Большинство корейских учебных заведений было закрыто. Японцы оставили только конфуцианскую академию Сонгюнгван, ведущую свою историю с 1398 года, и две столичных школы — языковую и педагогическую. Национальным языком был объявлен японский. Столица стала называться Кёнсоном, или же в японском варианте — Кэйдзё.
Тем корейцам, которые позволяли себе высказывать (только лишь высказывать) недовольство новыми порядками, которые иначе как «драконовскими» назвать было нельзя, применялись жесткие меры. По обвинению в политической неблагонадежности любой человек мог быть наказан палками, штрафом или же брошен в тюрьму. Пытки и избиения арестованных стали обычным делом. Поддерживать порядок полиции помогала Кенпэйтай (Корпус военной полиции), прославившийся своей жестокостью.
Первые десять лет, получившие название «военного правления», были самой тяжелой частью колониального периода. Но даже тотальный военно-полицейский террор не мог убить в корейском народе стремление к свободе и независимости. Подавление вооруженного сопротивления не означало прекращения антияпонской активности.
По всей стране создавались подпольные патриотические организации, большинство легальных организаций, создаваемых корейцами, в той или иной мере тоже были патриотическими.
Во время Первой мировой войны Япония была союзницей Антанты, военно-политического блока России, Великобритании и Франции. Действия Японии на континенте ограничились захватом значительной части восточной китайской провинции Шаньдун, на территории которой находилась германская колония Цзяо-Чжоу. Корее война принесла некоторое оживление в промышленности и снижение уровня жизни.
21 января 1919 года умер экс-император Кочжон. Если во время своего правления Кочжон не был особо популярен в народе, то с началом японской оккупации его популярность существенно возросла — он стал олицетворением прежней, независимой жизни. Имело значение и то, что Коджон не стал подписывать договор о протекторате. Несмотря на то что шестидесятишестилетний экс-император не представлял никакой опасности для японских властей, после его смерти стали распространяться слухи о том, что он был отравлен японцами, поскольку намеревался обратиться к мировому сообществу с просьбой помочь восстановить независимость Кореи. Похороны экс-императора были назначены только на 3 марта, что связано с представлениями о «счастливых» или «несчастливых» днях. Ко дню похорон многие корейцы решили приехать в столицу. Массовое стечение народа со всей страны предоставляло хорошую возможность во всеуслышание заявить о чаяниях корейского народа восстановить независимость страны. (Многие корейцы, несмотря ни на что, продолжали надеяться на помощь иностранных государств.)
8 февраля того же года корейские студенты, обучавшиеся в Японии, огласили Декларацию независимости Кореи, в которой просили Японию вернуть их родине независимость. Эта просьба была выражена крайне деликатно и предварялась благодарностью за «избавление от китайской зависимости и опасности русского завоевания». Но поскольку ни Китай, ни Россия больше не угрожали Корее, то ей незачем было оставаться впредь частью Японии. Обсуждение Декларации, происходившее в лекционном зале корейской Христианской молодежной ассоциации в Токио, было прервано появлением полиции, арестовавшей более 60 из 600 собравшихся молодых людей. Планируемое вручение Декларации японскому императору сорвалось. После того, как Декларация была тайно переправлена в Корею, она привлекла внимание Чхве Рина, директора столичного колледжа Посон. Чхве Рин ознакомил с Декларацией Сона Бёнхи, основателя религии чхондогё[104], известного своими патриотическими взглядами и пользовавшегося большим влиянием в обществе. Сон подписал Декларацию, также ее подписали еще тридцать два известных корейца.
Похороны Коджона назначили на благоприятный для этого день 3 марта. На них в столицу стали съезжаться корейцы со всей страны. Момент для выступления был крайне благоприятным. 1 марта 1919 года в столичном Парке пагоды собралось около 4000 человек. Эта цифра может показаться небольшой, но не надо забывать, что дело было во времена японской тирании, когда всяческие несанкционированные собрания жестко разгонялись. Собравшиеся развернули корейский флаг[105], под которым молодой патриот Чон Чжэён торжественно зачитал текст Декларации независимости Кореи. Затем митинг перешёл в шествия по центральным улицам столицы.
