А по городу уже множились разговоры о необычных московитах. Любимец султана Юсуф-ага не скрывал своего удивления:
– Клянусь Аллахом, но дюжина кораблей московитов делают шума меньше, чем одна турецкая лодка!
Не скрыл своего удовлетворения и новый великий визирь, за-явивший при встрече нашему послу:
– Ваши морские служители столь кротки в обращении, что не причиняют жителям нашим никаких обид!
Для турок, уже давно привыкших к своим вечно бунтующим, дерущимся и грабящим всех подряд матросов-галионжи, это было действительно удивительным.
Вечером первого дня стоянки, согласно установленному распорядку, матросы собрались на баках своих судов, чтобы попеть любимые песни. В открытое кормовое окно Ушаков услышал, как на «Павле» запевалы прокричали, озоруя:
Сколько по морю не плавал —
Моря дна не доставал.
Сколько в девок не влюблялся —
Все по Маньке тосковал!
Я и Манька больно хитры,
Друг на дружку не глядим.
Веселую плясовую подхватили уже десятки голосов:
При народе ходим порознь,
Без народа посидим.
Раз деревня, два село.
Это Маньку повело.
Напилася самогону,
Да и выпала в окно!
Вице-адмирал велел было пение прекратить, чтобы не нарушать местные обычаи, но собравшиеся вокруг судов на лодках турки криками потребовали продолжении концерта.
– Ладно! – махнул рукой Ушаков. – Пусть поют!
Турки слушали песенников до самого отбоя, весело прихлопывая руками в такт поющим.
На следующий день в Бебекском дворце состоялось совещание союзников. От турок был рейс-эфенди Измет-бей, от англичан – посол Спенсер Смит, от России сразу двое – посол Томара и Ушаков.
Каждая из сторон желала извлечь из нового союза свою выгоду. Турки, получив подлый удар от старого друга, желали вышвырнуть Бонапарта из Египта, а заодно укрепиться на Балканах. Англичане смертельно боялась вторжения французов в Индию и мечтали о полном разгроме ненавистной республики. Что касается России, то она стремилась обезопасить свои южные границы, а также вернуть орден иоаннитов на Мальту.
Перво-наперво все поздравили посла Смита с победой над французами при Абукире. Тон на совещании задавал российский посол. Получив широкие полномочия из Петербурга, Томара был отныне свободен в своих действиях.
– Полагаю, что союзная русско-турецкая эскадра могла бы с успехом действовать в Архипелаге и Венецианском заливе и у Александрии! – заявил он с ходу.
Слушая посла, рейс-эфенди довольно кивал головой. Турки давно облизывались на никогда не принадлежавшие им Ионические острова, и вот наконец появилась реальная возможность прибрать их к рукам. Измет-паша выдержал долженствующую паузу, после чего вопросил:
– Хотелось бы выслушать и досточтимого Ушак-пашу.
Вице-адмирал был немногословен:
– Надлежит, не теряя времени, плыть соединенно к Ионическим островам и, прибыв туда, атаковать французов со стороны Албании!
Ответ рейс-эфенди пришелся по вкусу. Во мнении о дальнейших планах французов мнения разошлись. Английский посланник Спенсер Смит не уставал говорить об опасности Индии. На что возражал Томара:
– Ост-индийский проект лишь завеса, чтобы отвлечь всех нас от главной цели якобинцев! – говорил он. – Пусть даже Бонапарт пересечет Аравийскую пустыню! Но как он доберется морем до Индии, ежели у него там нет ни одной лодки?
– О, вы не знаете этих лягушатников! – всплеснул руками англичанин. – Они всегда имеют в уме какой-то хитрый ход!
– Что же, по вашему мнению, волнует сейчас Бонапарта? – сразу посерьезнел Измет-бей.
– Думаю, что их директория готовит революцию в Морее и собирает для того войска на Венецианских островах.
– Вай-вай-вай! – запричитал рейс-эфенди. – Какое низкое коварство! Наши сердца напоены ненавистью против проклятых Аллахом франков!
Спенсер Смит отдельно переговорил с Ушаковым, попросив его уведомлять контр-адмирала Нельсона о своих планах. Тот не возражал.
В конце совещания Томара зачитал обращение к жителям Ионических островов «Его Императорского Величества императора и самодержца Всероссийского вице-адмирал и кавалер Ушаков – командующий эскадрою государя своего, с эскадрою блистательной Порты соединенную приглашает обывателей островов Корфу, Занте, Кефалонии, Св. Мавры и других прежде бывших венецких воспользоваться сильною помощью соединенного оружия государя своего и Его Величества султана для извержения несносного ига похитителей престола и правления во Франции и для приобретения прямой свободы, состоящей в безопасности собственной и имения каждого под управлением, сходственным с верою, древним обычаем и положением их страны, которое с их же согласия на прочном основании учреждено будет».
Присутствующие с ним согласились. Решили также послать к Родосу по два фрегата от нас и турок для усиления крейсировавшего там английского отряда.
– От российской стороны будут отправлены «Святой Михаил» и «Казанская Богородица» под началом капитана II ранга Сорокина! – уточнил Ушаков.
