Осмотрев взятую крепость и заслушав доклады о потерях, Ушаков призвал к себе капитана I ранга Алексиано.
– Вот что, Антон Павлович, – сказал ему вице-адмирал. – Назначаю тебя военным губернатором сего острова и всех его крепостей! Так что засучивай рукава и принимайся за дело!
А дел у нового губернатора было и вправду немерено.
Несколько дней после взятия Корфу были заполнены всяческими неотложными делами: отправкой пленных и подсчетом трофеев, устройством госпиталей для раненых и учреждением местного управления. Много пришлось повозиться и с обузданием жадных до чужого добра союзников.
С особым вниманием отнесся Ушаков к госпиталям. Требовал для раненых чистых постелей, белья, питания, ухода врачей и сиделок. Ежедневно самолично обходил всех раненых, спрашивая просьбы и ободряя их:
– Вы, ребята, уже сделали свое дело! Теперь я исполняю долг свой!
Тогда же был захоронен погибший при штурме французский капитан Тиссо, которому Ушаков велел оказать все воинские почести. Присутствовавшие на похоронах французы были благодарны.
– Мы ничего не имеем против русских, – искренне говорили они. – Это все большая политика, которая у нас меняется так же, как перемена ветра!
Любопытно, что после подписания капитуляции французским офицерам было разрешено посетить наши корабли. Один из них, капитан Беллэр, оставил любопытные воспоминания: «Адмиральский корабль “Святой Павел” хорошо построен и вооружен бронзовыми пушками так же, как и прочие суда… Это судно содержится очень чисто и в хорошем порядке. Русская морская артиллерия очень хороша. Лучший порох на свете – это русский… Мы имели случай убедиться в превосходстве этого пороха над всеми известными сортами во время осады Корфу, когда русские бросали на значительное расстояние бомбы в 25 килограммов веса. Русская пехота одна из лучших в Европе, русский солдат не боится смерти. Он скорее даст себя убить, чем сдастся…»
Между тем французские генералы напросились на «Павел» для отдания почтения Ушакову. Просьба была весьма необычна, но Ушаков согласился. В указанное время Шабо, Дюбуа и Пирон прибыли на «Павел», где были приняты с «особенной вежливостью и угощены обеденным столом». После обеда начались разговоры об осаде Корфу и штурме Видо. Каждый рассказывал о своем видении происходившего.
– Сей разбор баталий бывшими противниками весьма полезен всем! – заметил Ушаков.
Шабо, Дюбуа и Пирон с ним согласились.
Из воспоминаний Егора Метаксы: «Французские генералы, восхваляя благоразумные распоряжения адмирала и храбрость русских войск, признавались, что никогда не воображали себе, чтобы мы с одними кораблями могли приступить к страшным батареям Корфы и острова Видо, что таковая смелость едва ли не была когда-нибудь видана… В заключении французские генералы просили адмирала Ушакова донести сии их чувства до сведения императора всероссийского. Всякий, кто имел возвышенный образ мыслей и знал преисполненного христианскими добродетелями душу Ушакова, легко поймет, сколь много его утешать должны были подобные нельстивые отзывы самого неприятеля».
Затем французский гарнизон был отправлен в Тулон на бригантине «Феникс», акате «Ирина» и десяти купеческих судах. Отныне на Ионических островах не осталось ни одного француза…
А затем настал день 27 февраля, который Ушаков объявил праздничным. С раннего утра наши офицеры облачились в парадные мундиры при шпагах и шляпах с бантами, матросы в самое чистое, что у них еще имелось. При подъеме Андреевских флагов на кораблях вместе с ними были подняты на мачте Старой крепости императорский штандарт и адмиральский флаг. Еще один штандарт и адмиральский флаг подняли над церковью Святого Спиридона.
В 9 часов утра на «Святой Павел» прибыли все офицеры российской эскадры. Когда они выстроились на палубе, к ним вышел командующий.
– Господа офицеры! Сердечно поздравляю вас с новой славной победой флота Российского! Ваши подвиги не останутся от внимания государя нашего и чаю себя надеждой, что каждый получит заслуженную награду по подвигам его! Ура!
– Ура! – кричали офицеры, салютуя своему командующему шпагами.
Затем вице-адмирал Ушаков и контр-адмирал Пустошкин, каждый на своем катере и под своим флагом в сопровождении командиров кораблей, отправились в город для принесения благодарственного молебна по случаю дарованной победы. Расставленные по реям команды сопровождали своих адмиралов пятикратным «ура». На что им матросы с катера отвечали «ура» троекратным. В честь праздника командующий велел выдать всем по двойной чарке, потому настроение у матросов было самое приподнятое.
На городской набережной Ушакова встречал весь город. Едва он сошел с катера, с главной площади города прогремел салют из 51 орудия. Следом за командующим на берег сошел контр-адмирал Пустошки, командиры кораблей и судов. Одновременно на «Святом Павле» подняли молитвенный флаг.
