– Искра относительно рано проснулась, даже я еще не вставала, – жалобно ответила Тамара. – Я ее увидела из окна сверху, она бродила в той части участка, где еще ее отец яблоневый сад разбил, – Тамара указала в сторону деревьев. – Она села в саду на диван-качели. Я быстро приготовила завтрак. Подала ей. Она с головой ушла в телефон. Мы позавтракали, кофе напились. Все как обычно.
– Кантемирова кому-то звонила? – уточнил Гущин.
– При мне нет. Переписывалась с кем-то. Сразу после завтрака засобиралась.
– Она переписывалась с сыном, как думаете? – полковник Гущин задал новый вопрос. – Он ведь почти рядом дачу снял, у станции «Ока». Может, она решила его навестить?
– Я не знаю. Нет… она бы мне сказала, что по пути к Левке махнет. – Тамара покачала головой. – И вообще он ушел в подполье, уединился, даже с матерью почти не общался. Искра Владимировна мне сказала, что едет в Москву – в ЦУМ, что ее скука душит. Мол, она уже обалдела дома торчать. Вот что она мне заявила после завтрака, – выпалила Тамара. – Она и раньше срывалась спонтанно «погулять» – на шопинг, к косметологу, в спа. Она могла отправиться и без записи, потому что ее до сих пор уважают и помнят, как золотого клиента и жену Касымова. Наверное, она утром с менеджером спа или косметологом переписывалась в чате. И они ее пригласили сами, сподвигли на поездку. Короче, она передо мной не отчитывалась. А я не лезла, не хотела ее раздражать. Она стала одеваться – это всегда долгий процесс. Потом села в машину и укатила. Все. Больше я ничего не знаю. – Тамара Цармона поджала губы и уставилась на Гущина.
А тот вспомнил, как Мамонтов назвал ее вышколенным, прожженным секретарем из богатого дома. Лишнего слова от нее не добьешься.
– Нет, не все, Тамара Андриановна, – возразил он. – Осознайте всю серьезность ситуации. Кантемирову задушили. Убиты еще несколько женщин. Поэтому подумайте хорошенько. Не стоит сейчас ни о чем умалчивать. Не тот случай. Мне необходимо знать весь ваш сегодняшний расклад. Почему, например, она раздражалась? Ваша хозяйка?
– Она мне не хозяйка, – отрезала Тамара. – Я у нее работала много лет. Но она мне не хозяйка. Я не ее служанка.
Тамара Цармона на секунду умолкла. Вспомнила Искру за сборами в гардеробной у зеркала. Как она красила губы помадой, обернулась через плечо и бросила:
– Хватит тебе дрыхнуть, Тамарка. Займись делом. Дом тиной зарос. Хотя бы ванную мою приведи в порядок. Ты знаешь, я люблю чистоту. И позвони снова в агентство – пусть хоть кого-то временно пришлют! Но только семейную пару, чтобы она дом убирала, а он – в саду и по хозяйству, как мужик, соображал. А то вчера вечером щиток выбило, так ты даже не смогла быстро электрику наладить.
– Не весь щиток, а пробки, – поправила хозяйку Тамара Цармона. – Вы сами, между прочим, ни бельмеса в электрике. А я пробки включила. Система сработала из-за перегруза сети. Автоматика.
– Да будет свет! Дом я перестроила, а с электрикой все как при родителях, деревня наша Воеводино, лампочка Ильича. – Искра Кантемирова глядела на Тамару. – Ты мне зубы-то не показывай, не дерзи. Что вернулась ко мне – славно, я рада. Но ты много на себя не бери. И не превращайся в зануду. Лучше собой займись. Глянь, на кого ты похожа! Пижама мятая, карманы оттопырились, камнями, что ли, их набиваешь? Портки пижамные сзади провисли. Морда серая, отечная. Стареешь, милочка… И глупеешь. Не разочаровывай меня окончательно. Не тупи. Не распускайся…
– Искра Владимировна раздражалась из-за неполадок с электричеством и, как мачеха Золушке в сказке, надавала мне кучу домашних поручений, – тоном опытного истинного секретаря ответила Тамара полковнику Гущину. – Когда распоряжалась, сердилась. Она была порой крайне несдержанна в словах. Но я никогда не придавала этому значения. Такой у нее характер…
– Какой? – ввернул полковник Гущин, внимательно наблюдая за Тамарой Цармона.
– Сволочной, – ответила та и вновь поджала губы. – Вы же все хотите знать? Она иногда на людей бросалась без причины. Просто срывала зло. Изживала свой стресс, создавая неприятности другим.
– То есть, иными словами, сегодня утром у вас с Кантемировой возник конфликт? – уточнил Гущин.
– Нет, вы что? Никакого конфликта, – Тамара моментально пошла на попятный. – Она мне велела убраться дома, хотя в мои обязанности уборка не входит… я ж не горничная – и приказала позвонить в агентство по подбору персонала. Найти людей, обслугу.
– Я еще удивился – двухэтажный особняк – и нет помощников по хозяйству, – заметил Гущин. – В доме только она и вы остались.
