильный. Еще не отвечая, он уже знал, что ему звонит она – мать.
– Привет, мама, – сказал он.
– Меня вызывают к следователю в Чехов, – голос Искры Кантемировой дрогнул. – Тетю Наташу убили на даче в Сарафаново. Ко мне приезжали по этому поводу двое. Сын покойного Псалтырникова – Макар, ты с ним встречался. Он – нынешний работодатель нашей Веры, что вечно суется в дела, ее не касающиеся. И частный детектив. Он его специально нанял, чтобы разобраться. Лева…
– Что, мама? – спросил он.
– Я в шоке и растерянности. Я страшно беспокоюсь…
– Не надо волноваться. Нет повода, – Лева Кантемиров глядел на Москву с высоты шестнадцатого этажа, из панорамного ресторана. – Я приеду к тебе. А ты успокойся.
– Тебе давно следовало побывать у меня, сын, – ответила Искра Кантемирова. – Есть немало вещей, что пора нам обсудить.
– Нет, мама, – ответил он. – Обсуждать мы ничего не станем. Я просто побуду с тобой, пока ты в тревоге. И твой стресс не развеет какой-нибудь очередной светский пустяк или новая сплетня.
– Ты эгоист, – ответила сыну Искра Кантемирова. – Но никто никогда не будет любить тебя так, как я. Помни. Если ты не явишься в ближайшие дни, я сама навещу тебя.
Глава 18Экспертиза
– Как показало исследование, изъятый с трупа образец вообще не является продуктом человеческой жизнедеятельности, – объявил полковнику Гущину эксперт-криминалист. – Это сок растения.
– Сок растения? Какого? – спросил полковник Гущин, глядя на тело Ирины Мухиной с начерченным на груди алым знаком в виде контура ладони.
– Борщевика, – ответил эксперт. – Причем определенного вида. Нам потребовались дополнительные консультации специалистов и биоэкспертиза. – Изъятый с трупа Гулькиной образец – сок борщевика Сосновского. Семейство зонтичные. Сок данного вида борщевика обладает фототоксичностью, содержит светочувствительные вещества из группы фуранокумаринов. Под действием ультрафиолета, солнечных лучей они активизируются и вызывают сильные ожоги на коже. Однако не в посмертном состоянии.
– То есть у Гулькиной ожога нет? – уточнил Гущин.
– Так точно, нет, субстанцию нанесли ей на тело уже после смерти. И еще очень странная деталь. Сам сок Борщевика Сосновского прозрачный. Но в нашем случае образец замутнен. К соку Борщевика Сосновского добавили примерно десять процентов…
– Чего? Можно извлечь ДНК из этой дряни?
– Нет, Федор Матвеевич, никакой ДНК, кроме ДНК борщевика. Добавили к ядовитому соку желеобразное моющее средство, нейтральный гель для душа. Я считаю, для того чтобы как можно дольше сохранить субстанцию от высыхания на коже жертвы. Или для хранения – если сок борщевика выжали, извлекли из стеблей растения загодя, перед убийством.
– А может, для того чтобы нанесенная на кожу дрянь видом походила на сперму? – снова уточнил полковник Гущин.
– Я не хочу гадать, – уклончиво ответил эксперт-криминалист. – Заключения экспертиз я вам выслал по электронке.
Дзинь! Мобильный Гущина известил, что документы пришли на его почту.
– Чудесатые дела, – констатировал Сиваков и обратился к местному эксперту: – Аккуратно берите засохшие образцы из очерченного контура. Коллеги сразу начнут исследовать уже по проторенному пути – видимо, здесь то же самое: сок растения-сорняка, разбавленный гелем для душа или средством для мытья посуды, у них схожие химические формулы, если не добавлено отдушек.
– Федор Матвеевич, сок борщевика Сосновского оставляет на коже красные пятна, – объявил Макар. – Если на солнце долго ходить, обляпавшись соком, то и пузыри могут появиться. Но изначально на коже возникает красное пятно. И я подумал – знак в виде ладони, может, он имитирует пятно ожога? Поэтому душитель выбирает красный маркер?
Полковник Гущин выслушал очень внимательно и вернулся к осмотру трупа Ирины Мухиной. Клавдий Мамонтов молча оглядывал участок, все же выискивая взглядом зеленые стебли и белые зонтики, которых, по словам Макара, нет как нет.
– Ступай вместе с нашими в дом, проверь сам обстановку, – попросил его Гущин. – Действуем как обычно – если что-то заметишь важное, покажи мне сначала по видеозвонку. А то они могут прошляпить.
