Хозяин бара «Текилито» Маркос, тучный мексиканец с роскошными усами и огромной сигарой во рту посмотрел на Боксона оценивающим взглядом:
— Филипп Олонцо звонил мне. Приходи вечером, что-нибудь придумаем…
Золотые зубы Маркоса сияли, как шитье на парадном мундире никарагуанского президента.
Весь день Боксон провел в чтении старых мексиканских газет, взятых у портье; бродил по городку; забрел на местное кладбище, где читал эпитафии («Семья Диего Марселоса в скорби своей безутешна, ангелы, плачьте о нем»); позагорал, расположившись недалеко от аэродрома. Прогулка, кроме обыкновенного времяпрепровождения, имела и утилитарную цель — следовало разносить новую обувь и привыкнуть к новой одежде. Так же оценивалась возможность носить в карманах минимум необходимых предметов — бритва, зубная щетка, мыло, лекарства — таскать по гватемальским джунглям чемодан крайне дискомфортно. Результат обнадеживал — перегруженность плечам Боксона пока не грозила.
Вечером, в баре «Текилито», толстый Маркос указал Боксону на пустующий столик в углу:
— Жди, может быть, к тебе подойдут…
Боксон заметил его многозначительное «может быть». Что ж, таковы правила игры — сначала посмотрят со стороны, и только если убедятся в допустимости контакта, пойдут на разговор. Боксон сел лицом к двери, в одиночестве пил пиво и наблюдал за публикой. Ждать пришлось недолго — часа два с половиной, не больше.
— Вы Чарли Боксон? — спросил, без разрешения усаживаясь напротив, невысокий мужчина с бородкой. — У вас есть документы?
Обращение на «вы» показалось Боксону хорошим знаком, как и обветренное лицо новоявленного собеседника — в сочетании с чистотой рук оно свидетельствовало о частом пребывании на свежем воздухе и непричастности к крестьянскому труду.
— Есть, — ответил он. — Но если размахивать ими перед каждым встречным, они теряют свою привлекательность…
— Я не настаиваю… — пожав плечами, сказал бородач и сделал попытку встать.
— Не уходите, пожалуйста, а то мы так и не узнаем, чего лишились в результате расставания!.. — попросил Боксон.
— Хорошо, продолжим!.. Но все же я хотел взглянуть на ваши документы…
— Давайте обменяемся нашими паспортами и определим позицию для переговоров… — предложил Боксон.
— На таком классическом испанском, как у вас, наверное, не говорят даже в Мадриде… — усмехнулся гватемалец. — Вот мой паспорт.
Они внимательно просмотрели документы друг друга.
— Луис Гонсалес… — прочитал Боксон. — Скажите, такую редкостную испанскую фамилию вы выбрали сами, или она досталась вам по наследству?
— Скорее, мне её подарили… — ответил Гонсалес, и в свою очередь спросил: — Вы понимаете, что с британским паспортом в свободной республике Гватемала вы рискуете исчезнуть бесследно?
— Как раз с британским паспортом я не исчезну! — не согласился Боксон. Местные власти примут меня за шпиона и организуют громкий судебный процесс. Я соглашусь со всеми обвинениями и добровольно признаюсь в чем-нибудь ещё.
— Что вам нужно в Гватемале?
— Меня интересует современное партизанское движение, думаю, что могу принести некоторую пользу…
— Ни больше, ни меньше… — Гонсалес достал из кармана самодельную сигару, закурил. Вообще-то ему понравился этот уверенный в себе англичанин, так не похожий на тех ошалевших от безделья бывших студентов, которые приезжают делать революцию и после первых десяти километров по джунглям роняют винтовку, падают на спину и требуют привала. «Пожалуй, этот парень винтовку не выронит!» — подумал гватемалец.
— У вас очень весомые рекомендации… — сказал он Боксону.
— В каком смысле — очень весомые? — не понял тот.
— В том смысле, что за вас поручились весьма влиятельные люди.
— Наверное, мне удалось расположить их к себе…
— Наверное! Но почему вам должен поверить я?
— Именно по той же причине, по которой я верю вам!.. — ответил Боксон. — К тому же, я пришел не с пустыми руками…
— То есть?
— Как у вас с пониманием английского? — спросил Боксон, доставая из кармана третью копию своего майамского отчета.
— Почти свободно, я несколько лет жил в Штатах… — ответил Гонсалес.
— Тогда ознакомьтесь… — Боксон развернул перед ним первую страницу.
Через полминуты Гонсалес поднял от текста глаза.
— Кто гарантирует правду? — спросил он.
— Вы бы ещё спросили: что есть истина? — усмехнулся Боксон. Достоверность данной информации равноценна достоверности моих рекомендаций — и то, и это можно проверить только действием…
— А вот сейчас ваш испанский уже не смешон… — очень серьезно сказал Гонсалес. — Последний вопрос: вы журналист?
— Нет.
— Вы — провокатор?
— Нет.
— Вы — сумасшедший?
— Да! — сознался Боксон. — Вот заключение психиатра.
Он продемонстрировал Гонсалесу офицерское удостоверение.
— Ого! — не сдержал восхищения гватемалец, и тут же спросил: — Сколько человек должно быть в пулеметном расчете?
— Зависит от типа пулемета, но во всех случаях рекомендуется не менее трех: пулеметчик, его помощник и подносчик патронов.
