-- Какими?
-- По космосу.
Питер присвистнул: -- И как же это понимать?
-- Как хотите. И еще. Слушайте. Предположительно может быть связан с какой-то из военных разведок...
-- Только этого не хватало.
-- Совершенно с вами согласен. Далее. Никакого убийства не было, трупа никто не видел...
-- Это я уже и без вас знаю.
-- Так может, ваш приятель жив-здоров, а?
-- Насколько тут осведомлен Лэгг?
-- А вот этого сказать не могу. Наверняка он ведет двойную игру, хотя в разговоре со мной был очень искренен -- да я же прокручивал вам от начала до конца.
-- Искренен... Что еще?
-- От столба с числом двести восемнадцать пятый столбик, если считать от Брюкка, в кустах. Набор без "стекляшек".
-- Пока и этого хватит,
-- Душно вам там? Не унывайте, Пит.
-- Когда мне унывать, я все больше разлагаюсь, вы же знаете... Ладно, все. -- И закончил: -- Как наш клиент?
-- Еще теплый, -- отозвался Папа. -- Удачи, Питер, я жду вашего звонка.
Вторым, кому он позвонил, был Серж, разговор получился очень короткий, но все эти полминуты Питер радовался, что он не видит лица Сержа. Без особой необходимости он не любил этого делать. Повесил трубку, вышел из темной будки, где не зажигал света. Дастин Лэгг, Дастин Лэгг. Лэгг. Л'Эгг. Вот это уже смешно.
На обратном пути примерно через квартал Питер увидел крутящиеся неоновые круги на стене и остановил машину. Он чувствовал сильное недовольство собой, но ничего не мог поделать. Потакание собственным привычкам тебя погубит, Пити, сказал он себе. Я только на минутку. Бар был как бар, в углу помещения сверкали и зазывно ухали игральные автоматы, малолетние хорьки звенели возле них никелем.
-- А что, дружище, -- сказал Питер, усаживаясь у стойки, -- вы заметили, что мир катится к черту?..
-- Простите?
-- Я спрашиваю, полночь уже была?
-- Совершенно верно. Четверть первого, мистер,
-- Так. -- Питер не стал поправлять. Временами легче было махнуть рукой. -- А тогда налейте-ка мне стакан молока.
-- Молока?
-- Теплого, если вас не затруднит. Пришел новый день, надо выпить в его честь стакан теплого молока. Вы не согласны?
-- О... разумеется. Вы совершенно правы. Одну минутку, мистер.
-- Глянь, я и не знал, что бывают молочные быки, -- нарочито громко сказал ломающийся басок за спиной. -- Или это корова? Может, проверим?
-- Какой это бык. Это молочный пудинг, только в штанах и пиджаке.
Питеру очень не хотелось скандалов, но он все же обернулся. Двое подростков скалили зубы. Одежонка а-ля "звездный человек", стопы браслетов прозрачного металла у щиколоток и запястий. Двое -- и еще морд десять в закутке у автоматов. Пока не вмешиваются, но уже навострили уши, показали зубы, одно слово -- хорьки. С такими не спустишь дело на тормозах.
-- Даром что без галстука, -- сказал тот, что говорил про пудинг.
Да, ничего, видно, не поделаешь. Питер совсем развернулся на табурете, приготовился встать, но внезапно к хамящим подросткам шагнул высокий мужчина в черном свитере, что-то тихо проговорил. Питер разобрал "...не стыдно...". Подростки, еще глянув разок в его сторону, вернулись к остальным, заухали примолкшие было автоматы, инцидент рассосался. Человек в свитере положил на стойку монету и тоже ушел, неловко кивнув и пробормотав извинение. Он показался Питеру изможденным.
-- Это кто?
-- Это учитель. Ваше молоко, мистер. Питер повернулся и увидел, что стакан молока упал, а на стойке образовалась лужа.
-- Ах ты, как это я... Сколько я вам должен?
-- Пустяки, мистер, не обращайте внимания.
-- Учитель. Вот этих он учит?
-- Никого он не учит, да и не учитель никакой, это его просто так в городе зовут, для ясности. Хотя, вообще, ученый, говорят, человек. Содержит сиротский приют, это в горах, выше, раньше заброшенная ферма была.
-- Часто он тут бывает?
-- Спускается в неделю раз примерно. За продуктами в магазин Бодо приезжает -- это чаще. Он, говорят, вообще здешний, из Брюкка, давным-давно уезжал, теперь вот вернулся. Уважают его -- видели? -- даже шпана эта. -- И, посчитав, что стоит перевести разговор на более интересную тему, начал: -Вы знаете, мистер, я вот тут читал в одной газете...
-- Я не читаю газет, дружище, -- перебил его Питер, -- вот возьмите, и за разбитый тоже... Как, говорите, его зовут? Ага. Эдгар. Ага, ага... Ну, я, может, еще забегу к вам. Может, прямо завтра, то есть, конечно, уже сегодня...
Так. Эдгар, вот как его здесь зовут. Вот, значит, что меня потянуло в этот захудалый бар, вот почему черт под локоть толкнул. Эдгар. В меморандуме Лэгга у него совсем другое имя.
Перед рассветом с гор пополз туман, стекал по склонам, застревал в густых орешниках, дикой сирени, кронах дубов и вязов. Туман принес с собой запахи трав, цветущих на альпийских лугах, сырость, неясный звук коровьего колокольца, ощущение влажной ваты во рту, ушах, ноздрях. Где-то рядом хлопнула дверца машины, зафырчал мотор, но звук не двигался -- просто включили обогрев.
-- Все в порядке? -- спрашивающий голос -- из-за тумана, должно быть, -- казался странным, картонным.
