Моряк Войнович был дельный и опытный, в отличие от своего трусоватого дядюшки – первого черноморского флагмана. Несмотря на непростые отношения с Войновичем-старшим, Ушаков ценил и отличал его племянника. В 1788 году Войнович храбро дрался в Днепровском лимане, став георгиевским кавалером и обладателем золотой шпаги. Затем «неустрашимо храбр» сражался под началом Ушакова при Керчи, при Гаджибеи и при Калиакрии. Вот и сейчас для выполнения столь ответственной и почетной задачи он избрал именно командира «Навархии».
Отрядный брейд-вымпел Войнович-младший поднял на своем фрегате, там было привычней. Помимо «Навархии» под начало Войновичу были дадены фрегаты «Сошествие Святого Духа», «Казанская Богородица» и бригантина «Феникс», переделанная под транспорт.
Собранным командирам судов капитан-лейтенанту Кирьяку Константинову и Фоме Месеру, да лейтенанту Льву Морскому командир отряда выдал по увесистому пакету на случай разлучения. В них точки возможных рандеву, в случае разлучения в пути, таблицы сигналов и пароли на две недели вперед. Как и положено, все пакеты хорошо прошиты и просмолены от воды, а увесисты оттого, что внутрь щедро насыпана шрапнель, на случай быстрого утопления. Вместе с нашими к Анконе отправились и два турецких фрегата, на каждый из которых определили по офицеру связи.
В пути отряд попал в жестокий шторм от NW с дождем и градом. В снастях выл ветер, осыпая палубу клочьями морской пены. Палуба дыбилась под ногами. Помпы работали безостановочно, но уровень воды в трюме все равно не уменьшался меньше фута. Люди цеплялись за все, что только можно. Команды были изнурены от недосыпания и морской болезни, травить было уже нечем и людей выворачивало мутной желчью. К концу шторма все от последнего матроса до командира были в ссадинах и ушибах, в синяках и кровоподтеках, потому что побило на качке.
Хуже всех пришлось «Навархии». На ней сломало грот, крюйс-брамстеньгу и половину марса-реи, сорвало крюйсель и кливер. Меняя галсы каждые два часа, фрегат с трудом, но все же понемногу пробивался вперед. За ним, стараясь не потерять флагман из виду, и остальные. Едва море поутихло, как могли, своими силами исправили повреждения. А день спустя у Далмации новый шторм. На этот раз «Навархии» лишилась уже и фор-марселя. На «Сошествии Святого Духа» изорвало фок. Много мучений было и с турецкими фрегатами, капитаны которых никак не желали четко исполнять передаваемые сигналы, отчего все время возникала неразбериха. Посему поднятие каждого флага приходилось сопровождать пушечным выстрелом, а то и несколькими.
12 июля отряд, наконец-то, пробился к Анконе. Там Войнович оставил для блокады «Сошествие» с одним из турок, а с остальными направились в Сенегальскую бухту.
– Узнаем у цесарцев, что здесь и как! – прокомментировал он свое решение.
У крепости Сенегальо стали на якорь. Но пообщаться с австрийцами не удалось. Над крепостью развевался французский триколор. С посланной в разведку бригантины сообщили, что французы заняли и соседнюю крепость Фано.
– Что ж, – спокойно воспринял неприятное известие Войнович. – Тогда займемся нашими боевыми делами!
Сенегальо и Фано крепости небольшие, а потому капитан II ранга решил взять их приступом. Перейдя в соседнюю бухту, где стояла крепостица Фано, начали высадку десанта. Войнович сам с первой же шлюпкой съехал на берег, чтобы лично руководить перевозкой солдат и припасов. Наконец десант был свезен. Барабанщик ударил поход. Солдаты вскинули ружья на плечи и бодро зашагали к неприятельской крепости. За ними поспешили и присоединившиеся местные жители. Одновременно открыли огонь по крепости и фрегаты. К счастью, десанту ничего делать так и не пришлось. После двухчасовой бомбардировки над Фано подняли белый флаг.
– Вот бы так всегда везло! – переговаривались промеж себя наши. – Не служба бы тогда была воинская, а сказка!
Из хроники войны: «Граф Войнович употребил наиприлежное старание неприятеля десантными войсками в разных местах разбить, а в Фано неприятельский гарнизон сверх убитых 653 человек взят им военнопленным».
22 июля фрегаты и десант перешли к крепости Сенегальо, но французов там уже не было. Не дожидаясь неизбежной развязки, гарнизон заранее предусмотрительно покинул крепость.
– Теперь займемся и Анконой! – заявил довольный Войнович.
С моря вид Анконы величественный. Это второй после Венеции порт Адриатики. Сам порт и крепость прикрыты с моря изогнутым скалистым мысом, похожим на согнутую в локте руку. Отсюда, собственно, и название города. В переводе с греческого Анкона – локоть. Море и в самом деле делает в этом месте большой изгиб. Когда-то в римские времена здешние места славилась производством пурпура, теперь же Анкона был город рыбаков и виноделов. Последние столетия город принадлежал римскому папе и вот теперь перешел в руки французов.
