Несколько дней русские моряки готовились к штурму неприступных твердынь. Против крепостей были воздвигнуты батареи.
6 июня ударили первые залпы. Ожесточенная перестрелка продолжалась двое суток. Наконец, почти все французские орудия были сбиты. И снова показали свой высокий класс артиллеристы-черноморцы! Вскоре оба замка один за другим сдались Белли. Очаги сопротивления были ликвидированы.
Фабрицио Диониджи Руффо
– Думаю, что пора предложить французам почетную капитуляцию! – подошел к кардиналу измученный штурмом Белли. – Лишнее кровопролитие не нужно ни нам, ни им!
– Если есть возможность проявить милосердие, то почему его не проявить, – согласился с капитан-лейтенантом Руффо. – Все в руках Господа нашего! Я согласен с вами! Посылайте парламентеров!
На переговоры с комендантом гарнизона отправился сам Белли. Условия, предложенные французам, были более чем приемлемые, и заключение перемирия много времени не потребовало. По условиям капитуляции французам гарантировалась отправка на судах в Тулон. Однако помимо французов в Неаполе было много и итальянских республиканцев. Вместе с французами им тоже была обещана отправка во Францию. Республиканский генерал Бассет, однако, все словесные обещания кардинала и министра Мишуру отверг.
– Господа! Я слишком хорошо знаю нашего короля и неплохо англичан, а потому желаю видеть под актом капитуляции подписи всех уполномоченных лиц!
От российских войск акт подписал Белли, от неаполитанских – Мишеру и Руффо, а от англичан – представитель Нельсона капитан Фут.
– Теперь я уверен, что моя жизнь и жизнь моих единомышленников в безопасности! – удовлетворенно кивнул Бассет.
Над сдавшимися фортами Кастель-дель-Ово и Кастель-ну-Ово и английским фрегатом «Сихорс» подняли флаги перемирия. Не пожелала сдаться лишь стоящая в стороне от города крепость Санта-Эльма, но это уже общего положения дел не меняло.
Русский посланник Томара писал в те дни графу Панину в Берлин: «Успехи оружия нашего противу французов в Неаполитанском королевстве и церковных областях со стороны Адриатики, рассуждении малого числа войск, представляют нечто подобное первым завоеванием кастельян (испанцев. – В.Ш.) в Америке. Дай боже, чтоб конец был столько же славен, сколь начало».
Пока Белли освобождал союзникам столицу Неаполитанского королевства, политическая ситуация на Средиземноморье изменилась, и вице-адмирал Ушаков был вынужден отозвать к Корфу крейсерский отряд Сорокина. Белли остался один.
Теперь ближайшим российским воинским начальником стал для него победоносно действовавший в Северной Италии фельдмаршал Суворов. Ему и рапортовал капитан-лейтенант о своих успехах: «Мая 10 высажен я с вверенным мне десантным войском… для покорения провинции Апулии, которую привел в подданство короля двух Сицилии и даже до самого Неаполя и оный взял силою оружия, разбил неприятеля во многих местах, где только повстречал: при входе в Неаполь взял три замка и одну батарею, а потом Кастель-Нуово, Дельово, крепость Сенто-Эльму и город Капую. Имею честь донести Вашей Светлости, что неаполитанские владения освобождены…»
– Каков храбрец! – восхищался старый фельдмаршал, читая победные реляции капитан-лейтенанта.
Когда император Павел узнал о взятии Неаполя, он поначалу вообще отказывался поверить в такое чудо, а затем воскликнул:
– Белли думал удивить меня и Европу, так и я его удивлю!
Павел пожаловал капитан-лейтенанту орден Анны 1-й степени, по статуту положенный особам не ниже полного адмиральского чина.
Что ж, император ничуть не преувеличил: совершенный подвиг был вполне достоин столь высокой оценки. В наградном императорском рескрипте значилось: «Господин флота капитан 2-го ранга Белли. (В капитаны 2-го ранга Белли был произведен одновременно с награждением. – В.Ш.) За взятие Неаполя и храбрость, при этом оказанную, изъявляем вам Наше благоволение и в знак оного Всемилостивейше жалуем Мы вас кавалером ордена Нашего Святыя Анны первого класса, коего знака при сем к вам препровождая, повелеваем возложить ныне на себя. Пребывая, впрочем, всегда к вам благосклонны. Павел. С.-Петербург. Август 4 дня. 1799 г.».
В те дни император Павел многозначительно извещал Суворова: «Сделанное Белли в Неаполе доказывает, что русские на войне всех прочих бить будут, да и тех, кто с ними, тому же научат».
Некоторые сухопутные генералы по сему поводу даже возмущались:
– Не по чину замахивается! Ведь сам-то по табели всего лишь подполковник… А крепости – дело генеральское!
Высоко оценил действия русских моряков при освобождении Неаполя от французов и король Фердинанд. В письме Ушакову он писал: «…Со времени, как королевство освобождено от ига неприятельского, не менее были важны прилежание и бдительность российского десанта, создающего в Неаполе спокойствие, столь нужное столичному городу… Вы видите, сколько я имею причин быть вам признательным».
Не менее красноречивым было и его послание послу герцогу Серро-Каприоло в Петербург: «…Малочисленный русский отряд оказал бесценную услугу королю, приобрел себе прочную славу, водворил благоденствие в обширной части государства и оставил в здешнем народе на вечные времена самое выгодное мнение о храбрости, дисциплине и отличной нравственности русского войска».
