В Лондоне русский посол Майский и глава эмигрантского правительства Польши Владислав Сикорский подписали договор о сотрудничестве. Мы сумели получить копию тайного приложения к этому договору, в котором было оговорено, что Советы амнистируют всех поляков, оказавшихся на его территории, и сформируют из них воинские части, которые отправят воевать с нами. Командующим польскими вооруженными силами в России был назначен генерал Андерс. Когда-то он был русским офицером, сражался в составе царской армии против германских войск. Андерс в совершенстве владеет русским языком и считается специалистом по России. В соответствии с заключенным в Лондоне военным соглашением, на территории СССР формируются только сухопутные воинские части.
– Гм, Андерс… – задумчиво сказал Гитлер, – что-то его фамилия не очень-то похожа на польскую.
– Да, мой фюрер, – кивнул Гиммлер, – вы, как всегда, правы. Генерал Андерс родился в семье немецкого дворянина. Он даже не католик, как большинство поляков, а лютеранин.
– Любопытно, любопытно… – Гитлер азартно потер руки, – продолжайте, Генрих…
– В соответствии с соглашением генерала Сикорского со Сталиным, армия, которую формировал Андерс, рассматривалась как «часть вооруженных сил суверенной Польской Республики», которой и будут присягать на верность ее военнослужащие. После окончания войны армия должна будет вернуться в Польшу. В соответствии с соглашением, поляков направят на фронт лишь после того, как они достигнут полной боевой готовности. Первоначально польские части формировали в Поволжье, но потом Андерс заявил, что это слишком близко к фронту. Со своим штабом и уже сформированными подразделениями он перебрался в Среднюю Азию. Сейчас Андерс находится в одном из небольших городков неподалеку от Ташкента.
– А как генерал Андерс относится к нам? – поинтересовался Канарис. – Не прорезался ли у него голос крови?
– Вы угадали, Канарис, – усмехнулся Гиммлер. – Как вы понимаете, Имперское управление безопасности просто обязано было направить своих агентов в польские части, которые начал формировать генерал Андерс. И вот что они узнали. Андерс убежден в неизбежном поражении Советского Союза и в победе Германии. Он склонялся к тому, чтобы начать искать контакты с германским командованием. Во время своего очередного вояжа в Москву генерал Андерс повстречал профессора Леона Козловского, бывшего польского премьера. Андерс и Козловский оказались единомышленниками. Они считают, что Польша, несмотря на все происшедшее в сентябре 1939 года, должна сотрудничать с Германией, как это сделали Румыния, Венгрия и другие европейские страны. Андерс направил Козловского в свой штаб, который располагался тогда еще в Бузулуке, и предложил ему для вида поступить на военную службу в формируемую им армию.
Козловский, получив чин поручика, в течение недели работал в финансовом отделе армии. Потом он получил распоряжение отбыть в Москву – якобы в посольство, хотя оно в то время находилось уже не в Москве, а в Куйбышеве. В действительности же он должен был перейти линию фронта, что в условиях немецкого наступления являлось делом нетрудным. Фронт в это время находился в движении и дошел почти до Москвы. В конце октября 1941 года Козловский в компании с двумя польскими офицерами перешел линию фронта и в ноябре был в Варшаве, а спустя еще некоторое время его доставили в Берлин. С ним работали наши люди, и он рассказал много интересного о генерале Андерсе.
К сожалению, болтуны из министерства доктора Геббельса пронюхали об этом и раззвонили о Козловском по радио и в печати. Андерс не на шутку испугался и, дабы снять с себя все подозрения, приказал провести «расследование» по делу Леона Козловского и выяснить, каким образом тот выехал из Бузулука в Москву и как он перешел линию фронта.
Следствие вел 2-й отдел штаба армии во главе с подполковником Гелгудом, известным своими германофильскими взглядами. Но все же удалось выяснить, что Леон Козловский появился в Бузулуке по личному приглашению Андерса и, самое главное – было установлено, что Леон Козловский выехал в Москву по поручению Андерса, который лично подписал ему командировочное удостоверение.
Андерс срочно учредил суд и приказал судить Козловского за государственную измену и открытый переход на сторону противника. При этом он потребовал вынесения смертного приговора. Суд, не вникая в существо дела, приказ выполнил. Леона Козловского объявили предателем и дезертиром и приговорили к смертной казни. Андерс приговор утвердил, хотя не имел на это права, ибо смертные приговоры на офицеров мог утверждать только главнокомандующий Польской армией генерал Сикорский.
Понятно, что приговор этот остался лишь на бумаге, так как исполнение его в отношении лица, находящегося в Берлине под опекой немецких властей, оказалось невозможным. А мы продолжили работу с Козловским и его связями, которые остались в штабе Андерса.
– Какова численность войск, находящихся в распоряжении Андерса? – поинтересовался Гитлер.
