Сразу же после церемонии Павел подписал указ о назначении российского коменданта Мальты и учреждением там трехтысячного гарнизона. Увы, ни комендант, ни гарнизон так никогда и не прибудут на место своей дислокации. Вскоре была учреждена и особая гвардия великого магистра в две сотни человек, которые должны были денно и нощно охранять магистра от всех его врагов.
Что касается самого Павла Первого, то он отныне на приемах появлялся в рыцарском плаще, на дверях императорской кареты были намалеваны мальтийские звезды, а храбрецам вместо любимых всей армией Георгиевский крестов стали вдруг выдавать неведомые кресты мальтийские. В довершение всего мальтийский крест повесили и на грудь двухглавому орлу на российском гербе. Потом императора понесло, он начал придумывать мальтийские войска, а на Балтийском флоте особые мальтийские эскадры. В довершение всего в рыцари самого воинственного католического ордена был пожалован православно крещеный турок Кутайсов.
В разговоре с графом Ростопчиным Павел признался:
– Я мечтаю возродить орден Святого Иоанна Иерусалимского, чтобы бороться с революциями и революционными идеями. Кроме этого это поможет получить нашему флоту надежную стоянку в Средиземном море, ведь рано или поздно, но Мальту мы у французов отберем и по праву заберем себе.
– А позволят ли англичане? – неосторожно спросил Ростопчин.
– Пусть только не позволят! Да кто они такие! Я, а не Георг Третий являюсь великим магистром, а, следовательно, и правителем ордена!
– Будем надеяться на лучшее! – вздохнул преданный Ростопчин.
Вскоре Англия, Россия и Неаполь заключили соглашение о Мальте. Три державы договорились о порядке введения их гарнизонов на остров. Было оговорено, что русский гарнизон займет главный город и порт Ла-Валетту и что верховная власть будет принадлежать военному совету. Во главе совета будет стоять представитель русского командования. Соглашение это, однако, так и не было подписано. Пока Мальта была в руках французов, Лондон был согласен на все. Но пройдет совсем немного времени и король Георг с премьер-министром Питтом-младшим напрочь забудут об этих договоренностях. Но пока доверчивый Павел был абсолютно убежден, что Англия согласилась на его планы относительно Мальты, и был этому страшно рад.
Так как русские корпуса к тому времени уже готовились к маршу в Италию, без лишних рассуждений нового магистра сразу признали приорства Франции и Венеции, Неаполя и Капуи, Пизы, Барлеты и Мессины, Португалии, Ломбардии и Германии, Баварии и Богемии. Мир католических орденов оказался расколот надвое. От своего низложенного предшественника Павел потребовал отдать ему правую руку Иоанна Крестителя и другие реликвии. Гомпеш заартачился. Тогда Павел пожаловался своему союзнику императору Францу, чьи полки стояли под Римом. Тот был рад оказать услугу союзнику, которая ему ничего не стоила. Австрийские солдаты отобрали реликвии у плачущего Гомпеша, а самого еще и хорошо приложили прикладами (для памяти). Вскоре радостный император Павел уже встречал орденские святыни в Петербурге. В те дни российскому императору казалось, что он перехитрил всю Европу и его звездный час уже совсем близок…
Едва наметился союз с Англией, как к канцлеру Безбородко зачастил британский посол Уитворт. Дело в том, что, несмотря на свое господство в море, британский торговый флот нес в войне с Францией огромные потери – до полутысячи судов ежегодно, причем еще и груженных всевозможными товарами. Ущерб доходил уже до миллиона фунтов стерлингов, цифра для тех времен просто фантастическая. Французские каперы всегда славились своей дерзостью и удачливостью, а в погоне за наживой не боялись и самого черта. Конвоирование торговых караванов, как и погони за линейным французским флотом, отнимали у британского флота много сил, и вот теперь Уитворт слезно просил Безбородко посодействовать перед Павлом Первым, чтобы российский флот по-союзнически помог англичанам прикрыть берега метрополии от возможных французских посягательств.
Павел Первый к просьбе англичан отнесся с пониманием. Каждому приятно, когда к тебе первейшая в мире морская держава за помощью обращается в делах именно морских! Велел император по этой причине просьбу англичан удовлетворить незамедлительно.
Главная задача каждого порта – подготовить суда и команды к плаванию, а после окончания оного дать им приют, ремонт и отдохновение. В портах суда отстаивались и хранились между компаниями. И если на теплом Черном море наши моряки старались плавать круглогодично, а потому и чинились соответственно постепенно в течение целого года, то на замерзающей Балтике все было иначе. В Кронштадте на зиму с судов снимали не только такелаж, но и весь рангоут, включая мачты. Верхние палубы, для предохранения дерева от сырости, закрывали брезентом. Большая часть команды жила в береговых казармах. На судах оставались лишь караульные команды, а от судна к судну по льду ездили на санках.
В апреле у Кронштадта лед еще только начинает сходить, и флот начинает готовиться к очередной кампании. Обычно корабли выходят в море только в июне, но в 1798 году все вышло совершенно иначе.