– Она сама виновата! – пылко воскликнула Тамара. – Который раз уже она прислугу выгоняет. Те двое – муж с женой из Узбекистана – дольше остальных продержались, сюда из Баковки переехали, согласились за отдельную плату. Но она и к ним прицепилась. Потеряла браслет, а на горничную спустила собак, обвинила ее. Та стала кричать – «я не брала ваш браслет!». Вскоре Искра сама же его нашла. А горничная и ее муж… они не смолчали – мол, извиняйся, раз обвинила напрасно. Плати моральный ущерб. Она их на три буквы послала! Когда в доме жил муж, Касымов, вся наша прислуга узбекская вела себя прилично, он ими как бай настоящий управлял. Но после развода вся их диаспора… и наши узбеки в доме стали воспринимать Искру «брошенкой», – Тамара глянула на полковника Гущина. – Без должного уважения и почтения. На Востоке сто оттенков черного и серо-буро-малинового в этом плане, понимаете?
– Какой марки у вашей хозяйки машина? – уточнил полковник Гущин. Он понял: Тамара исподволь, очень аккуратно, однако… мстит сейчас бывшей хозяйке, произнося «брошенка» с затаенным презрением, несмотря на свой шок, горе и неподдельные слезы. – И во что она оделась?
– «Тойота Лендкрузер», черный. Вещи подобрала элегантно, в своей обычной манере – брюки, топ, черная накидка. Все в тон, марка Лора Пиана, стиль «олд мани», – старательно выдала Тамара. – Обувь… я внимания не обратила, кажется, мюли от Прада. И украшения. Сумку взяла от Живанши. Она долго собиралась, красилась перед зеркалом. И уехала. Кто же знал, что… ох, даже если я злилась на нее из-за уборки в доме, я ей сейчас все, все прощаю! – Тамара горестно всхлипнула. – Она столько для меня доброго в жизни сделала. Какая теперь разница – все наши мелкие дрязги… А что теперь со мной будет? Лева меня выставит… Где работу мне искать? Как жить дальше?
Полковник Гущин, слушая ее причитания, давая ей время успокоиться, позвонил старшему опергруппы – срочно проверить в Воеводине и в ближайших окрестностях, может, кто-то видел черный внедорожник «Лендкрузер»? Машина Кантемировой пропала, как и ее мюли, сумка, телефон и накидка. Их не обнаружилось на берегу Оки.
– Во сколько она покинула дом? – задал он один из главных вопросов.
– Я на часы не смотрела. Наверное, где-то в одиннадцать или чуть позже, – ответила Тамара. – Ох, надо же сообщить всем! Щеглову… Леве надо позвонить! Вы его уже поставили в известность?
– Позвоните ему сейчас сами. Он нам не отвечает, – полковник Гущин смотрел на Тамару. – Игнорирует все наши звонки. Свяжитесь при мне с Кантемировым и включите громкую связь.
Тамара кивнула и достала из кармана кардигана мобильный, набрала номер в одно касание.
Гудки…
– Тамар, привет, – раздался в телефоне мужской голос.
Полковник Гущин напрягся – Кантемиров ответил секретарше матери – причем моментально.
– Лева… голубчик… горе у нас…
– Что случилось?
– Лева, мама… Искра… она умерла! Полиция в доме! Говорят – убили ее! Задушили! – Тамара снова начала плакать.
Тишина в мобильном.
– Лева, Лева! Ты меня слышишь? Ее убили! – надрывалась Тамара.
– Да. Подожди. В глазах темно, – голос Кантемирова охрип.
– Приезжай сейчас же домой. Я одна здесь, и полиции полно. Всюду шарят! Я боюсь!
– Я приеду. Ты не плачь… Я далеко. Но я буду так быстро, как смогу, – ответил Кантемиров.
Гудки… он отключился.
– Мне надо сообщить Кериму, – решительно заявила Тамара. – Пусть они развелись, но ведь прожили вместе почти четверть века. Он должен знать. Я ему потом позвоню. Или… вы… полиция мне запретите?
– Ваше право, вы пока еще работаете на их семью, – ответил полковник Гущин. – А с сестрой Искры Светланой тоже планируете связаться?
Тамара помолчала.
– Она обрадуется смерти Искры Владимировны. У них всю жизнь не ладились отношения. Меньше всего мне бы хотелось сейчас с ней общаться. А насчет похорон… пусть Лева сам решает – приглашать нашу душную тетку Свету или нет.
У полковника Гущина зазвонил мобильный – сразу два входящих. В Чехов из Москвы как раз привезли Светлану Кантемирову (легка на помине оказалась). Оперативник жаловался: «старуха устроила дикий скандал по пути из Москвы».
На второй линии ждал старший оперативной группы – с новостями иного сорта: черный «Лендкрузер» опознали работники АЗС на шоссе, на выезде из Воеводине. У них работала камера, и машина Кантемировой на нее попала. Оператор и рабочий-заправщик, местные жители, и раньше, по их словам, замечали черный «Лендкрузер» на заправке. Рабочий сообщил – «Лендкрузер» проследовал мимо и свернул на дорогу. Оперативники просмотрели фрагмент записи с камеры – слова сотрудников АЗС подтвердились. Искра Кантемирова направлялась к федеральной трассе. Время на записи было 11.40.
Однако на дороге она могла свернуть в любую сторону. Где же ее машина?
К веранде приблизился один из полицейских, осматривавших участок, и показал жестом: нет. Полковник Гущин понял – борщевика Сосновского его подчиненные на участке так и не обнаружили. На даче академика Кантемирова, посвятившего свою жизнь изучению и продвижению этого растения, борщевик – ядовитый, непредсказуемый, чужой и коварный – не рос.
Глава 30Признание
Клавдий Мамонтов нагнулся, схватил Илью Суркова за шкирку и поставил на ноги.
– Внятно, членораздельно отвечай – кого, когда и где ты убил? – приказал он. – Макар, снимай его признание на мобильный. Вы, лейтенант, тоже.