– Откуда ты все знаешь? – поинтересовался полковник Гущин.
– Я в Кембридже слабо, без пафоса, лишь чтобы поддержать светский треп, интересовался ботаникой. Посещал факультатив. Луга и зеленые холмы Средней и Южной Англии… У меня ж был дом с английским парком, сколько там всего росло на воле – ковер из цветов, – Макар усмехнулся. – А потом, когда я женился, моя бывшая… Меланья… она коллекционировала английский фарфор. А чашки и тарелки расписаны травами, цветами… И на старых английских гобеленах и тканях сплошные травы и цветы. Моя бывшая по субботам в Лондоне пропадала на Портобелло, искала у торговцев антиквариатом изюминки, как она выражалась, викторианского дизайна.
– Для поместья, – Гущин кивнул. – Не жаль тебе было продавать британскую красоту?
Макар молчал, смотрел в окно на июльскую луну над темным Бельским озером.
– На месте убийства женщины-почтальона растет борщевик Сосновского. Однако убийца никак им не воспользовался – не сорвал его соцветий для украшения жертвы, – продолжил он тихо. – На месте убийства в Сарафанове борщевика Сосновского нет, есть другие виды. Но душитель их тоже проигнорировал. Он принес с собой фактически гербарий… Засушенные, сорванные ранее белые зонтики именно борщевика Сосновского и усыпал ими тело Гулькиной, даже демонстративно сунул один зонтик ей в рот. И по счету убийство Гулькиной – третье, как мы теперь знаем. Раньше нее задушили веревкой Ирину Мухину в Чистом Ключе. На ее участке все заасфальтировано, вообще ничего не растет. А вот снимки территории возле ее забора.
Он снова вывел фотографию крупным планом на экран – ограда, открытая калитки, полицейские машины, асфальт, гравий, редкие пучки чахлой травы и пыльные кусты.
– Бузина, ягодки, – сообщил Макар. – Никаких борщевиков нигде. Но душитель и в Чистый Ключ прихватил с собой засушенный гербарий, чтобы усыпать Мухину белыми цветами борщевика Сосновского, запихать стебель ей в рот и закрыть, словно древними монетами, белыми зонтиками ее мертвые глаза… Пометить, как впоследствии и Гулькину, его ядовитым соком. Погребальный обряд для жертвы? С помазанием – не миррой, а ядом?
– Что ты хочешь нам сказать, Макар? – спросил задумчиво полковник Гущин.
– Я пока не знаю, я с вами просто делюсь тем, что насторожило меня, – ответил Макар. – Интерпретировать в данный момент я ничего не в силах. Перед нами некое несоответствие. Загадка. Ясно одно – борщевик Сосновского растет в лесополосе у шоссе, где убили почтальона Суркову. Отчего же наш душитель-ботаник им не воспользовался? Почему не сорвал зонтики? Они же рядом с трупом. Но он ими тело Сурковой не украсил. И вообще он с ней ничего не творил – одежда ее не разрезана, знака-пятна, нарисованного красным маркером, нет. Сока борщевика на ее теле в знаке нет.
– Его кто-то спугнул, – сказал Клавдий Мамонтов. – Поэтому он не успел сделать то, что совершал позже с другими жертвами. Кто-то еще находился в лесополосе у дороги. Надо искать свидетелей. Возможно, они что-то или кого-то видели.
Полковник Гущин слушал их обоих. Затем кивнул.
– А с борщевиками разберемся завтра на месте, – объявил он. – Махнем утром в Сарафаново и в лес возле Трапезниково – Зуйков, из которых Суркова возвращалась к остановке автобуса. Фотографии – дело хорошее, но я хочу на месте все досконально проверить – что растет, а чего нет.
В шесть утра они уже были на ногах, наскоро позавтракали, Макар взял из холодильника еды – с собой на день, горничная Маша сварила им три литра кофе в два термоса, и они отправились в чеховские пенаты. К восьми добрались до Зуйков, свернули в поля, вышли из машины и двинулись по заросшей травой тропке к лесополосе. Начал накрапывать мелкий дождик, но они не обращали внимания.
– Картина на месте убийства Сурковой несколько иная, – объявил Макар. – Я все думаю о ней. Да, возможно, душителя тогда кто-то спугнул… Но если нет, если он находился один и располагал временем, почему оставил труп задушенной женщины как есть, без посмертных манипуляций?
– Временем он как раз не очень располагал, – возразил ему Клавдий Мамонтов. Ему с рукой на перевязи в накинутом на плечи черном пиджаке «детектива» приходилось несладко под дождем – неуютно и мокро. – Дорога проезжая близко, слышишь ее шум? Расписание автобусное. Те, кто сошли на остановке с автобуса, могли воспользоваться тропой, чтобы, как и почтальонша, срезать путь через поля. Так поступили туристы, которые ее обнаружили, помнишь? Подняли переполох в каналах и чатах, накидали фоток трупа в сеть.
– Да, только это случилось почти сутки спустя, – ответил Макар. – Не торная тропинка, Клава, вьется под нашими ногами. Зато сколько здесь всего цветет и пахнет! Дикорастущая флора Подмосковья – полная палитра.
– Подумаешь, трава, чертополох, – фыркнул полковник Гущин.
