— Чарли, мне никогда не дарили такие цветы! Даже на свадьбу!..
Потом она укладывала сына спать; Боксон в своей комнате читал в газете хронику происшествий (кражи, драки, угоны автомобилей — ничего особенного); потом он отсчитал Хельге должную сумму в бельгийских франках; потом они пошли вместе в душ, и уже там начали заниматься сексом; потом продолжили в постели, и, перед тем как заснуть, снова молча курили.
Свет от уличного фонаря перед домом немного рассеивал темноту в комнате, и Боксон смотрел на спящую женщину, которой завтра нужно будет опять спешить рано утром на трикотажную фабрику, ждать очередного квартиранта, одной растить сына (Боксон не спрашивал, куда делся муж), и постоянно, день за днем, экономить каждый франк.
Утром Боксон вошел в отель «Брюгге», получил у портье ключ от номера, попросил разменять несколько франков мелкими монетами. Со столбиком мелочи в руке он вошел в кабинку международного телефона, сверился с таблицей кодов, набрал многозначный номер.
— Добрый день, мисс Трэйтол! Это Чарли Боксон, как здоровье вашего брата?
— Привет, Чарли! Вам крупно повезло, ваш звонок догнал меня уже в дверях номера. Куда вы исчезли?
— Я в Брюсселе, мисс Трэйтол, сегодня собираюсь в Париж. Как здоровье Эдди?
— Ему значительно лучше, через неделю мы вылетаем в Штаты. Эдвард беспокоится о вас, что ему передать?
— Скажите, что у меня все в порядке! Продиктуйте мне, пожалуйста, ваш контактный телефон в Штатах, возможно, мне предстоит посещение вашей удивительной страны…
Аделина Трэйтол продиктовала телефонный номер вирджинского поместья, Боксон записал, проверил правильность каждой цифры.
— Благодарю вас, мисс Трэйтол! Надеюсь, мы ещё увидимся!..
— И я надеюсь, Чарли, но не при таких обстоятельствах!..
Потом он позавтракал в баре бутербродами, поднялся в номер, не снимая одежды, лег на кровать. Через четверть часа в дверь постучали.
— Входите, открыто! — громко сказал Боксон.
В дверь вошел старший портье.
— Господин Боксон, — торопливо заговорил он, — есть возможность открыть сейф прямо сейчас, главный управляющий уехал в банк, заместитель распоряжается ремонтом на верхнем этаже, так что нам никто не помешает…
— Хорошо, — согласился Боксон и встал с кровати, — пойдемте…
— Я бы хотел получить мой гонорар, — так же торопливо проговорил старший портье.
— Нет. — Боксон отрицательно покачал головой. — Только по завершении всех действий! Я рассчитаюсь с вами, как только будет открыт сейф номер 35.
— Я вчера подумал о двух парах женщин… Действительно, сразу очень трудно определить требуемую сумму, поэтому я хочу получить просто тысячу долларов. Можно сейчас?
— Можно! — Боксон достал из кармана и протянул Летьеру десять заранее приготовленных стодолларовых купюр.
Они спустились в холл, у стойки портье Боксон рассчитался за номер, заметил, что нигде не видно дежурного детектива, прошел за старшим портье в камеру хранения. Они открыли арендованный Боксоном сейф, Боксон вынул свой чемодан, достал из кармана изъятый у Пеллареса ключ от сейфа номер 35, старший портье достал второй ключ от этого же сейфа, они вставили ключи в замочные скважины и тут в комнату вошли двое: детектив отеля и полицейский в форме.
— Стойте на месте, Боксон! — сказал полицейский.
— И не пытайтесь шевелиться! — добавил детектив.
Старший портье отступил за их спины. Боксон стоял со своим чемоданом в руках и улыбался. Ему почему-то действительно стало смешно.
— Надеюсь, господа, вы отдаете себе отчет в ваших действиях? — спросил он.
— Проваливайте, Боксон, или мы арестуем вас за попытку кражи, — сказал детектив отеля. (Он был очень уверенным в себе, этот детектив — бывший полицейский чиновник, устроившийся после отставки на непыльную работенку по отпугиванию отельных воров, и наконец-то дождавшийся своего звездного часа ведь в сейфе за номером 35, судя по американским газетным статьям, должно быть почти полмиллиона долларов! А фальшивые они или нет — потом разберемся.)
— Простите, господа, вы понимаете всю серьезность ваших намерений? — снова спросил Боксон.
— Не пытайся спорить, парень, вали отсюда со всех ног и забудь все, что ты здесь видел! — детективу отеля очень хотелось сорваться на командный крик, но привлекать внимание посторонних было нельзя — и детектив неуловимо-отработанным движением выхватил из спрятанной где-то под пиджаком кобуры небольшой пистолет.
«Старик Лендгарт был прав — „браунинг“, калибр 7,65» — глянув на характерный силуэт затвора, определил Боксон.
— У вас убедительные аргументы, господа! — он подчинился требованию и вышел из помещения. Господин старший портье отводил глаза, детектив старался сдержать торжествующую улыбку, а полицейский внимательно следил за выходившим, держа руку на расстегнутой кобуре.
