апартом. Теперь Вена хотела сама одержать звонкую победу и отбить стратегический порт, но с этого ровным счетом ничего не получалось. Австрийцы бесконечно долго и безнадежно осаждали Геную. Шел месяц за месяцем, а Генуя по-прежнему упорно держалась. Командовавший обороной генерал Массена был настроен оптимистично:
– Годик мы продержимся, а там видно будет!
Его оппонент, осаждавший город генерал Кленау, был не чета талантливому Массене. Как и большинство австрийских полководцев, он имел привычку не побеждать, а быть битым. Наконец, поняв, что дело плохо, гофкригсрат был вынужден обратиться к Ушакову, чтобы тот блокировал Геную с моря. С этой миссией и был послан к Генуе отряд Пустошкина – линейные корабли «Святой Михаил» и «Симеон и Анна».
Сам Павел Васильевич держал свой флаг на «Михаиле». Обычно командиры кораблей не слишком любят, когда на их борту находится флагман – он и действия стесняет и наставлениями замучит. Однако командир «Михаила» Иван Салтанов на Пустошкина был не в обиде. Павел Васильевич вообще славился на флоте своей деликатностью. Вот и сейчас, находясь на «Михаиле», он старался не вмешиваться во внутрикорабельные дела, лишь изредка в форме пожеланий советовал командиру, что и как сделать лучше.
На подходе к Генуе наши перехватили сразу четыре французских транспорта с порохом и продовольствием для гарнизона. Так что прибытие русских моряков Массена почувствовал сразу.
Наши были впервые в Лигурийском море, а потому с кораблей с интересом рассматривали подходы к городу-крепости. С моря Генуя была прикрыта поясом старых фортов. Узкий вход во внутреннюю бухту Делле Грацие защищали две батареи, стоявшие на молу античного порта и мысе Сан-Лоренцо. Справа высилась башня старинного маяка Лантерна с большим красным крестом в медальоне – символе старой Генуи. Вдалеке на севере угадывались вершины Апеннин.
С берега подошла лодка. На борт «Святого Михаила» поднялся австрийский оберст-лейтенант и пригласил Пустошкина посетить генерала Кленау.
– А чего не посетить-то! – согласился вице-адмирал. – Сегодня же и посещу. Зачем в долгий ящик откладывать!
Как и положено по уставу, флаг-офицер мичман Трусевич первым спрыгнул в шлюпку и встречал Пустошкина уже там. Стоявшие на рострах музыканты исполнили короткий марш, артиллеристы отсалютовали отъезжавшему вице-адмиралу пушками. Едва же Пустошкин шагнул с трапа в шлюпку, с фок-мачты был спущен и его вице-адмиральский флаг.
Высокий и сутулый Кленау был несказанно рад прибытию русских кораблей.
– Дорогой адмирал! – говорил он, преданно заглядывая в глаза. – Не сегодня завтра Генуя падет под ударом австрийского штыка. Однако мы были бы несказанно благодарны, если бы вы помогли нам своим десантом!
– К сожалению, никаких десантных войск я на борту не имею и смогу высадить лишь свои абордажные партии две сотни человек!
– О, мы будем рады и этой малости. Я готовлю генеральный штурм крепости! – закивал Кленау. – И само присутствие ваших матросов взбодрит наших храбрых зольдат! Уже скоро над Герцогским дворцом взовьется знамя Габсбургов!
Две сотни наших матросов под командой генерал-майора Гамена были незамедлительно свезены на берег. А на следующий день состоялся и обещанный штурм. Для большей боевитости оркестр играл идущим в бой марш Гайдна «Господи, храни императора Франца». Но и Гайдн не помог. Штурм был организован так бестолково и сумбурно, что Массена приступ не только легко отбил, но даже еще и контратаковал. Кленау был жестоко побит, потеряв более трех тысяч человек. Те, кто не бежал, сдавались в плен целыми батальонами. Штурм Генуи якобы должен был поддержать Мелас со стороны Нови, но он почему-то так и не поддержал.
Наши матросы, которых Кленау поставил в авангарде атакующих колонн, как всегда дрались отчаянно. Когда же австрийцы кинулись в бега, то именно они прикрывал бегство «храбрых зольдат» и спасли от плена заблудшую австрийскую роту. Генерал Гамен, лейтенант Жорж с «Симеона» и мичман Папа-Егоров с «Михаила» лично водили матросов в отчаянные штыковые контратаки. Пустошкин доносил, что десантный отряд «оказал отличное мужество и храбрость». При этом сами союзники, как обычно, бросили наших на произвол судьбы. Итогом австрийского малодушия явилось то, что 38 матросов были убиты, 20 ранено, а еще два десятка раненых попали в плен к французам. С боем наши отошли к берегу, откуда были забраны шлюпками на корабли. Не забыли и о приблудившихся австрийцах.
Из донесения Пустошкина Ушакову: «При местечке Сестрин я на гребных судах наш десант перевез на корабль и еще цесарцев вышеписанных 48 человек не без трудности и могу доложить по справедливости в сем случае весьма доволен исправностью и усердием к службе Его Величества… сие случилося в ночное и мрачное с мокротою время, а притом со стороны открытого моря».
Более Клюнау уже о штурмах не помышлял, а обложив крепость, ждал, когда у Массены кончится продовольствие. С моря путь транспортам с хлебом заслоняли наши линейные корабли. После двух-трех неудачных попыток прорыва, французы от этой мысли отказались. Отныне гарнизон Генуи был предоставлен самому себе.
