Сэр Уильям Сидней Смит – английский адмирал. Герой обороны Акры и недоброжелатель Нельсона.
Тем временем главные силы французской армии уже подходили к Акре и охватывали ее со стороны суши. Сам Бонапарт расположился на горе Мечети, которая господствовала над всей равниной и над крепостью. Солдаты между тем ставили палатки и, поглядывая на стены Акры, прикидывали, что взять крепость будет не так-то легко.
На следующий день к Бонапарту съехались все обиженные Джеззаром шейхи. Просили они все то же: богатства, земли и должности. Командующий французской армией был милостив: богатства обещал, земли отдавал и на посты назначал. Первым из шейхов прибыл некто Дахэр, давно находящийся во вражде с Джеззар-пашой. Бонапарт вручил шейху свой гусарский ментик и вернул ему пост губернатора провинции Сафад. Обрадованный Дахэр тут же пообещал выставить пять тысяч воинов для похода на Константинополь.
– Если ты и в самом деле приведешь столько воинов, то будешь властвовать над всей Сирией! – пообещал шейху Бонапарт.
Затем прискакали и три вождя племени алидов. Эти пообещали выставить воинов для похода на Дамаск. За что также были поощрены ментиками. Затем генерал вручил ментики и вождям местных христиан из Назарета.
Среди гусаров уже шептались:
– Если так пойдет, то маленький капрал раздаст все наши ментики, и мы будем походить на общипанных петухов!
Посреди лагеря был устроен огромный базар. Чем там только не торговали: мука и рис, овощи и молоко, сыр и фрукты, сушеный виноград и вино. Тут же забивали бесчисленных баранов и жарили шашлык. Дым стоял коромыслом!
Вскоре с моря вернулись английские линкоры с добычей – шестью захваченными французскими транспортами. Бонапарт был раздосадован такой потерей.
Но Сиднею Смиту радоваться было рано. Стоянка под стенами Акры была отвратительная. Вскоре у «Тезея» кораллы перерезали якорные канаты и его унесло в море. Смит был счастлив уже тем, что «Тезей» хотя бы не выбросило на берег. Подумав, командор решил отбить у французов порт, чтобы держать там свои корабли. Посадив в барказы четыре сотни человек, он лично отправился захватывать Хайфу. У французов в городе в тот момент старшим оказался командир драгунского эскадрона Ламбер. Майор был человек опытный и встретил англичан достойно. Вначале он позволил англичанам спокойно высадиться, но когда те двинулись по узким улицам, французы открыли беспощадный огонь с крыш и окон. Одновременно отряды драгун ударили высадившимся «омарам» в тыл, пластая их саблями. Потеряв более половины людей, Сидней Смит бежал. В довершение всего драгуны отбили и вооруженный тяжелой 32-фунтовой пушкой барказ с «Тигра».
А на следующий день в Хайфу завернул и турецкий фрегат. Все тот же расторопный Ламбер велел вывесить над портом турецкий флаг. Капитан фрегата, ничего не знавший о последних событиях, высадился на берег, где был захвачен Ламбером. Затем был пленен и сам фрегат, на котором обнаружили тяжелые каронады.
Обрадованный такой удачей одноногий инженер Каффарелли велел немедленно тащить пушки к крепости для главной осадной батареи, которая должна была пробить брешь в стене. Теперь тяжелые пушки имелись. Но ядер для них было слишком мало, чтобы вести огонь на пробой.
Тогда находчивый Каффарелли объявил:
– Я обязуюсь платить по 5 су за каждое принесенное мне ядро!
Голь, как говорится, на выдумки хитра, и солдаты быстро нашли способ приобретения ядер. Они группами выходили на пляж и бегали на виду английских линейных кораблей, вызывая огонь на себя, потом прятались, а когда пальба стихала, собирали ядра и тащили их на продажу. Спустя некоторое время англичане перестали реагировать на бегающих по пляжу солдат, тогда те придумали новую уловку. Теперь они демонстративно принимались копать лопатами на самом берегу, устанавливая пустые бочки и фашины, делая вид, что сооружают батарею. Едва Смит это замечал, оба линейных корабля немедленно открывали яростный огонь. Спустя пару недель тяжелая осадная артиллерия была уже вдоволь обеспечена ядрами нужного калибра.
Из воспоминаний капитана Бурьенна: «Мы часто купались в море, и иногда англичане, вероятно, будучи навеселе, стреляли по нашим головам; сколько мне известно, это ни разу не причинило нам беды и, уверенные в том, что они не могут в нас попасть, мы почти не обращали на них внимания. Это нас даже забавляло».
Осада – дело небыстрое и муторное. Вначале французы поставили батареи, затем начали рыть траншеи и параллели. После этого начался обстрел стен. Спустя некоторое время ядра сделали свое дело, и обрушилась часть большой башни. Джеззар-паша, не веря в то, что крепость устоит, вызвал старшего евнуха:
– Гарем и всю казну немедленно грузить на суда!
Не желая быть соучастником падения Акры, Сидней Смит под предлогом плохой погоды увел корабли в море.
Но французам так и не удалось подобраться к бреши. Со стен турки вели яростный огонь.
В это время неутомимый Каффарелли уже вовсю копал подземный ход для закладки мины под стену. Когда стена была взорвана, в образовавшуюся брешь устремились французы. Но теперь на их пути оказался глубокий ров, и они снова откатились. Несколько храбрецов, однако, взобрались на крепостную башню и сорвали турецкое знамя. Увидев это, Джеззар-паша поспешил в порт, чтобы бежать. Жители кинулись искать спасения в мечетях. Но участь Акры, а вместе с ней и всей Восточной кампании решила чистая случайность.
Предоставим слово самому Бонапарту. Вот что он пишет об этом переломном моменте в осаде Акры: «Все казалось потерянным, а город взятым, когда пять мамлюков, трое чернокожих из Дарфура и двое черкесов, храбрецов из личной охраны Джеззара, которые оставались во дворце, чтобы помешать жителям разграбить его, заметили, что на платформе башни находятся только два-три француза, причем количество их не возрастает. Они прокрались вдоль стены, взобрались на платформу, предприняли контратаку и не нашли никого, кроме одного сапера, который спасся бегством. Эти неустрашимые мусульмане спустились с платформы в нижний этаж и нашли там Майи (французский полковник. – В.Ш.) и двух умирающих солдат; они отрубили им головы, снова поднялись на платформу, подняли оттоманский флаг и стали носить головы по городу. Отряд в 500 магрибинцев и арнаутов, поставленных у угла мечети для прикрытия посадки паши на суда, вернулся в башни; город был спасен. Этот штурм обошелся французской армии в 27 человек убитыми и 87 ранеными».
Вскоре вернулись и корабли командора Смита. Вместе с ним в Акру прибыл и французский эмигрант полковник Филиппе, а также сотня английских артиллеристов и инженеров. Филиппе когда-то учился в парижском военном училище в классе профессора Монжа вместе с Бонапартом. Оба они держали экзамен у великого Лапласа и вступили в артиллерию. После революции Филиппе эмигрировал. После свержения якобинцев он снова появился во Франции и помог бежать Сиднею Смита из Тампля.
При всем при этом Бонапарт несколько раз встречался в траншеях с Филиппе, и старые соученики беседовали на разные темы, обменивались политическими новостями. От Филиппе Бонапарт узнал, что, пока он странствовал по пустыням, в Европе образовалась новая антифранцузская коалиция и дела Парижа становятся хуже день ото дня.
Вскоре началась ежедневная переброска в Акру подкреплений с Кипра и Триполи. Филиппе установил ранее захваченные на французских транспортах тяжелые пушки на стенах и начал палить по осаждавшим. Французы были потрясены – их пушки теперь убивали их же!
Шанс взять Акру штурмом был упущен окончательно…
Руководивший осадой генерал Каффарелли тем временем приказал подвести новую мину, которая обрушила контрэскарп. Осажденные тоже не теряли времени и заполнили бомбами и заряженными гранатами брешь. Новая попытка прорваться туда завершилась трагически, солдаты взрывались на этом сплошном минном поле.
Османы задорно кричали растерянным французам с высоких стен:
– Султан Селим бах-бах-бах; Бонапарт пиф-пиф-паф!
Последниму оставалось надеяться только на подземную войну. Каффарелли повел новую минную галерею на большую башню. Турки прибегли к контрминам, но французские минеры успели их обезвредить.
Затем Джеззар предпринял большую вылазку, чтобы обнаружить минную шахту и перебить минеров. В ночной вылазке приняли участие и англичане. С большим трудом, но турок с англичанами отбили. Поймали и главного помощника, и палача Джеззар-паши чернокожего мамлюка Али. Именно он резал головы раненым французам на башенной площадке. Набежавшие местные христиане требовали публичной казни, но Бонапарт велел звать его к себе.
– Всю свою жизнь я повиновался своему господину! Позавчера я отрубил голову твоему солдату и отнес в спасенный мною город. Вот, султан, моя голова, отруби ее, но отруби сам, и тогда я умру довольным! Пророк сказал, что нельзя отвергать последнюю просьбу умирающего!
Подумав, Бонапарт спросил:
– Готов ли ты служить мне так же преданно, как Джеззару?
– Я буду предан тебе, как собака!
– Хорошо! – кивнул командующий. – Ступай в штабную палатку, там тебя накормят!
Тем временем паша Дамаска собрал 30-тысячную армию. Кавалерия Джеззара и Ибрагим-бея находилась на левом берегу Иордана и все время угрожала лагерю осаждавших. Набуллусцы-самаритяне тоже выставили шесть тысяч воинов. Одновременно на Родосе готовилась к перевозке в Акру еще одна армия – янычары константинопольского гарнизона.
Пришли известия и из Египта – там вспыхнуло новое восстание под началом некоего магрибца Мавла-Мужамммада, провозгласившего себя спасителем.
– Пушки и ружья франков не действуют на моих учеников, а убивают самих франков! А увидев меня, франки и вовсе бросают оружие и подставляют свои тощие шеи под наши ножи! – вещал он.
Мятежники захватили город Даманхур, перебив небольшой французский гарнизон. Против мятежников выступил генерал Франсуа Лефлер с четырьмя сотнями солдат. Вскоре маленький отряд был окружен фанатиками, но, построившись в каре, Лефлер мужественно отбил все атаки. Бой продолжался весь день, мятежники понесли огромные потери и отхлынули, недоумевая, почему, вопреки уверениям учителя, пули французов не убивают их самих. Но мятеж на этом не прекратился.