В подзорную трубу Войнович внимательно осмотрел крепость, которую предстояло захватывать. В отличие от других прибрежных крепостей Анконская стояла на небольшом островке посреди бухты, окруженная со всех сторон водой. Пятиугольный бастион с предмостными укреплениями и мощными стенами.
– Не слабо, кто толк понимает! – покачал головой капитан II ранга. Да, глядя на мощные укрепления, было над чем поразмыслить.
Подойдя к крепости, фрегаты начали жестокую бомбардировку. С крепости пытались отвечать, но их быстро подавили. Затем на берег снова высадился десант. Несмотря на то что он был малочислен, французы в отрытый бой вступить не решились, а заперлись в цитадели. Войнович надеялся, что все обернется, как в Фано, и гарнизон сложит оружие, но мечты эти не сбылись. Французы энергично отбивались, а затем под крепостью появились и неприятельские канонерки. Достать их было сложно, так как юркие лодки прятались на мелководье за крепостными стенами.
Дело явно затягивалось. Поэтому время от времени суда отлучались для пополнения припасов в Триест, а затем снова спешили на линию огня под Анкону.
Из письма графа Войнович полковнику Скипору: «Батареи наши со всех сторон построены на картечных выстрелах, канонада производится непрестанно со всех сторон, и с моря отчасти фрегатами и по большей части вооруженными мной требакулами и лодками, на которых поставлены большого калибра пушки. Неприятель неоднократно покушался делать великие вылазки, но прогоняем был с немалым уроном».
Но время работало и против французов. Историк пишет: «…Войнович обложил сильною осадою Анкону, устроил около ее батареи к ближней дистанции даже на картечный выстрел, поставя на них большие корабельные орудия».
Вокруг крепости установили тесную блокаду. С моря крепость сторожили наши фрегаты, а на берегу капитан-лейтенант Фома Месер возвел несколько батарей и редутов. Десант у Месера пестрый. Там и наши солдаты с матросами, и турки, и албанцы.
– Каждой твари по паре! – шутил капитан-лейтенант.
Дисциплину при всем том Месер поддерживал на должной высоте. Был он не многословен, но командовал жестко. Особенно его боялись склонные к грабежам турки с албанцами.
Вскоре появились у Анконы и инсургенты известного разбойника Лагоца. Раньше сей синьор ровенских разбойников воевал за венцев и энергично резал французов, затем переметнулся к якобинцам и уже не менее весело резал венцев, но потом снова перебежал к австрийцам. Набивался Лагоци в помощь и к Суворову, но русский фельдмаршал иметь дела с перебежчиком не пожелал. И вот теперь старый разбойник объявился у Анконы в надежде на поживу. Войнович помощь Лагоци принял (а куда деваться, когда сил для штурма кот наплакал!), но был с ним настороже, вдруг снова к врагу переметнется. А чтобы Лагоци вел себя прилично, к нему в «помощь» был приставлен отряд лейтенанта Марка Ратманова, составленный из одних матросов. С этими не забалуешь!
Комендант Анконы генерал Менье трусливо отсиживаться за каменными стенами не желал. Он несколько раз пытался уничтожить палившие по крепости с окрестных высот береговые батареи. Но все ночные вылазки заканчивались неудачей. На первых порах французам вроде бы и везло, так как милиционеры Лагоци и турки неизменно разбегались при их появлении. Но затем появлялись русские наши с ружьями наперевес, и убегать приходилось уже французам. Особенно не любил противник матросов Макара Ратманова. Те дрались с истинно русской удалью и отвагой. Да и сам лейтенант со шпагой в руке всегда первым в драке.
Из хроники осады: «Французские канонерские лодки пользовались этим и, выходя из гавани (в которой находилось 10 французских судов и в числе их три линейные корабля), мешали сообщению наших судов с десантом, высаженным на берег, жгли дома береговых жителей и вообще делали частые тревоги. Войнович поставил по 24-фунтовой пушке на 6 рыбацких морских лодок и на 2 требаки и, присоединив к ним галиот одного греческого волонтера, образовал флотилию, которую поручил капитану 2-го ранга Константинову. Флотилия эта не только прекратила появление французских канонерок, но приносила немало вреда неприятелю, смело подходя под самую крепость, и один раз при содействии береговых батарей потопила французское судно».
Держа Анкону в течение двух месяцев в «тесной осаде» и с суши, и с моря и бомбардируя ее из больших орудий, Войнович привел неприятеля «в немалое ослабление».
Пушечный огонь день за днем разрушал крепостные стены, которые уже во многих местах зияли большими брешами. От ядер и бомб гарнизон нес большие потери. В Анконе между тем начался голод и дезертирство. По ночам солдаты прыгали со стен в воду и плыли к берегу, где сдавались первым встречным. Теперь сдача крепости стала лишь вопросом времени и это время стремительно сокращалось.
Именно в это время, когда судьба Анконы была уже решена, к ней подошел австрийский корпус во главе с генерал-лейтенантом Фрелихом – восемь тысяч солдат.
Толстый Фрелих был не только бездарным генералом. Он столь трусливо вел себя в боях под Римом, что был жестко высмеян Суворовым, и вот теперь решил отыграться на российском флотском офицере.