— На той стороне ребята раздобыли почти новый американский механизм, но с его боевым применением возникли сложности. Справитесь?
— Постараюсь.
— Завтра вечером приходите в «Текилито», как стемнеет, выходим к границе. Как только вы перейдете на ту сторону, дороги назад уже не будет, и ваш рюкзак за вас никто не понесет…
Боксон молча кивнул.
— Отдыхайте, — сказал, вставая, Гонсалес, — здесь хороший кофе, но дрянное пиво и у всех проституток триппер. С врачами на той стороне тоже сложности, а заклинания индейских колдунов против европейских болезней не очень эффективны…
Боксон посидел в баре ещё полтора часа, угостил текиловым коктейлем подсевшую к столику местную жительницу, затянутую в платье на три размера меньше необходимого — свобода дыхания обеспечивалась глубочайшим декольте.
— Я живу тут недалеко, пойдем!.. — предложила взбодренная столь вызывающим знаком внимания мексиканка и колыхнула грудью.
— Ещё раз, пожалуйста! — попросил Боксон.
— Пожалуйста! — она повторила движение.
— Впечатляет! — сказал Боксон. — Пошли!
Он шагнул за порог бара вслед за ней, и, пройдя в кромешной тьме сотню метров, не сколько увидел, сколько угадал присутствие сбоку кого-то старающегося затаиться в тени, тотчас же заметил ещё одного с другой стороны, резко присел и сверкающий лезвием нож пролетел у него над головой. Мексиканка попыталась завизжать, но её сбили с ног ударом кулака, она повалилась на Боксона, и он оказался лежащим на земле. Нападавшие, как истинные кабальеро, не могли унизиться до наклона над поверженным противником, поэтому они предпочли пинать его ногами. Привыкшие грабить подвыпивших туристов, местные парни даже и не слыхали о таком сложном термине: взвод разведки парашютно-десантного полка Иностранного Легиона.
Увертываясь от прямых ударов и стараясь не замечать скользящие, Боксон выдернул из носка спрятанный рыболовный нож, щелкнул пружиной клинка и одним взмахом перерезал подколенные сухожилия на первой же приблизившейся ноге. Удивленный крик повалившегося грабителя продолжился истошным воплем его напарника, которому нож Боксона вонзился в пах. Третий их приятель, догадавшись о некотором изменении ситуации, предусмотрительно отпрыгнул в сторону и выставив вперед зажатый в правой руке клинок, встал в крепкую боевую стойку.
— Иди сюда, падаль! — крикнул он, но уверенности в голосе не слышалось.
— Один момент! — ответил Боксон, прыжком поднялся на ноги, отбежал в сторону от барахтающихся в пыли двух раненых соперников, переложил свое оружие в левую руку и приблизился к третьему.
С основами кинжального фехтования Боксон ознакомился ещё в раннем парижском отрочестве, а итальянские парни из Легиона показали несколько эффективных манипуляций. К тому же полный курс владения ножом входил в систему боевой подготовки парашютиста. Мексиканский грабитель о таких подробностях не знал, и догадываться было слишком поздно.
Боксон ловко полоснул его по незащищенным пальцам правой руки, потом сбил с ног подсечкой и завершил контакт хрустом переломленного запястья. Ночную темноту тревожили четыре стенающих голоса — три мужских и один женский. Англичанин аккуратно вытер свой нож о чей-то пиджак и ушел, не попрощавшись. Надо было все-таки отдохнуть — до перехода границы оставалось восемнадцать часов.
…Абсолютно в это же самое время, минута в минуту, в восточном полушарии планеты, старший инспектор французской полиции Клод Дамерон заехал на одну из тех ферм, которые на пару с Боксоном он однажды рассматривал в бинокль.
— Как жена, Люсьен? — спросил старший инспектор хозяина.
— Плохо. До весны не доживет… Рак…
— У вас ведь трое детей?
— Трое…
Они какое-то время помолчали.
— Люсьен, — снова спросил Дамерон, — говорят, ты два года назад был механиком на пароходе?
— Был, — подтвердил фермер. — А что?
— И чуть не каждый месяц бывал в Гватемале?..
— Да, в Пуэрто-Барриас, а что? Зачем ты спрашиваешь?
— Ты ведь уже слыхал, тут неподалеку мои парни раскопали труп какого-то иностранца, ты его раньше здесь не встречал?
— Нет!..
— Я так и подумал… Помнишь, недавно на шоссе обстреляли заезжего американца?..
— В начале декабря? — наморщил лоб Люсьен.
— Ага, какие-то их американские проблемы… Так вот, у нас есть предположение, что злоумышленники бросили свое оружие в лесу. Так что если ты вдруг завтра утром пойдешь смотреть поле и случайно найдешь четыре пистолета «кольт», то принеси их в полицию, не забудь!.. Я напишу протокол и оформлю дело в архив. Представляешь, если с тобой что случиться, детей сдадут в приют…
— Я понял… А если пистолетов будет три?
— Чертов крестьянин! Не упрямься, Люсьен, их должно быть четыре… Приходи пораньше, я хочу все завершить до нового года…
Утром следующего дня старший инспектор Дамерон составил протокол о случайно найденных в лесу четырех американских пистолетах 45-го калибра…