Уже 22 апреля младшему флагману Балтийского флота вице-адмиралу Михаилу Кондратьевичу Макарову был направлен указ: «По союзу нашему с Его Величеством королем великобританским, и по случаю требуемой от нас помощи, повелеваем вам с 5 кораблями, пристойным числом фрегатов и других военных небольших судов отправиться для соединения с английским флотом к берегам Англии, равно и архангелогородской эскадре, состоящей под начальством нашего вице-адмирала Тета, предписали Мы соединиться с вами и быть под вашим начальством, повелевая ему для сего идти прямо на рейд Нор, который предполагается общим рандеву. Дальнейшие же о сем наставления, каким образом поступать во взаимных содействиях с английским флотом, вскоре за сим к вам доставлены будут».
13 мая 1798 года начали выходить на Кронштадтский рейд корабли вице-адмирала Макарова: «Ретвизан», «Мстислав», «Болеслав» и фрегат «Нарва». Свой флаг Макаров поднял на «Ретвизане». Провели депутатский смотр. Затем эскадра перешла в Ревель, где корабли спустили флаги 1-й дивизии и подняли флаги 2-й. К эскадре присоединились «Европа» и «Елизавета». Там же Макаров перебрался с «Мстислава» на более новую «Елизавету».
После этого эскадра взяла курс к проливам. У Каттегата встретили до сотни английских торговых судов, возвращавшихся в метрополию с Балтики. Купцы дальше идти не решались, боясь французских и голландских каперов. Дальше Макаров отконвоировал англичан до острова Тексель, где был встречен английской эскадрой вице-адмирала Оунслофа. Далее эскадры уже двинулись вместе. Проводив торговый караван, они начали крейсерство к западу от Текселя.
Англичане в те дни весьма беспокоились, как бы голландский флот не прибрали к рукам французы, которые уже овладели Голландией и превратили ее в вассальную Батавскую республику. 27 июля между мысом Киндоуном и Текселем голландский флот был, наконец, обнаружен, но он так и не вышел из-за мелей. 3 августа к Текселю прибыл адмирал Дункан, принявший общую команду над объединенной эскадрой.
А через две недели к Текселю подошла и эскадра вице-адмирала Тета. В последних числах мая она вышла из Лапоминской гавани Архангельска. Свой флаг Тет поднял на «Всеволоде». Уже 8 июля Тет миновал Святой Нос. 13 июля обогнула Нордкап, а 6 августа был уже у Текселя.
Крейсерство объединенной эскадры продолжалось до ноября, когда держаться в осеннем штормовом море стало совершенно невозможно. Зимовали наши корабли в Ярмуте и Норе.
Тем временем в июне в Кронштадте началась подготовка еще одной эскадры. Командование ею было поручено контр-адмиралу Карцову, который держал свой флаг на линейном корабле «Густав Третий».
21 августа 1798 года Карцов, подняв свой флаг на корабле «Принц Густав», покинул Ревельский рейд. Линейный корабль «Принц Густав» был захвачен нашими моряками у шведов в ожесточенном и кровопролитном Гогландском сражении в 1788 году. Вместе с кораблем был пленен и младший флагман шведского флота вице-адмирал Вахмейстер. По повелению императрицы Екатерины Второй, имя кораблю оставили прежнее, как напоминание о его поучительной судьбе. Командовал им капитан I ранга Михаил Иванович Трескин, моряк опытный и грамотный.
31 июля линейные корабли вышли на рейд, а 6 августа взяли курс на запад. У Скагена корабли Карцова угодили в сильный шторм, получив повреждения в рангоуте и сильные течи. Затем эскадра попала в полосу туманов, а потом снова начались шторма, которые разлучили корабли.
12 сентября отряд встал на якорь в Эльсиноре. Здесь, дожидаясь лоцманов и исправляя повреждения, отряд простоял пять дней. Затем при ровном зюйд-осте снялись с якоря, и менее чем за сутки прошли Каттегат. 18-го числа в 4 часа пополудни отряд кораблей находился уже севернее мыса Скагена. Но на этом удача оставила контр-адмирала Карцова. Ветер постепенно стал усиливаться. К ночи начался шторм. Все заволокло мглой, и даже ближайшие корабли увидеть было нельзя. Карцов распорядился закрепить марсели.
Из хроники катастрофы: «19-го числа буря свирепствовала с прежней жестокостью и произвела такое сильное волнение, что на корабле “Принц Густав” повредился бушприт и гальюн, а сверх того, в носовой части и около грузовой ватерлинии открылась течь, и вода прибывала по 10 дюймов в час. Положение адмирала было весьма неприятное, но еще более беспокоился он об участи других судов эскадры, ибо на сигналы его “показать свои места” не отвечал никто.
На другой день, когда пасмурность уменьшилась, показались под ветром два корабля и фрегат, к которым он тотчас и спустился; но нашедшая снова густая мрачность скрыла их вновь. Около полуночи на 21-е число ветер, не переменяясь в жестокости, переменился в направлении и сделался от севера, попутный в Англию. Тогда адмирал велел править на W и в то же время сигналом приказал кораблям показать свои места; нашлось, что с ним были корабль “София-Магдалина” и