А к Неаполю уже подходили корабли Нельсона.
Ко времени своего пребывания на Сицилии Эмма Гамильтон успела вкусить и сладость власти, и остроту интриги. Едва став кавалерственной дамой, леди Гамильтон сразу же начала вмешиваться в дипломатические дела. Вообразив, что она все знает и может, супруга посла начала проводить свою собственную политическую линию. При этом ее расчет строился на преданности ей Нельсона, в котором Эмма не сомневалась. В Лондоне быстро поняли всю сложность ситуации при неаполитанском дворе. Конечно, Гамильтонов можно было немедленно отозвать и отправить в отставку, однако в министерстве пока не хотели портить отношений с королем Фердинандом, благоволящим к Гамильтонам.
Когда же в Палермо пришло известие о том, что русский морской десант успешно продвигается к Неаполю, а навстречу к нему идет ополчение кардинала Руффо, первым забил тревогу лорд Гамильтон.
– Надо срочно действовать, а то все лавры освободителей Неаполя достанутся русским! – вразумлял любовника своей жены лорд Гамильтон.
Когда Нельсон узнал о том, что русские уже находятся на подступах к Неаполю, он понял, что освобождение столицы Неаполитанского королевства дело нескольких дней. Он, как и прежде, не очень хотел покидать Эмму, терзаясь между долгом и любовью. Один день он с твердостью говорит своим капитанам:
– Мало того, что этот ненасытный Ушаков уже опередил меня на Корфу, мало того, что он все время зарится на Мальту, так теперь он еще и забрался в мой любимый Неаполь! – не находил себе места Нельсон и срывал зло на подчиненных. – Мы выходим в Неаполь, и я укажу русским их место! Как можно было подписывать мир с этими гнусными безбожниками, порочными чудовищами, подлыми тварями и негодяями!
А на другой, наоборот, доказывал, что не может плыть из-за каких-то надуманных причин. Поняв, что контр-адмирала из Полермно просто так не выпроводить, Гамильтон заверил Нельсона, что и он, и жена тоже примут участие в плавании. В это же время леди Гамильтон вместе с королевой Марией-Каролиной уже разработала план возвращения королю и королеве Неаполя. Для этого ей требовалась помощь английской эскадры и лично Нельсона.
Разумеется, Нельсон не посмел отказать даме своего сердца. Некоторое время он пребывал в нерешительности, а потом все же решил, что Кейт справится с Брюи и без его помощи.
– Кораблей у него не меньше, чем у французов, так какая же помощь ему еще нужна! – возмущался он. – Может, он хочет, чтобы я вообще дрался вместо него! Если так, то справедливей было бы тогда нам и вовсе поменяться своими постами!
В нарушение всех указаний Кейта, Нельсон отдал приказание готовить эскадру к Неаполю. На английские корабли начала грузиться неаполитанская гвардия.
В который уже раз контр-адмирал демонстративно не выполнил распоряжения высшего руководства. До поры до времени это сходило ему с рук, сказывалось нежелание адмиралитета наказывать победителя французов при Ниле. Однако бесконечно это продолжаться не могло. При всем личном уважении адмирала Джервиса к своему подчиненному у него тоже имелось самолюбие. Кроме этого политическая обстановка на Средиземном море и сложнейшая многоходовая игра, которую вел Джервис, а вместе с ним и Кейт с французским и испанским флотами, была куда важнее для Англии, чем мышиная возня вокруг Неаполя, который имел в данной ситуации даже не второстепенное, а третьестепенное значение.
Пока же Нельсон готовился к походу. На борт флагманского «Фоудройанта» в качестве почетных посетителей поднялись и сэр Гамильтон с супругой.
Ко времени отхода из Палермо английской эскадры перемирие в Неаполе кардиналом Руффо, русским и английским капитанами было уже подписано, и пленные французы с местными республиканцами готовились к отправке во Францию. И в этот момент в Неаполитанский залив вошли три десятка линейных кораблей лорда Нельсона.
– Передайте всем, кто противится королевской власти, что я взорву весь Неаполь и не оставлю от него камня на камне, если встречу хоть какое-то сопротивление! – велел передать Нельсон своим противникам.
Эта фраза документальна, а потому мы можем только удивляться, что ненависть британского адмирала была направлена не против французов и итальянских республиканцев, а против самого города. Угроза довольно странная, ведь боевые действия к этому времени в Неаполе уже давно закончились!
Шлюпки с морскими пехотинцами подходили к пустым береговым фортам и без боя их занимали. Нельсон был доволен. У него в активе появилась новая победа, которая ровным счетом ничего не стоила!
Но в момент наивысшего счастья, когда под восторженные возгласы леди Гамильтон, над неаполитанскими фортами стали подниматься британские флаги, в гавань на всех парусах заскочил посыльный бриг вице-адмирала Кейта. Капитан брига вручил Нельсону письмо лорда Кейта, в котором тот приказывал немедленно следовать к острову Минорка и оказать ей помощь ввиду возможного нападения французской эскадры. После недолгого раздумья, Нельсон тут же на шканцах пишет лаконичный ответ Кейту, в котором заявляет, что не намерен выполнять его приказ, а считает в данный момент более важным боевые действия у Неаполя.