Но Макар посыпал названиями из рога изобилия, пока они шли к месту убийства: василек луговой, бодяг, семейство Лютиковые, вьюнок, вербейник, василистник… Они остановились в кустах, на них от утреннего ветра колыхались обрывки полицейской ленты. Пятачок примятой травы, сырая грязь. Клавдий Мамонтов вдохнул пропитанный дождем аромат леса, его взгляд скользил по траве, – как и на рисунке маленькой Августы, вокруг бушевала зелень – стебли, листья, соцветия, зеленое, изумрудное, желтое, белое, бледно-розовое… Высокое растение с толстым стеблем, плотными вычурными листьями и белыми массивными зонтиками они увидели сразу.
– Heracleum sosnovskyi, – объявил Макар на латыни. – Когда полицейские осматривали труп Сурковой, его не затоптали.
Полковник Гущин созерцал борщевик. Затем он протянул руку словно завороженный и… Клавдию Мамонтову показалось, что он хочет сорвать белый зонтик, по которому, несмотря на дождик, ползали в поисках меда черные муравьи.
– Осторожнее, сок же ядовитый, – напомнил Макар.
Полковник Гущин отвел руку и… смял, дернув на себя, белый колокольчик вьюнка, что оплетал толстый стебель борщевика.
Цветы… у них особая власть над людьми… Царство Флоры диктует свои законы…
Доехали до Сарафанова. Дождь прекратился, выглянуло солнце. Остановились в лесу, к даче Гулькиной подъезжать не стали. Пошли по пешеходной тропе к реке. На месте убийства вроде уже ничего не напоминало о трагедии. Нет, несколько жухлых белых зонтиков в траве, не собранных экспертами, остались гнить… Но вокруг росли, качались на утреннем ветру другие белые соцветия, стебли, листья – свежие, полные соков и сил. Полные жизни.
– Видите? Различия есть – наш борщевик крупнее, красивее, те, что здесь переплетаются друг с другом – борщевик Сибирский и обыкновенный, намного мельче, – рассуждал Макар. – А еще здесь растет вероника, почти подорожник, но не совсем, – он указал на фиолетовые цветы-пирамидки. – Дикая гвоздика и душица. А вот, Клава, и твой любимый дудник.
Клавдий Мамонтов смотрел на маленькие розовые цветы гвоздики дикой и палевые кисточки душицы, он-то всегда считал ее сорной травой, а она прекрасна…
– Ладно, проверили, убедились, – полковник Гущин вздохнул. – Хотя пока неясно, к чему все это. Однако любопытно.
Они вернулись к машине, сделали круг, выехали на дорогу – на фоне древесных крон маячили крыши двух дач – Гулькиной и ее соседей Астаховых. Серый шифер, влажный от дождя, пятнал зеленый мох.
И тут у Гущина ожил мобильный. Звонили оперативники. Он включил громкую связь.
– Проверили Астахова Дениса, он не уроженец Краснодара, – рапортовали они. – Он родился в Воронеже, а его сестра Анна – в Подмосковье, в Люберцах. Кстати, они не родные брат и сестра, а единокровные по отцу, он ее моложе на три года. Ему сорок семь лет. Мы попытаемся пробить всю его регистрацию за четверть века. Сейчас он проживает в Сколково.
– В Сколково? Недалеко от Чистого Ключа? – уточнил Гущин.
Оперативник продиктовал адрес и продолжил:
– Купил однокомнатную квартиру в новом жилищном комплексе три года назад. У его единокровной сестры тоже однокомнатная квартира рядом с метро «Выхино».
Глава 21Нити и обрывы
Полковник Гущин распорядился сделать запрос в Сочи – в отдел кадров Дендрария, не трудился ли в парке в качестве рабочего-садовника четверть века назад Денис Астахов, если он и есть предполагаемый Денни из прошлого покойной матери Искры? Хотя в подобную версию он верил все меньше. Тем временем подоспели новости по Ирине Мухиной. Оперативники докладывали Гущину, что по номеру в ее мобильном телефоне установили спортивный клуб, где она играла в теннис, и связались с ним. В клубе подтвердили, что две недели назад Ирина Мухина получила травму колена, когда занималась на открытом корте с инструктором. Менеджер клуба вызвал ей «Скорую», и ее отвезли в частную клинику на обследование. По словам менеджера, Мухина посещала клуб нечасто и всегда одна, играла в паре с инструктором, с другими клиентами не общалась. Фитнес-карта, обнаруженная в ее комоде, принадлежала другому спортивному клубу, расположенному в Сколкове, в бизнес-центре. Из информации на сайте оперативники узнали: клуб располагает крытыми кортами. Они сообщили полковнику Гущину, что проверят и его, однако, судя по данным карты, та давно просрочена.
Другая информация по Ирине Мухиной касалась ее бизнеса и финансов. Сотрудники полиции посетили все пункты выдачи, что она арендовала для работы с маркетплейсами, а в ноутбуке обнаружили деловую документацию и договоры. В банке при проверке ее счета полицейские обнаружили ежемесячное движение крупных сумм – Мухина аккуратно платила аренду, зарплату, налоги, перечисляя деньги со счета. Они обратили внимание на одну деталь – в марте Мухина сняла со своего счета наличными три миллиона рублей.
– Почтальон Суркова тоже сняла деньги со своего счета, – напомнил Гущину Клавдий Мамонтов. – Конечно, ее сто с лишним тысяч не сравнить с тремя миллионами, но факт есть факт – они обе снимали деньги. И мы не знаем, куда они их потратили.
– Может, Мухиной потребовалось срочно заткнуть дыры в бизнесе, – возразил ему Макар. – Или перед нами какая-то серая схема ее взаимоотношений с маркетплейсами. Мало ли.