Направляясь к выходу из отеля, Боксон кивнул на прощание дежурному портье, отказался от услуг носильщика, вложил чаевые в ладонь могучего усатого швейцара, открывшего перед ним дверь такси.
— На вокзал! — сказал Боксон таксисту.
Они не успели проехать один квартал, как где-то сзади приглушенно грохнуло.
— Стоп! — скомандовал Боксон. — Давай-ка назад, однажды я такое уже слыхал…
Возле отеля «Брюгге» сбегалась толпа. Как и все остальные, Боксон и таксист попытались было сначала пройти внутрь, но в задымленном холле было тяжело дышать, и они с кашлем вернулись на тротуар.
— Что случилось, Эрвин? — спросил таксист вынырнувшего из дыма потрясенного швейцара.
— В канцелярии, у портье, взрыв!.. — выдохнул тот. — Старший портье, детектив отеля и какой-то полицейский — чуть не на куски!.. И по всему полу доллары! Я столько и не видел никогда! А крови — аж на потолке!..
«Мина нажимного действия, килограмма полтора-два… — подумал Боксон, усаживаясь в такси под аккомпанемент пожарных сирен. — Наверное, что-то из современных пластиковых взрывчаток… Через полчаса полицейские будут знать, что в камере хранения я был последним. Потом кто-нибудь вспомнит мой телефонный звонок… Прощай, Брюссель!..»
Старший инспектор Дамерон приводил в порядок документы. В его кабинете (впрочем, как и во всех полицейских кабинетах по всему миру) их накопилось за прошедший год много, этих бумаг — протоколы, результаты экспертиз, справки, всяческие заметки плюс не меньшее количество прилагающихся к бумагам фотографий. Конечно, каждый документ лежал в соответствующей папке, но к концу года рекомендовалось всю документацию аккуратно подшить и составить отчет о выполнении оперативно-розыскных мероприятий. Работа сама по себе нудная, но необходимая — даже в умопомешательстве якобинского террора соблюдались некие правила ведения судебного делопроизводства. В современном же мире любое значимое действие должно быть задокументировано — иначе его как бы и не было.
По радио что-то говорили об американском госсекретаре Генри Киссинджере и Нобелевской премии мира, когда в дверь кабинета постучали.
— Да, войдите! — громко сказал Дамерон, закончил намазывать клеем фотографию взломанного замка, аккуратно приклеил фото к справке из криминалистического отдела, и только после этого поднял глаза на вошедшего. В дверях стоял Боксон.
— Добрый день, господин старший инспектор!
— Добрый день, господин Боксон! — удивленно усмехнувшись, произнес Дамерон и указал на стул. — Присаживайтесь, вы, наверное, устали с дороги. Признаться, я думал, что никогда больше вас не увижу…
— Я не зарекался о вероятности нашей встречи, господин старший инспектор, но тоже не планировал вернуться в ваш кабинет так скоро…
— И что же заставило вас изменить планы?
— Как всегда — стечение обстоятельств!
— Будем составлять протокол? — деловым тоном спросил старший инспектор и вынул из стола пустой бланк.
— Думаю, с протоколом следует повременить!.. — ответил Боксон. — Я пришел узнать о результатах ваших поисков…
Дамерон усмехнулся:
— И только-то!..
— А разве этого мало?.. — улыбнулся Боксон.
— А зачем вам это знать? — спросил Дамерон.
— Я полагаю, что если виновные в нападении не будут найдены и нейтрализованы, за мной может начаться охота — а чувствовать себя преследуемой дичью на редкость дискомфортно…
— С момента нашей последней встречи прошло всего несколько дней, а зацепок вы оставили так мало…
— Вы хотите сказать, что пока результатов не имеется?
Дамерон снова усмехнулся, потом серьёзным взглядом посмотрел на Боксона и произнес:
— Считайте, что я нашел его. Улик — никаких.
— Браво, господин старший инспектор! И кто же он, если не секрет?
— Идите к черту, Боксон! Пока вы не расскажите мне правду о том воскресном утре на дороге, никакой информации вы от меня не получите. В конце концов, Боксон, я по-прежнему подозреваю вас в активном участии в той перестрелке, и только отсутствие реальных трупов не позволяет выдвинуть против вас аргументированного обвинения. Между прочим, я хочу вызвать водолазов, проверить, не обронили ли вы что-нибудь в ту небольшую речку?..
— Уверен, в этой речке можно обнаружить много разного хлама…
— И я уверен! Кстати, я подозреваю, что вы действительно очень боитесь преследования — иначе вы бы никогда не пришли сами в мой кабинет. Вам ведь нужна абсолютно любая информация, лишь бы приблизиться к нападавшим, разве нет?
— Но ведь предполагается, что я их боюсь, зачем же мне к ним приближаться?
— Чтобы уничтожить их окончательно! Или я ошибаюсь?
— Ваши предположения, господин старший инспектор, весьма смелы…
— Перестаньте, Боксон! Я не отдам вам того человека на расправу, а сами вы его никогда не найдете! По крайней мере, я буду противодействовать любым вашим попыткам самостоятельного поиска…
— Помнится, вы что-то говорили о недопустимости поощрения преступника безнаказанностью…
— Говорил! — согласился Дамерон. — Но я не буду поощрять преступление провокацией… Вам понятно?