Клавдий Мамонтов отправился вместе с оперативниками в дом Мухиной. Внутри все свидетельствовало о переезде – мало мебели, неразобранные коробки, контейнеры с вещами в комнатах внизу. Свободны от хаоса оказались лишь большая кухня и застекленная терраса. На столе у окна стоял раскрытый ноутбук. У него села батарея. Клавдий Мамонтов подумал, что, возможно, Ирина Мухина работала за ноутбуком и в это время кто-то постучался в ее калитку или же… проник тайком на ее участок через забор, спрятался за гаражом, а когда она вышла на улицу, напал на нее. Судя по летней одежде, убили ее не поздней ночью, подняв с постели. Да и электричество в доме не включали – темнеет в июле поздно. Рядом с ноутбуком лежал и мобильный – дорогой марки. Клавдий Мамонтов включил в сеть ноутбук и попросил оперативников найти зарядку от телефона. Сотрудники полиции занялись ноутбуком, а Мамонтов вместе с двумя оперативниками поднялся наверх – в спальню хозяйки, где все, как он убедился, осталось на местах. Кровать покрывали плед и декоративные подушки, ее не разбирали, спать не ложились. В гардеробе с раздвижной дверью царил порядок. На плечиках висели деловые брючные костюмы, спортивная форма и два дорогих вечерних платья. На комоде среди стильных безделушек лежали украшения Мухиной – два золотых кольца с мелкими бриллиантами, цепочка с кулоном, жемчужное ожерелье и к нему парные браслеты. Ювелирные изделия не взяли. Судя по всему, убийца-душитель, как и в случае с Гулькиной и почтальоном, добром своей жертвы не интересовался.
Клавдий Мамонтов спустился вниз и перед тем, как оперативники запаковали ноутбук и мобильный, чтобы изъять их, заглянул в подключенный к сети компьютер Мухиной. Нажал поиск, его интересовали данные о последних действиях. Первой возникла, судя по виду, бухгалтерская таблица.
После осмотра дома полиция открыла гараж, обнаружился в нем корейский кроссовер, не новый, но в хорошем состоянии. В бардачке хранились права на имя Мухиной и документы на авто.
Клавдий Мамонтов не стал отвлекать Макара, кружившего как коршун вокруг полковника Гущина, Сивакова и экспертов, работавших с трупом. Он вышел за калитку и направился к полицейской машине, где маялась помощница по хозяйству Мухиной – ее, главного свидетеля, пока не отпускали оперативники.
– Ваша хозяйка Ирэн-опа, – обратился к ней Клавдий Мамонтов, – недавно поселилась в доме, да? Место уединенное, безлюдное. Соседей вокруг нет, все «замки» пусты.
– Я ничего не знать, – женщина потрясла черноволосой головой. – Я у ней работать с июнь. Приходить через агентство. Она мне платить деньги как все. Такса. Дома много коробок. Бардак. Убирать трудно мне. Но она не говорить, когда переезжать в Ключ.
– У нее есть родные, дети? Мужа, судя по обстановке, нет, она жила одна, так ведь? Но и лет ей немало уже, она старше вас, – Клавдий Мамонтов печально улыбнулся сорокалетней домработнице. – Кто-то ее навещал? Мужчина? Коллега по работе? Любовник?
– Она делать свой бизнес сама, какой – я не знать. Крутой для баба, – ответила домработница. – Даже когда я приходить на уборку, она забирать компьютер и сидеть наверх и работать много. Дети у нее нет. Она меня спрашивать про моих – у меня четыре, остаться в кишлак с бабушка и дедушка. Но подарка им не давать. Мужик к ней не приходить домой. При мне. Или раньше – я ее белье постель стирать в машина. Когда мужик в постель, все не так пахнуть. Фу! А у нее нет. Сухой трава.
– Какой сухой трава? – насторожился Клавдий Мамонтов.
– Лаванда. Мешочки шелк для белье, – уверенно ответила домработница. – Нет, Ирэн-опа не иметь любовник, чтобы часто спать с мужик. А вообще я ничего не знать, я ведь у нее редко бывать, не каждый день.
– Но Ирэн-опа не постоянно сидела дома? Она вела активный образ жизни? Водила машину сама. Куда-то ездила? Вы теннис упомянули, она играла на корте и повредила колено.
– Ракетки в чехол гардероб, – ответила домработница. – Коленка она сломать на теннис, сама мне сказать.
Клавдий Мамонтов прикинул в уме: Наталья Гулькина – худая, маленькая, хрупкая. Справиться с ней убийце оказалось сравнительно легко. Ирина Мухина моложе Гулькиной, физически она намного крепче, играла в теннис, водила машину, а это физический труд. Но на момент своей гибели она оказалась травмирована и уязвима. Почтальон Суркова из всех жертв наиболее сильная, способная дать отпор. Однако убийца справился и с ней. Причем ее единственную из трех жертв не оглушили сначала, чтобы облегчить задачу удушения. Наверное, нападение далось душителю непросто, и на следующие эпизоды он выбрал иную тактику – удар по голове, сбивающий женщину с ног, и затем веревка вокруг шеи уже лежащей беспомощной жертвы.