– По нашей информации, – Гиммлер заглянул в одну из бумаг, – по состоянию на 1 марта 1942 года в армии Андерса числилось шестьдесят тысяч человек, включая три тысячи офицеров и шестнадцать тысяч унтер-офицеров. По сведениям наших агентов, в польских частях сильны антибольшевистские настроения, в том числе и среди рядовых, и нежелание идти в бой под командованием советских военачальников. Накануне переворота в Британии английское колониальное командование на Ближнем Востоке предложило Сталину использовать польские войска в Ираке для охраны нефтяных районов. И Сталин, которому, похоже, ужасно надоело возиться с поляками, дал свое согласие на отправку армии Андерса в Ирак.
– Канарис! – воскликнул Гитлер. – Теперь вы понимаете – какой это для нас подарок судьбы! Шестьдесят тысяч человек, которые могут начать восстание в тылу британских войск, сражающихся против нашего Африканского корпуса! Это не шутка… Если соединить их с имеющейся там вашей агентурой, то нефть Ирака и Ирана окажется в наших руках.
– Мой фюрер, – сказал Гиммлер, – мы распространим среди поляков информацию о том, что Сталин и английский король Георг VI, который, как известно, в настоящий момент находится в Москве, решили снять с довольствия части Андерса и даже расформировать их, так как после ареста нами в Лондоне генерала Сикорского у Польши теперь нет легитимного главы правительства, а генералу Андерсу, после той истории с Леоном Козловским, доверять нельзя.
– Генрих, – добавил Гитлер, – вы должны послать к Андерсу своего доверенного человека, который должен будет сообщить генералу, что мы признаем его главой Польши. Как фольксдойче, он будет назначен гауляйтером генерал-губернаторства, вместо погрязшего в грязных делишках Ганса Франка. Думаю, что он согласится. А вы, Канарис, должны задействовать всю свою агентуру, чтобы поднять восстание в Ираке.
Фюрер выразительно посмотрел на главу абвера.
– И имейте в виду, Вильгельм, – назидательно произнес он, – это ваш последний шанс. В случае неудачи… Все, можете идти. Завтра я жду вас с конкретными предложениями.
11 июня 1942 года, 05:05. Тихий океан. 100 миль северо-восточнее Перл-Харбора. Флагман Японского Объединенного Императорского флота линкор «Ямато»
В тот предутренний час, когда горизонт на востоке уже зажегся первой полоской зари, адмирал Исороку Ямамото поднялся на мостик флагмана Объединенного флота, где уже находились начальник штаба Объединенного флота контр-адмирал Матомэ Угаки, командующий линейными силами вице-адмирал Сиро Такасу и командир линкора «Ямато» контр-адмирал Гихати Такаянаги.
Главнокомандующий оглядел океан, над которым уже начала рассеиваться ночная мгла, сменяющаяся серыми предрассветными сумерками. Вечный в своем упорстве пассат гнал на юго-запад плоские валы волн, разрезаемых сейчас форштевнями кораблей японских линейных сил, включающих в себя одиннадцать линкоров и семнадцать тяжелых крейсеров. Чуть поодаль в сопровождении эсминцев двигалась колонна транспортов с десантом.
Говорить адмиралам ему было уже нечего. Все необходимые решения обсуждены и приняты, отданы распоряжения и приказы, и теперь оставалось только ждать и надеяться, что каждый японский летчик, офицер или матрос исполнит свой долг, как это и положено потомкам богини Аматерасу.
Операция «Цветок лотоса» вступала в свою завершающую фазу и, судя по всему, ее замысел так и не был раскрыт противником, до сих пор ожидающим удара Объединенного флота по Веллингтону, Сиднею или даже по Мельбурну.
«Да, – подумал Ямамото, – капитан первого ранга Ямагучи был абсолютно прав. Эти заносчивые янки, расшифровав наш военно-морской код Ro, решили, что уже держат нас за горло, и совершенно расслабились, забыв о том, что искусство дезинформации на Востоке еще в глубокой древности достигло совершенства. Воистину, прав наш народ, называя их западными варварами. Тем более они не ждут удара с восточного направления, откуда по их представлениям могут появиться только американские корабли и самолеты. Лишь бы все не случилось как в прошлый раз, и авианосцы “Энтерпрайз” и “Хорнет” оказались бы в гавани Перл-Харбора, а не болтались бы где-то в море».
Адмирал Ямамото посмотрел на часы, стрелки которых показывали пять часов пятнадцать минут.
– Время! – Адмирал Ямамото повернулся к командующему линейными силами.
– Самый полный ход, Сиро-сан, – произнес он, – судьба Империи зависит от этого дня, и да пребудет с нами милость богини Аматерасу.
Как раз в этот момент ударное авианосное соединение вице-адмирала Тюити Нагумо развило максимальную эскадренную скорость тридцать узлов и, совершив разворот против ветра «все вдруг», начало поднимать в воздух самолеты первой волны.
Всего в ударе по Перл-Харбору было задействовано семьдесят два бомбардировщика и торпедоносца Накадзима В5N, тридцать шесть пикировщиков Аичи D3А в сопровождении пятидесяти четырех истребителей Мицубиси А6М «Ноль». Как и в прошлый раз, целью первой ударной волны, которую вел командир авиагруппы флагманского авианосца «Акаги» капитан 1-го ранга (тайса) Мицуо Футида, должны были стать базирующиеся на Перл-Харбор корабли американского Тихоокеанского флота, зенитные батареи и аэродромы береговой авиации.