Те, кто подписал Декларацию, не присутствовали на митинге, поскольку считали неправильным вовлечение народа в политическую борьбу. Восстание тонхак было свежо в памяти, к тому же корейские общественные лидеры боялись, что народные выступления могут дать японцам повод для очередного витка жестоких репрессий. 29 подписавших, в том числе и Сон Бёнхи, собрались в столичном ресторане «Тхэхвагван», зачитали Декларацию, а затем сообщили японским властям о том, что только что состоялось провозглашение независимости Кореи. Расчет делался на политический скандал и привлечение внимания мировой общественности, но оглашение Декларации в узком кругу и последовавший за ним арест собравшихся ничьего внимания не привлекли (да и не могли привлечь), в отличие от народных протестов.
События 1 марта имели огромный резонанс — выступления прошли по всей Корее. В большинстве своем они были мирными — корейцы собирались вместе, зачитывали Декларацию и скандировали патриотические лозунги, главным из которых был «Да здравствует независимость!», но кое-где происходили столкновения с полицией. Очень скоро начались забастовки на предприятиях, принадлежавших японцам. Своеобразной кульминацией протеста стало покушение на недавно вступившего в должность генерал-губернатора Сайто Макото 2 сентября 1919 года. Патриот по имени Кан Угу бросил в Сайто и его свиту бомбу, но генерал-губернатор остался жив, а Кана Угу казнили.
Массовое стремление корейцев к независимости заставило японцев пересмотреть свою политику и сделать некоторые сугубо поверхностные, уступки. Период «военного правления» сменился периодом «культурного правления». Здание колониального режима осталось прежним, но фасад перекрасили в другие цвета, более приятные глазу. Это была хоть и небольшая, но победа, ставшая началом всенародной борьбы за независимость. Победа, о которой корейцы вспоминают ежегодно[106].
«Культурное правление»
Косметические послабления периода «культурного правления» сочетались с общим ужесточением полицейского режима — после выступлений 1919 года численность полиции возросла втрое.
Чем «культурное правление» отличалось от «военного»? Были отменены телесные наказания и разрешено преподавание корейского языка в школах. Был расширен перечень должностей, которые позволялось занимать корейцам, и было отменено обязательное для всех гражданских чиновников ношение сабель. В 1924 году в Кёнсоне был открыт японский университет, в котором разрешили учиться корейцам, но приоритетным правом поступления пользовались японцы. Попытка создания корейского национального университета, предпринятая членами «Общества за учреждение корейских народных высших учебных заведений», провалилась из-за нехватки средств и противодействия японских чиновников. А вот частные вечерние школы, которые разрешили открывать корейцам, появились по всей стране и сильно поспособствовали как делу народного просвещения, так и усилению национального самосознания корейцев.
Пожалуй, самым значительным послаблением стало разрешение издания прессы на корейском языке в дополнение к «Мэиль синбо» («Ежедневные новости»), официальному печатному органу генерал-губернаторства, который предназначался для того, чтобы доводить распоряжения и законы до корейцев, не знающих японского языка (а таких, несмотря на активное внедрение японского во все сферы жизни, было немало). В 1920 году начали издаваться такие гиганты корейской прессы, как «Чосон ильбо» («Корейский ежедневник») и «Тона ильбо» («Восточноазиатский ежедневник»). В 1940 году издание этих газет было прекращено из-за очередного запрета и возобновилось уже после 1945 года в независимой Корее. Разумеется, японцы контролировали корейскую прессу, но несмотря на это в ней периодически появлялись весьма «острые» материалы. Национальная пресса и национальные образовательные учреждения стали важнейшими «рычагами» движения за независимость.
Третьим «рычагом» стали религиозные организации, в первую очередь — христианские, протестантские и католические, а также чхондогё, чынсангё[107], чхонджок[108], вон-пульгё[109], и другие. Религиозные собрания корейцев выходили за рамки религиозного культа, на них обсуждались различные вопросы, не имеющие прямого отношения к религии.
Синганхве — общество обновления
Общество обновления Синганхве, созданное в 1927 году, объединило все ведущие патриотические движения того времени, начиная с умеренных националистов, пытавшихся добиваться своих целей мирным путем, и заканчивая коммунистами, делавшими ставку на вооруженную борьбу. В целом попытка объединения правых и левых патриотических течений была весьма целесообразной, поскольку единство являлось залогом победы, но на деле она оказалась нежизнеспособной. Довольно скоро коммунисты, руководимые международной коммунистической организацией Коминтерн