— Итак, Пелларес умер. Что потом?
— Потом мы вывезли его и Хорхе в лес, полночи рыли могилу, похоронили… Схему я тебе нарисовала.
— Мне придется все это проверить, ты же понимаешь… Что было потом?
— Потом француз сходил в город, узнал новости… Он предложил застрелить тебя на улице, но я запретила — операция все равно провалилась, к чему продолжать агонию?.. Ещё через день к ферме подъехал ты с полицейским инспектором, вы рассматривали ферму в бинокль, и я испугалась. Еле просидела до вечера, как стемнело, француз проводил меня до шоссе и посадил на попутный грузовик. Я несколько дней прожила в Париже, потом самолетом в Нью-Йорк… Все.
— С кем из группы Пеллареса ты встречалась после возвращения из Франции?
— Приходил один парень, я ему все рассказала… У него аж сигарета из пальцев выпала, так был удивлен… Ушел без слов…
— Где его найти?
— Я не хочу никого выдавать.
— Я тоже. Поэтому вернемся на шаг назад. Если бы мы с Трэйтолом проскочили засаду Пеллареса и выехали на ваш грузовик, кто должен был по нам стрелять?
Анджела пожала плечами и ответила не сразу.
— Наверное, оба. Хотя армейский «кольт» — не женское оружие, но если держать его двумя руками, то стрелять смогу. Француз был готов стрелять.
— Откуда Пелларес знает француза?
— Они познакомились в Гватемале.
— Знаешь, Анджела, я бы поехал в Гватемалу, но в последние два года тамошнее правительство относится к владельцам британских паспортов крайне недружелюбно…
— Я знаю, конфликт из-за Британского Гондураса и все такое…
— Ага, Британский Гондурас, он же — Белиз… Поэтому завершить свои дела я должен в Штатах. Мне нужно выйти на всех, кто остался от группы Пеллареса, язык не поворачивается называть их «Фронтом пролетарского освобождения». С кем ты встречалась после Европы и где я могу его найти? Не забывай, нам ещё предстоит строить дом под Рио-де-Жанейро…
Анджела даже не улыбнулась.
— Чарли, ты понимаешь, что я не буду никого выдавать? — спросила она и достала из пачки очередную сигарету.
— Понимаю! Только нас будут искать не только агенты ФБР, но и люди покойного команданте. Поверь, правовые аспекты межгосударственных отношений их не очень-то беспокоят…
— Мне боятся нечего, я Пеллареса не убивала.
— Я тоже не убивал, согласно протокола, тяжело раненый мистер Трэйтол успел вывести наш автомобиль из-под обстрела и только потом окончательно потерял сознание…
— Тогда какого черта ты плетешь про двойное убийство и гильотину!? Против тебя же ничего нет!
— Как и против тебя — без моих показаний. Поэтому напоминаю — если ты не ответишь на мои вопросы, я прямо сейчас увезу тебя в полицию — пусть твоей искренности добивается государственный обвинитель.
— А я заявлю, что ты первый начал стрелять на шоссе…
— Анджела, прекрати говорить глупости! Когда по-настоящему возьмутся за меня и терять мне будет уже нечего, то я предоставлю такое количество официальных документов, что мое дело исчезнет даже из архивов! И сейчас я здесь исключительно потому, что пожизненное сотрудничество с властями не входит в мои ближайшие планы…
(Анджела Альворанте была абсолютно ненадежным союзником, и открыть истинную причину своих действий — беспокойство за семью, Боксон не мог ни при каких обстоятельствах.)
— Странно… — Анджела призадумалась. — Ты как-то непоследователен в словах, все время меняешь исходные предпосылки… Ты не находишь, что такая манера дискуссии выглядит подозрительно?..
— У нас не дискуссия, — ласково напомнил Боксон, — у нас обмен воспоминаниями без протокола…
— Ух ты! — воскликнула журналистка. — И что ты можешь предложить в обмен на мои слова? Разумеется, кроме угроз отвезти меня в полицию…
— Во-первых, я могу предложить тебе свои сомнения по поводу использования крупного выкупа на дело гватемальской революции. Поверь, могучий «Фронт пролетарского освобождения» почему-то абсолютно не фигурирует в информационных бюллетенях гватемальского министерства иностранных дел. Вот бы знать, куда исчезли огромные деньги, полученные вышеупомянутым «Фронтом» за последние годы? Во-вторых, меня очень тревожит театрализованное убийство Стефани Шиллерс. Команданте Пелларес разрядил в неё пятизарядный револьвер. Почему он это сделал?
— Пелларес пытался разговаривать с ней о пролетарском движении, а она в ответ твердила всякий бред из американской конституции. Команданте разозлился и не сдержал себя…
— Анджела, не говори глупостей! Человек, способный столь четко вычислить своих противников и хладнокровно устроить вооруженную партизанскую засаду в центре Европы, никогда не даст волю своим эмоциям, как бы не были они сильны! Я повторяю — несчастная заложница узнала что-то очень секретное, возможно, увидела кого-то знакомого… Даже тот факт, что Пелларес не стрелял ей в голову, говорит о спокойном состоянии его рассудка — от пяти пуль сорок пятого калибра от головы остались бы кровавые ошметки, и это затруднило бы опознание трупа, что в данном случае было нежелательно для всех заинтересованных сторон. Я понятно излагаю?
— Пока понятно… — Анджела закурила следующую сигарету. — Да, ты действительно учился на юридическом факультете — говоришь, как адвокат из Арканзаса… Я даже в растерянности — на что ты намекаешь?