Торжественное богослужение проходило в церкви Святителя Спиридона Тримифунского. Жарко горели свечи, и лики святых безмолвно взирали на склонивших головы русских моряков. По окончании литургии снова салютовала крепость и корабли, но уже 31 залпом.
Из воспоминаний Егора Метаксы: «Народ собрался со всех деревень и с ближних островов. При выносе из церкви святых мощей расставлены были по обеим сторонам пути, по которому проходила процессия, русские войска, гробницу поддерживали сам адмирал, его офицеры и первые чиновные архонты острова; святые мощи обнесены вокруг крепостных строений, и в это время отовсюду производилась ружейная и пушечная пальба. Всю ночь народ ликовал».
Пока народ ликовал, Ушаков уже обсуждал параграфы будущего правления острова. Влиятельный Антоний Мария Каподистрия (отец будущего первого президента Греции) настаивал:
– Нам нужна республика со своей конституцией, но под протекцией России, а лучше и вовсе в ее подданстве.
Представить такое было почти невозможно: конституционная республика в составе российской империи, но умный Ушаков подвел все к тому, что пусть все будет так, как хотят греки, не называя, однако, вещи своими именами. Это устроило всех.
В этот же день торжественно крестился герой штурма Видо татарин Кая-бей, приняв в православии имя Кирилла Балатурова. Впоследствии Балатуров будет командовать конно-татарским полком и отличится в 1812 году.
Из шканечного журнала линейного корабля «Захарий и Елисавет»: «Февраля 22… По возвещении утренней зори сигналом велено обеим эскадрам сняться с якоря и идти между крепостями Корфу и острова Видо, куда подошли и стали линиею по всему рейду на якоря, окружая все крепости оною, и легли на шпринг противу оных крепостей для предосторожности… Пополудни того же числа французский гарнизон, выходя из крепости в надлежащем устройстве, положил пред фрунтом наших войск свои ружья и знамя сходно с капитуляцией. Войска наши, приняв оные и всю амуницию, немедленно заняли все укрепленные места нашим караулом, в сие же время французские флаги с крепостей спущены и подняты на оных наши; то ж на корабле “Леандре”, фрегате “Бруна” и прочих судах флаги союзных держав, и со оных крепостей салютовано адмиральскому флагу из 7 пушек, которым ответствовано равным числом; в то ж время главнокомандующему привезены на корабле “Святой Павел” французские флаги с крепостей и с судов, знамя гарнизона, то ж и ключи от всех крепостей, ворот и от магазина, которой обще с генералитетом и протчими командующими отправились в Корфу в церковь Святого чудотворца Спиридона для принесения Господу Богу благодарственного молебствия. По сходе на берег встречены были множеством народа и первейшими жителями обще с духовенством с величайшею почестью и восклицаниями, возглашая благодарность всемилостивейшему государю императору Павлу Петровичу за избавление их от ига неприятельского, производя беспрерывный колокольный звон и ружейную пальбу во всех домах, из окон вывешены были шелковые материи и флаги первого адмирала, которые также многие из жителей, держа в руках, теснились, желая видеть своих избавителей, а по выслушании благодарственного молебствия главнокомандующие эскадрами и протчими возвратились на корабли».
Наконец, понемногу начали подвозить провиант из Константинополя. Но какой! Сухари, смешанные с мякиной, были «весьма худы и притом много гнилых», вместо круп невероятную смесь ячменя с овсом, которую только лошадям впору и давать, а вместо вина настоящий уксус, который и в рот взять было невозможно.
Эскадренный врач напрямую заявлял адмиралу:
– Лучше уж вовсе голодом служителей морить, чем этой гадостью кормить, и то больше протянут!
По этой причине продовольствие приходилось закупать самим на месте. Торговцы, зная наше положение, сразу же взвинтили цены до небес, но делать нечего, приходилось переплачивать и в три, и в пять раз.
Понимая, что английским союзникам известие о падении Корфу не слишком понравится, Ушаков написал в Константинополе Томаре: «Требования английских начальников морскими силами в напрасные развлечения нашей эскадры я почитаю за не иное, что ни малую дружбу к нам показывают, желая нас от всех настоящих дел отстранить и, просто сказать, заставить ловить мух, а, чтобы ни вместо того вступили на те места, от которых нас отделить стараются. Корфу всегда им была приятна: себя они к ней прочили, а нас разными и напрасными видами без нужды хотели отделить… Однако… Корфу нами взята… (англичане) требования делают напрасные и сами по себе намерение их противу нас обличают…»
В кругу своих капитанов Ушаков был более откровенен:
– Теперь у англичан зависть да ревность к нам прибавятся преизрядно!
Новость о сокрушительном падении одной из сильнейших цитаделей Средиземноморья быстро разнеслось по всей Европе.
Что касается императора Павла, то задержка Ушакова у Корфу последние месяцы его весьма раздражала. Едва в дверях кабинета появлялся вице-президент адмиралтейств-коллегии Кушелев, Павел непременно спрашивал: