Переговоры по созданию антироссийского союза Тэвонгун проводил в 1865 году с епископом Симеоном Бернё, апостольским викарием[84] в Чосоне. Более представительного западноевропейца в корейской столице не было. Бернё заявил, что на помощь Франции можно будет рассчитывать только в случае устранения всех препон для миссионерской деятельности и объявления свободы вероисповедования. Бернё явно не понимал корейского менталитета и не имел представления о том, как следует вести переговоры в Восточной Азии (и это несмотря на то, что он был чосонским викарием более 10 лет). Вместо того, чтобы действовать осторожно и добиваться своего постепенно, он повел себя как игрок в покер, которому пришла хорошая комбинация карт — воспользовался случаем и попытался получить как можно больше. Тэвонгуна и двор такое требование испугало — стоит протянуть «варварам» руку, как будешь проглочен. Впечатление усиливалось сведениями, приходящими из империи Цин, куда вслед за миссионерами приходили солдаты[85].
В начале 1866 года Тэвонгун начал очередное истребление христиан (в то время представленных одними лишь католиками). Были казнены многие миссионеры, в том числе и Симеон Бернё. Репрессии, растянувшиеся на 3 года, унесли жизнь более 10 000 человек. Разумеется, эти жестокие меры нисколько не укрепили обороноспособность страны, официальное «открытие» которой под давлением западных держав произошло уже в 1876 году.
Конец правлению Тэвонгуна настал в 1873 году, когда его сыну-правителю исполнился 21 год. Подлинной причиной отстранения Тэвонгуна от власти было не достижение правителем совершеннолетия, а изменение отношения к нему при дворе. Налоговое «равноправие» и множественные «добровольно-принудительные» сборы средств на восстановление дворца и другие проекты вызывали недовольство у знати, с которой правителям приходилось считаться. После того, как Тэвонгун лишился своей главной опоры — расположения вдовствующей государыни Синджон, его дни у власти оказались сочтены. В конце 1873 года власть формально перешла к правителю Коджону, а на самом деле править государством стала его жена, происходившая из дома Мин.
Государыня Мин — нелегкий путь к власти и трагическая смерть
Пятнадцатилетняя сирота из знатного, но обедневшего дома Мин стала старшей женой правителя Коджона по воле Тэвонгуна, власть которого в 1866 году была практически неограниченной. Выбор может показаться странным, но на самом деле ничего странного в нем не было. Тэвонгуну, боровшемуся с засильем знати при дворе, нужна была невестка из знатного рода, не обремененная множеством алчных родственников, которые сразу же начнут тянуть на себя «одеяло» власти. То, что девушка, имя которой история не сохранила, не блистала красотой, особой роли не играло. Недаром же говорится, что жену выбирают по расчету, а наложницу — по любви.
Государыня Мин умела располагать к себе людей. С момента появления при дворе она начала завоевывать сердца людей, начиная с Тэвонгуна, который и подозревать не мог, что привел в семью лису-оборотня[86], и заканчивая слугами, которым нравились простота и добросердечность юной госпожи. Милой девушке прощали ее странности, такие, например, как чтение исторических хроник. Девушке из приличной семьи полагалось быть грамотной, но чтения книг от них не требовалось — достаточно уметь прочесть письмо мужа и написать ответ.
Правитель Коджон, с юных лет проявлявший большой интерес к женщинам, долгое время игнорировал свою старшую жену. Позиции Мин сильно пошатнулись после того, когда одна из наложниц по имени Ли Ёнбодан родила правителю первенца — принца Ванхва. Но умная женщина обернула свое поражение в победу. Изобразив великую радость по этому случаю, она поздравила супруга с рождением первенца, а его матери в знак своего расположения послала дорогие подарки (придет время, и Ли Ёнбодан вместе с Ванхва будут отправлены в ссылку, но пока что Мин надо было притворяться). Наивный Коджон счел поведение Мин искренним и был тронут им. Так началось сближение правителя с его старшей женой, которая сначала стала мудрой советчицей при своем недалеком муже, а затем взяла бразды правления в свои руки.
Вот другой пример обращения поражений в победы. В 1871 году Мин родила мальчика, который умер сразу же после рождения, а в 1873 году то же самое случилось с родившейся девочкой. В случившемся обвинили самых любимых наложниц правителя, которые якобы погубили его детей при помощи колдовства. Под пытками несчастные признали свою вину и были казнены[87]. В конечном итоге государыня Мин избавилась от всех соперниц, решительности ей было не занимать. В 1874 году она родила принца Чхока, которому слабое здоровье не помешало вырасти и стать последним корейским правителем с титулом императора. Помимо рождения наследника положение государыни Мин укрепилось благодаря расстановке на ряд ключевых постов ее дальних родственников из дома Мин, для которых она была единственным гарантом благополучия. Теперь можно было начинать действия по устранению Тэвонгуна, которым при дворе были недовольны многие. И повод хороший имелся — правитель Коджон достиг совершеннолетия.
В роли правительницы Мин показала себя сторонницей прогресса. После «открытия» страны она поощряла перенимание западных достижений, стремясь направить страну по японскому пути. Такая политика, а также демонстрация расположения к японцам вызывали недовольство в консервативных кругах, чем не преминул воспользоваться Тэвонгун.
В июля 1882 года солдаты, которым выплатили жалованье рисом, смешанным с песком (довольно распространенная практика «экономии» в те времена) устроили в столице мятеж. Дополнительным раздражающим фактором послужили слухи о том, что вскоре в корейской армии станут служить японские офицеры. Эти слухи были не лишены оснований, поскольку реорганизация корейской армии проходила при активном содействии японцев. Мятежники, убивавшие чиновников и японцев, пытались добраться до государыни Мин, но ей удалось бежать в одежде придворной дамы и укрыться в доме одного из родственников в городе Чхунджу (провинция Чхунчхон). Правитель Коджон тоже бежал. Ненадолго власть перешла к Тэвонгуну, но с помощью империи Цин мятеж был подавлен и власть вернулась к государыне Мин.
В 1884 году в столице вспыхнул новый мятеж, на этот раз прояпонско-реформаторский (см. «Движение к новому и Мятеж года Капсин»), который был очень скоро подавлен. Корейский полуостров снова превратился в арену, на которой соперничали между собой китайцы и японцы. Империя Цин традиционно пользовалась влиянием при дворе, а японцы активно приобретали сторонников среди корейской буржуазии, богатевшей на торговле с Японией. В конечном итоге это соперничество вылилось в японо-китайскую войну 1894–1895 годов. Эта война продемонстрировала слабость империи Цин, а также захватнические намерения японцев, что подтолкнуло государыню Мин к изменению политического курса, который отныне стал направлен на сближение с Россией, единственной страной, способной защитить Корею от японской агрессии.
Японцы не могли простить такого «предательства». Японский посол генерал Миура Горо организовал убийство государыни Мин. 8 октября 1895 года группа вооружённых японцев ворвалась во дворец Кёнбоккун, убила государыню Мин в её собственной спальне, а затем ее тело было сожжено в дворцовой роще.
Потомки относятся к этой, вне всякого сомнения, выдающейся женщине по-разному. Одни считают её воплощением всех пороков деградировавшей правящей династии, другие ставят ей в вину «заигрывания» с иностранцами, третьи считают героиней, поскольку любой, кто пал от японского меча, является таковым по умолчанию, а четвёртые видят одно только коварство и ничего более…
«Открытие» Кореи
«Сказочно богатое» государство на Корейском полуострове манило западных торговцев, а его закрытость только разжигала аппетит.
В 1832 году британцы предприняли первую попытку установления торговых отношений с Чосоном. Капитан двадцатичетырехпушечного корабля «Лорд Амхерст», вошедшего в бухту Монгымпхо на западном побережье, передал письмо для правителя, которое местные власти не стали передавать по назначению.
Далее последовала серия инцидентов с самовольными высадками иностранных моряков на корейскую землю и бряцанием оружием, однако до крупных конфликтов дело, к счастью, не доходило.
В 1866 году американское торговое судно «Генерал Шерман» самовольно поднялось по реке Тэдонган до Пхеньяна и потребовало начала торговли. Губернатор провинции Пхёнан Пак Кюсу попросил незваных гостей уйти обратно, снабдив их при этом провиантом и питьевой водой. Американцы же взяли в заложники тех корейцев, которые доставляли им еду и воду, а затем стали обстреливать из пушек прибрежные территории. После обстрела они совершили нападение на несколько близлежащих деревень. Местным властям пришлось сжечь судно вместе с его экипажем. Но в том же году французская эскадра из семи кораблей высадила десант на острове Канхвадо и попыталась сделать то же самое на полуострове, но эта попытка была отбита. Покидая Канхвадо, французы разграбили находившуюся там резиденцию правительства и один из государственных архивов, показав корейцам истинное лицо «торговых отношений». А в 1868 году очередные «гости», приплывшие на двух кораблях в залив Асан[88]