-- Дрыхнет. Судя по-вчерашнему, он проспится не раньше чем к полудню. Слушайте, это не он. Какой-то пьяница. Слушайте...
-- Ваше дело -- делать дело, -- не совсем стройно сказал картонный, -а решать будем мы. А вы свое дело делаете скверно. Вы его совсем не делаете. Сегодня ночью вы его упустили. Прохлопали. Проморгали.
-- Да как же?..
-- Он ездил в город и звонил по телефону... Ну, вы перестанете наконец трястись? Я не намерен шуметь на всю округу. Вы размазня.
-- Мне холодно. Я обычный человек.
-- Вот именно. -- Картонный помолчал. -- Если сегодня не будет ничего нового, приступаем к активным действиям...
-- Сегодня он собирался в Брюкк.
-- Это хорошо. Ваша задача -- быть рядом, вы можете понадобиться. Мы не намерены вступать с ним в прямой контакт, он, в отличие от вас, человек не обычный... Как себя ведет хозяин?
-- Нормально. Нет, погодите. Послушайте, вы бы видели сами...
-- Все. Идите, уже светает. Следующий контакт -- в пятнадцать часов. В непредвиденной ситуации -- вы знаете что.
Хлопнула дверце. В туманной мути прорисовалась на миг человеческая фигура -- и канула в белесую стену. Звук шагов. Выкатился из-под подошвы камень. Стихло. Через минуту двигатель автомобиля вновь включился, прошуршали колеса, машина ушла.
Выждав для верности еще пять минут, Питер выбрался из купы вереска в полусотне шагов выше по склону. Свитер и брюки на нем были хоть выжми, липли к телу. Он содрал с себя наушники, отделил приклад от своего "блюдца", уложил все в чемоданчик и спрятал обратно в куст. Оставил себе только маленькую черную коробочку со скругленными углами, запихнул в карман брюк. Потом, переваливаясь на затекших ногах, заспешил в ту же сторону, куда скрылась фигура перед ним, только забирая вправо, чтобы подойти к дому с другой стороны.
К старой ферме, где теперь устроен был сиротский приют учителя Эдгара, вел проселок, по которому если и ездили, то редко. Сквозь гравий тут и там проросла трава. Дом был двухэтажный, красного кирпича, во дворе сарай и просевший хлев. Питер не стал заезжать внутрь ограды из посеревших от времени жердей, оставил машину у низких ворот. Покосился на клоки колючей проволоки -- впрочем, слишком старые и ржавые, наверняка оставшиеся от прежних времен.
Пройдя по пустынному двору, поднялся на каменное крыльцо и тотчас же резко обернулся, заметив голову, убравшуюся за растворенную дверь сарая. Голова была наполовину острижена, наполовину патлата, и с остриженной стороны торчало ухо, -- но это Питер рассмотрел как следует, лишь подойдя к сараю и заглянув за дощатую дверь. Полустриженый стоял в темной глубине сарая и напряженно смотрел, лет ему было не больше десяти. Потом приложил палец к губам, и Питер остался на месте, чтобы не спугнуть его и других. Они сидели спиной к входу, у дальней стены, а на столе, которым служил перевернутый ящик, перед ними горели две свечи. Девочка с косами взяла две прямоугольные пластинки, оказавшиеся зеркалами, поставила на ребро и расположила так, что свечи оказались внутри зеркал. Повернула -- и Питер увидел через головы замерших детей, как в многократном отражении образовался нескончаемый ряд двойных огоньков, повторяющих себя, уходящих в бесконечность.
-- Здравствуйте, дети.
Зеркала упали, ребятишки разом обернулись, ойкнули при виде незнакомца...
Зеркала упали... нет, не упали. И ребята не ойкнули и не кинулись врассыпную. Девочка спокойно положила одно зеркало на другое, задула свечи. Один за другим они чинно вышли наружу, встали перед Питером. Это были на редкость спокойные и воспитанные дети. И молчаливые на редкость. Каждый смотрел Питеру прямо в глаза, и это в конце концов сделалось не слишком приятно.
-- Здравствуйте, дети, -- повторил он.
-- Здра-а-а...
-- Как тебя зовут? -- обратился Питер к нолустриженому.
-- Его зовут Макс, -- ответила за того девочка с косами. -- А меня Полина.
-- А где же ваш учитель, Полина?
-- Учитель уехал вниз за продуктами. С Теодором и Робертом.
-- Вот как? Они ему всегда помогают?
-- Им просто нужно что-то для себя. А прошлый раз ездили мы с Ольгой. Так, подумал Питер, взрослых больше нет.
-- Ай-яй-яй, -- сказал он, -- а я-то хотел его увидеть. Мы познакомились вчера, он мне оказал одну услугу... Ну, что ж поделаешь. Ребятки, передайте ему от меня вот это -- моя визитная карточка. Питер Вандемир, коммерческий агент. И вот еще что: не дадите ли напиться, такая жара...
Полина молча повернулась и пошла в дом, Питер, которому ничего не оставалось, -- за нею, следом все остальные тою же молчаливой гурьбой. Со стороны это, наверное, выглядело, как если бы они взяли пленного.
А вот в доме любопытного было много. Прямо от двери шел прямой коридор с выходящими в него дверьми комнат, а в конце -- лестница на второй этаж. В коридоре Питера перестали конвоировать, разошлись по своим делам, и за одной из полуоткрытых дверей Питер увидел, например, класс. На рассохшихся столах новехонькие "Джей-Би-Эль" со стереоприставками и всевозможными причиндалами, но стояли они -- заметно -- где вкривь, где вкось. На кухне то же. С дровяной плитой соседствовал "Дин Электрик", комбайн на восемнадцать программ, выпирая боком, с кабелями и шлангами, путающ