— На истину, радость моя!.. Поэтому прекрати демонстрировать героизм и начинай диктовать адреса, имена и приметы, я должен встретиться с этими людьми раньше, чем они догадаются о моем приближении. Доставай блокнот и запиши мой парижский адрес — пошлешь открытку, мне передадут. Если, конечно, я ещё буду жив… — добавил Боксон. — И, пожалуйста, не тяни время, иначе программа защиты свидетелей может не сработать…
— Этого парня зовут Хосе-Рауль Мартино, — начала рассказывать Анджела. Обыкновенный кубинец, никаких особых примет. В Орландо у него дом, на окраине, почти за городом. Адрес я не помню, давай блокнот, нарисую схему, как найти… Ещё у него грузовик, возможно, именно на нем вывезли из Орландо Стефани Шиллерс… Её держали здесь, в Майами, была снята лачуга к западу от города, в лесу. В городе опасно, очень много стукачей… Или мне следует называть их информаторы? — спросила она, повернувшись к Боксону.
— Не останавливайся, рассказывай!.. — ответил он, одновременно делая пометки в блокноте.
— А больше нечего рассказывать, никого другого из группы Пеллареса я не знаю.
— Тебе известен кто-либо из гватемальских повстанческих группировок?
— А зачем они тебе? — насторожилась Анджела.
— Меня очень интересует возможность победы гватемальской революции…
— Победа несомненна! — воскликнула журналистка.
— Да, покойный Че Гевара думал так же, но почему-то не учел вероятность сопротивления боливийских властей и наркотическое безразличие боливийских угнетенных классов… Но об этом позже… Что ещё ты можешь рассказать о группе Пеллареса вообще и о самом Эухенио в частности?
Анджела вспомнила ещё несколько малозначительных подробностей, Боксон уточнил некоторые детали.
— Ты помнишь место, где держали Стефани Шиллерс? — спросил он.
— Нет, конечно, я же там никогда не была!..
— У тебя есть пистолет?
Она замешкалась с ответом.
— Если есть, — сказал Боксон, — дай его мне, во враждебной обстановке без оружия мне как-то неуютно…
— Револьвер лежит дома…
— Где именно? Отвечай, я должен взять его сам, иначе не позволю тебе даже шагнуть за порог!..
— Под холодильником…
— Поехали! Заодно составь список вещей, которые возьмешь с собой в бега дома тебе можно появиться только один раз…
Когда желтый «датсун» подъезжал к дому Анджелы, Боксон проговорил:
— Нам повезло, посторонних пока нет…
В квартиру Боксон вошел первым, быстро достал из-под холодильника небольшой револьвер.
— Я не хочу оставаться без оружия… — с сомнением в голосе сказала Анджела.
— А тебя все равно не пустят в самолет с револьвером… — произнес в ответ Боксон и рассмотрел оружие. Это был шестизарядный «кольт-кобра» 32-го калибра. Боксон проверил наличие патронов в барабане, спросил:
— Ещё патроны есть?
И, получив отрицательный ответ, вздохнул:
— Жаль, шесть штук — это только для первых трех секунд боя…
— На шоссе тебе хватило семи… — напомнила Анджела.
— Я до сих пор не могу поверить в тогдашнюю удачу… — совершенно серьезно признался Боксон. Он спрятал револьвер в карман, потом достал из кармана деньги, отсчитал десять стодолларовых купюр.
— Это твоя доля, сестренка…
Потом, подумав самую малость, он прибавил ещё пятьсот долларов:
— Будем считать, что я купил у тебя оружие… Храни тебя Бог, Анджела Мария Изабелла Альворанте-Санчес!.. Вероятно, больше не увидимся… Пока!..
Уже в дверях Боксон обернулся:
— Да, кстати… Если ты меня все-таки обманула, то до моей смерти ты не доживешь!..
Хосе-Рауль Мартино родился в Гаване. Волею судьбы день его рождения совпал с днем смерти великого шахматиста Капабланки, и отец новорожденного увековечил память кубинского гения, дав сыну его имя. Семейство не бедствовало — старший Мартино владел несколькими туристскими катерами, американские промышленники, вырвавшись из-под надзора постаревших жен, любили выходить в море на рыбалку в компании темпераментных кубинских девчонок. Сотрудничество с боссом кубинской мафии Сантосом Траффиканте приносило фирме дополнительную прибыль — несколько катеров, сохранив внешность прогулочных, были приспособлены для многомильных морских переходов — марихуана с островов Карибского архипелага по качеству ничуть не хуже мексиканской.
Когда народный социалист Фидель Кастро во главе своих бородачей и с католическим крестом на груди вошел в Гавану, семье Мартино пришлось спешно перебираться в Майами. Казалось, что возвращение домой состоится со дня на день, поэтому жизнь вели неосновательную, в отеле, около телевизора, круглосуточно ждали нужного сообщения… Всего за полтора месяца бездействия отец утратил осторожность и в конце февраля 59-го решил заглянуть на Кубу — у семьи ещё оставался один катер. Этот катер и сгорел от прямого попадания трассирующей крупнокалиберной пули в бензобак, а сумевшего выплыть владельца кастровские пограничники повязали прямо на берегу. Бедняга бесследно исчез за воротами крепости Кабанья; говорили, что тогдашний комендант Кабаньи, аргентинец Эрнесто Гевара Серна по прозвищу Че, любил беседовать с приговоренными к расстрелу, и только после этих бесед приговор приводился в исполнение.