Пустошкин пробыл со своей эскадрой у Генуи до весны 1800 года, лишь ненадолго отлучаясь для пополнения воды и припасов в Ливорно. После чего вернулся на Корфу, где и соединился с основными силами эскадры. Место Пустошкина в морской блокаде Генуи заступила эскадра вице-адмирала Кейта.
Что же касается самой Генуи, то она была занята австрийцами только в июне 1800 года, когда у защищавшего город Массены не осталось ни одного сухаря. Но флаг Габсбургов развевался там не долго. Уже спустя три недели после ошеломляющей победы Бонапарта при Маренго цесарцы бежали из Генуи, словно никогда там и не были…
А Мальта все еще не сдавалась англичанам. Сил для штурма у последних не имелось. И Нельсон вынужден был просить помощи.
– Дорогой мой сэр! Мальта всегда в моих мыслях и во сне, и наяву! – зондировал он почву у нашего консула в Палермо Анд-рея Яковлевича Италийского, человека образованного и умного. – Я понимаю и то, как дорога Мальта и ее орден вашему государю. А потому нам надо объединить усилия и выбросить французов с острова!
Италийский не ответил контр-адмиралу ничего определенного, но безотлагательно отписал сразу два письма – одно в Петербург императору Павлу, другое в Неаполь адмиралу Ушакову. Наше участие в блокаде Мальты становилось реальностью.
Нельсон тоже не терял времени и отписал командующему английскими войсками на Минорке, генералу Эрскину: «Дорогой сэр Джемс! Я в отчаянии относительно Мальты… Двух полков в течение двух месяцев при русской помощи будет достаточно, чтобы дать нам Мальту, освободить нас от врага, стоящего у наших дверей, удовлетворить русского императора, защитить нашу торговлю на Леванте…»
Не оставил Нельсон своими предложениями и Ушакова. Д. Милютин в своем труде «Истории войны России с Францией в царствование Императора Павла I» отмечал: «В начале октября 1799 года Ушаков получил неожиданное предложение от лорда Нельсона предпринять соединенными силами осаду Валетты. Двор Палермский также подкреплял просьбу английского адмирала».
В самом конце 1799 года Ушаков уже был готов двинуться к Мальте.
– Англичане блокируют остров без всякого толку вот уже полгода! – объявил он своим капитанам. – Пора уж взять Мальту штурмом, как ранее и Корфу!
На кораблях по-прежнему находились три гренадерских батальона, которым в будущем надлежало стать гарнизоном Ла-Валетты. Зная характер Ушакова и доблесть моряков черноморцев, можно был не сомневаться, что именно так все и было бы. Но россиянам не суждено было поднять свой флаг над древними фортами госпитальеров. В самый последний момент император Павел Первый разобиделся на англичан за их неискренность и бесконечные мелкие пакости в отношении своего союзника.
Академик Е. Тарле писал: «…Оказалось, что два других главнейших партнера по затевавшейся тяжелой борьбе – Австрия и Англия – не только относятся неискренне, но уже наперед держат против нее (России. – В.Ш.) камень за пазухой. Английский кабинет во главе с Уильямом Питтом-младшим, конечно, жаждал, чтобы на помощь англичанам как можно скорее пришли русские эскадры в Средиземное и Северное моря. Но австрийцы и англичане боялись русских, не доверяли им, завидовали их успехам, хотя, по существу, эти успехи шли на пользу общему делу. А главное – эти союзники мечтали уже наперед не только о победе над французами при помощи русских, но и о том, чтобы сами-то русские не очень задерживались на этих местах, где эти победы произойдут. Это сразу почувствовал на севере Италии и в Швейцарии Суворов. Сразу это понял и действовавший на Ионических островах и на юге Италии Федор Федорович Ушаков, и он вовремя сумел приготовиться к скрытым ударам и парировать их».
Удивительно, но, находясь в чрезвычайно тяжелом положении, английские политики сделали все возможное и даже невозможное, чтобы отвратить Россию от союза со своей державой и снова остаться один на один с Францией…
Нельсону и лорду Гамильтону к этому времени удалось добиться от короля Фердинанда обещания никогда не отдавать Мальту какой-либо иностранной державе без согласия на то Англии. И хотя соглашение было тайное, в Петербурге о нем узнали очень быстро.
– Коли так! – заявил оскорбленный таким обманом император Павел. – Так пусть король англицкий против якобинцев сам и воюет!
Немедленно последовало повеление возвратить эскадру Ушакова на Корфу, а затем и в родные черноморские пределы.
Пока Нельсон пребывал в объятьях голубоглазой красавицы, Бонапарт, как мы уже знаем, сбежал из Египта, беспрепятственно пересек Средиземное море под самым носом у отдыхающего в Палермо контр-адмирала и неожиданно для всех высадился во Франции. Говорят, что, узнав об этом, Нельсон якобы желчно заметил:
– А я думал, что его труп давно валяется в пустыне!
В начале 1800 года после неудачной погони за французским флотом по Атлантике вернулся в Ливорно со своей потрепанной эскадрой лорд Кейт. Рассерженный тем, что Нельсон до сих пор безвылазно торчит в Палермо, он велел ему немедленно прибыть к себе. Контр-адмиралу ничего не оставалось, как подчиниться. Едва корабль Нельсона прибыл на рейд Ливорно, Кейт потребовал его к себе и между двумя флагманами Средиземноморского флота состоялся весьма нелицеприятный разговор.