О повышенном интересе к истории можно было бы и не упоминать особо, поскольку во всех «прокитайских» цивилизациях он присутствовал всегда. Как и в китайских империях, в Корё историография была государственным делом. Историки находились на службе у государства и составляли свои хроники по поручению правительства. С одной стороны, это было хорошо, поскольку государственное попечение давало историкам возможность работать обстоятельно, не думая о завтрашнем рисе[55]. С другой стороны, все корейские хроники в той или иной степени политизированы и потому не всегда объективны. Читая любую хронику, нужно соотносить написанное со временем его создания. Но в целом, конечно же, корейские хроники довольно достоверны и по ним можно составить правильное впечатление о делах давно минувших дней.
Ведомства, занимавшиеся историографией, существовали еще в Трех корейских государствах. В Корё это ведомство несколько раз меняло свое название, пока не закрепилось ставшее традиционным Чхунчхугван[56]. О важности Чхунчхугвана свидетельствует то, что это ведомство находилось в ведении первого министра, так и права, которыми обладали его служащие. Чиновник-историк мог бывать повсюду и требовать у любых учреждений любые документы. Весьма продуманным было размещение архивных хранилищ, в которых находились копии исторических трудов. Эти хранилища намеренно располагались на большом расстоянии друг от друга, чтобы какой-нибудь пожар (а пожары в старых корейских городах, выстроенных из дерева, были частым явлением) не оставил бы государство без истории. Временами Чхунчхугван объединялся с Емунгван — Ведомством по составлению бумаг правления, и тогда его называли «Емун Чхунчхугван». Объединение историографии с государственным делопроизводством выглядело весьма гармонично.
Самыми известными историческими сочинениями периода Корё стали «Исторические записи Трех государств» («Самгук саги»), составленные в 1145 году Ким Бусиком, и «Достопамятные события Трех государств» («Самгук юса»), написанные монахом Иреном в 1281 году. Но кроме этих были и другие исторические труды, правда, большинство из них не дошло до нашего времени.
Украшением музейных и частных коллекций служат изделия из корёского селадона[57], покрытые специфической бледно-зеленой глазурью. Селадон пришел в Корё из Китая, но, как и подавляющее большинство заимствований, подвергся усовершенствованию. Характерной особенностью корёского селадона является его особый цветовой оттенок, схожий с цветом нефрита. Из селадона делали не только посуду, но декоративные фигурки. Первые фигурки были украшением чаш (фигурные ручки), а затем обрели самостоятельность и стали отдельными изделиями. К огромному сожалению, с началом монгольского владычества производство изделий из селадона начало неуклонно сокращаться и были утрачены многие технологические секреты, передаваемые из уст в уста.
Другой «фишкой» Корё были изделия из бронзы. Корёские бронзовые зеркала отправлялись в качестве «подарочной» дани ко дворам китайских императоров, что свидетельствует о высоком качестве этих изделий. Бронзовые зеркала имели не только бытовое, но и ритуальное предназначение. Их нередко находят в древних захоронениях.
В период Корё были заложены основы классический корейской поэзии. Многие корейские ученые могут не согласиться с этим мнением, поскольку в то время корейские авторы создавали свои произведения на китайском языке. Но если отрешиться от того, что бросается в глаза, и вникнуть в суть, то каким автором можно назвать корейца, который пишет о Корее на китайском языке — китайским или все же корейским?
К сожалению, мало что из созданного в тот период дошло до нас, но сохранились две бесценные жемчужины — поэтическое «Предание о Тонмён-ване» («Тонмёнван пхён»), автором которого был Ли Гюбо (1168–1241), и «Рифмованные записи о правителях и императорах» («Чеван унги») Ли Сынхю (1224–1300), в которых рассказывается о ключевых событиях китайской и корейской истории.
Живопись в Корё пользовалась покровительством государства. При дворе существовали ведомства, занимавшиеся изобразительным искусством, — Тохвавон (Палата рисунков и картин) и Хвагук (Ведомство изображений). Подобно китайцам, корейцы выше всего ценили пейзажную живопись, которая была художественным воплощением любви к природе и наслаждения ее созерцанием. Развитию живописи в то время способствовало два обстоятельства — распространение буддизма, нуждавшегося в ритуальных изображениях, и мода на рисование среди знати.