Затем Измет-бей клятвенно обещал отправить во все подвластные владения фирман о содействии русскому флоту. А кроме того, вызвался, что отныне довольствовать всем необходимым славного Ушак-пашу также будут турки. Сам Ушак-паша против этого тоже не возражал.
А стоящие на якорях российские корабли жили своей повседневной жизнью. В 6 утра побудка, затем приборка, завтрак, подъем флага, корабельные работы и учения. В полдень обед, затем неизменный «адмиральский час» и снова работы и учения, до самого отбоя. В море матросы питаются два раза в день. И на берегу, и в море матросы едят артелями по семь человек у котла. Делалось это для удобства расчета, так как, сколько полагалось еды семи матросам в один день, ровно столько же полагалось и одному человеку в неделю. Пищу варили в одном большом котле «по единому, а не по прихотям», при этом кокам категорически запрещалось что-либо принимать для приготовления пищи у команды, кроме свежего мяса и рыбы, да и то только в указанные дни.
Ионические острова
Матросская норма считается одной порцией. От нее ведется счет порциям всех должностных лиц команды, которые получали свои порции деньгами. Они так и называются – порционные деньги.
Согласно петровскому уставу, адмиралы и флагманы имеют 6 установленных порций, капитаны – 4 порции, капитан-лейтенанты, лейтенанты, мичманы, секретари и лекари – по 2 порции, штурманы, шкиперы, боцманы – по 1,5. Священнику, если он из монахов, полагался отдельный котел, если же он являлся представителем белого духовенства, то вкушал пищу вместе с офицерами.
Два дня спустя по просьбе великого визиря Ушаков осмотрел определенную под его начало турецкую эскадру, Топхану (адмиралтейство) и арсенал.
Турецкие корабли были на совесть построены французским мастером Ле-Брюном, обшиты медью и легки на ходу. Пушки тоже были медные и в полной исправности. Паруса, однако, турки шили из бумажной материи, а потому к дальнему плаванию абсолютно негодные, не прочным был и такелаж.
На флагманском корабле турки показали примерную стрельбу из пушек. Хотя зрелище это было весьма жалкое, Ушаков дипломатично похвалил капитана корабля.
С особым интересом побывал вице-адмирал на новом линейном корабле, только что пришедшем из Синопа. Дело в том, что командовал кораблем только что вернувшийся из ссылки известный алжирский пират Сеит-Али. Восемь лет назад именно он похвалялся разбить Ушак-пашу в морском сражении, а самого его привезти султану в клетке. Но сам был наголову разбит при Калиакрии, после чего и отправлен в ссылку. И вот теперь новая встреча. Сеит-Али встретил русского вице-адмирала с трубкой во рту, на поводке ручной лев. При приближении кого-либо к хозяину лев недобро порыкивал. На Ушакова эти причуды впечатления не произвели. Современники не оставили нам описания общения двух бывших противников. Однако думается, вряд ли эта встреча была особо сердечной.
Прибывший к Ушакову терсан-эмини (генерал-интендант) клятвенно обещал снабжать всем необходимым наших моряков все время его плавания.
– Поживем – увидим! – дипломатично ответил вице-адмирал.
Тогда же он отправил письмо контр-адмиралу Нельсону. Поздравив его с победой у Абукира, Федор Федорович изложил план предстоящих действий русско-турецкой эскадры и заверил, что при необходимости готов оказать английскому флоту помощь. Это послание положило начало переписке двух флотоводцев.
Тогда же прибыл на эскадру и греческий священник Дармаро, посланный патриархом Григорием для возбуждения греков против якобинцев.
Перед отплытием Селим, желая изъявить благоволение отходящему флоту, велел выдать нашим матросам две тысячи червонцев. Такая щедрость воспринята была с удовольствием. Затем прибыли лоцманы, знающие Архипелаг и Ионическое море. Привезли из адмиралтейства и новые рули вместо поврежденных штормом.
Выход эскадры был назначен на 4 сентября. Но его пришлось отложить. В тот день на рассвете небо заволокли низкие тяжелые тучи. Начался сильный ветер. С моря появился разбитый штормом турецкий корабль без бушприта и стенег. Ветер с каждым часом набирал силу, и вскоре все вокруг потонуло в бешеном реве бури, шуме волн, грохоте грома. Суда метались, словно испуганные кони на привязи. На линейном корабле «Святая Троица», вернувшемся два дня назад из Севастополя, не выдержали якорные канаты, и его стало опасно дрейфовать к берегу.
А стихия все бушевала, казалось, буйству непогоды не будет конца. Три дня свирепствовал шторм. Лишь к утру 8 сентября ветер стал постепенно утихать, и Ушаков, не дожидаясь, пока он прекратится вовсе, распорядился сниматься с якоря и вступать под паруса.
А ночью ударами молний подожгло фор-стеньгу на «Григории», на «Сошествии» же грот-стеньгу. Пришлось поволноваться и Шостаку, и капитан-лейтенанту Константинову. Впрочем, едва ветер стих, стеньги быстро заменили.