Архитектура периода Корё за редким исключением была представлена деревянными постройками, из которых до наших дней сохранились лишь единичные, да и те, по сути, являются «новоделом», поскольку регулярно обновлялись и продолжают обновляться. К месту можно вспомнить старинное правило, которое гласит, что деревянный дом строится раз в 50 лет. Самой древней деревянной постройкой, сохранившейся до нашего времени, является главный зал буддийского монастыря Судеокса, которой был построен в 1306 году.
Каменные пагоды буддийских монастырей, возведенные в период Корё, сохранились в довольно большом количестве и радуют знатоков разнообразием своих форм. Но самым знаменитым буддийским памятником того периода является статуя стоящего Будды Майтреи из храма Кванчхокса[58] высотой более 21 метра. Это самое большое в Корее каменное изваяние Майтреи. На его создание ушло 38 лет, а установлено оно было в 968 году.
Глава пятаяГосударство Чосон в 1392–1598 годах
Укрепление центральной власти и борьба за власть в начале правления династии Ли
Право на власть требовало подтверждения. Концепция Небесного мандата — благословения свыше в Корее имела меньшее значение, чем признание Великого соседа. Если китайский император признавал нового правителя своим вассалом и посылал ему в качестве подтверждения признания золотую государственную печать, то легитимность правления династии считалась удостоверенной.
Сразу же после восхождения на престол Ли Сонге обратился к первому минскому императору Чжу Юаньчжану, правившему под девизом Хунъу (Разлив Воинственности) с двумя просьбами — о признании его прав на престол и о выборе имени для нового корейского государства. Ли Сонге представил императору два варианта — Хварён и Чосон. Первый вариант был названием уезда, в котором родился Ли Сонге, а второе восходило к древнему государству Чосон. Император (а скорее всего — кто-то из придворных чиновников) предпочел более благозвучное для китайского уха и уже знакомое название Чосон[59]. В 1393 году Корё было переименовано. Получение от императора нового названия государства было только первым шагом в установлении отношений с империей Мин. Окончательное признание новой правящей династии приходило вместе с золотой печатью, официально подтверждавшей статус императорского вассала. За печать император потребовал очень большую плату золотом, серебром и лошадьми, а еще корейцы должны были выдать Мин бежавших в Корею чжурчжэней. Со вторым требованием проблем не возникло, а вот запрошенную дань Ли Сонге выплачивать не захотел, потому что это окончательно опустошило бы государственную казну. Переговоры по поводу выплаты дани растянулись на несколько лет, но в итоге Ли Сонге сумел настоять на своем и в 1401 году получил вожделенную золотую печать вместе с императорской грамотой. К этому времени новый правитель успел сделать многое для укрепления свой власти.
Первым делом Ли Сонге приказал влиятельным семействам распустить все домашние военные отряды. Отныне свои собственные войска могли иметь только правитель и его сыновья. Сыновьям Ли Сонге предоставил такую привилегию, поскольку считал их войска своими. Это было ошибкой, потому что еще при жизни отца сыновья развязали между собой настоящую войну за власть, едва не положившую конец правлению юной династии.
Ли Сонге создал из упраздненных «домашних войск» и преданных ему воинских частей три армии, которые подчинялись не Военному ведомству, а особому Ведомству Трех армий (Ыйхын самгунбу), которым руководил один из доверенных родственников правителя. Только в 1457 году Три армии были переданы Военному ведомству и переформированы, а до тех пор они играли роль личной гвардии правителей государства.
Ли Сонге «обескровил» не только влиятельные дома, но и буддийские монастыри, у которых вместе с землями и крестьянами также отбирались и привилегии. Статус буддийских монахов понизили до свободных простолюдинов, над деятельностью монастырей установили строгий контроль, запретили ритуалы, которые не соответствовали неоконфуцианским представлениям и обложили монастыри налогами и повинностями, от которых они прежде были освобождены. В 1395 году было создано Ведомство по упорядочению дел рабов (Ноби Пёнджон Тогам), которое занималось пересмотром статуса несправедливо порабощенных людей. Деятельность этого ведомства в скором времени привела к тому, что большинство работ в монастырях стали выполнять сами монахи, как, собственно, и было изначально задумано. Борьба с буддийскими монастырями, начатая Ли Сонге, была продолжена и после его отречения от власти в 1398 году. Пик антибуддийских репрессий пришелся на 1406 год. К 1410 году монастыри потеряли последние остатки своего влияния. Каждый желающий стать монахом покупал у государственных чиновников точхоп — разрешение на поступление в монастырь, которое стоило весьма дорого. Прием монахов без точхоп мог привести к закрытию монастыря.