Все десять соток землевладений не возделывались. На участке росло несколько плодовых деревьев, они отцветали. Возле кустов черемухи — та самая садовая мебель, где они сидели за столом в прошлый раз. Сарай, навес для дров — в большой комнате имелся камин из кирпича. И никаких грядок и клумб. Только многолетники в майской траве.
Полковник Гущин внезапно остановился.
— Макар, Клавдий, ничего не замечаете? — спросил он тихо.
Они приблизились, глянули под ноги, куда он показывал.
— Нет, а что? — Макар вперился в землю.
— Здесь словно лоскут… Грядка не грядка. Но трава плохо растет. По сравнению с остальными местами.
Они пригляделись. Темно… Света недостаточно. Вроде перед ними продолговатая проплешина — вокруг майская трава, а здесь чахлые кустики осоки и…
— На участке практически нетронутый многолетний травяной покров, — сказал Гущин. — Но только не здесь. Это место вскапывали, причем еще до того, как взошла майская трава и одуванчики. Везде их полно, но только не тут. Потому что их корневую систему нарушило вскапывание. В конце апреля уже трава пробивалась. Значит, вскопали раньше, как только земля оттаяла.
Он подозвал старшего оперативной группы и приказал «вскрыть проплешину».
Они стояли и ждали. Полицейские, забрав у экспертов лопаты из фургона, копали осторожно. И вдруг…
— Ох, черт! — один из полицейских чуть лопату не выронил — из земли в свете фар словно вынырнула черная, тронутая гниением рука.
И запах… трупный… его ни с чем не спутаешь…
Запах потревоженной недавней могилы…
К раскопу подключились эксперты. Подошел патологоанатом, давал осторожные указания.
На небольшой глубине, прикопанный землей, покоился труп мужчины. Он наполовину успел сгнить и разложиться, но все еще можно было определить, что мужчина довольно молодой, крупный, с темными волосами. На нем были лишь запачканные бурым и гнилью трусы-боксеры и футболка.
Но не это потрясло Клавдия Мамонтова и Макара. А то, что труп был без обеих рук. Их отпилили в области плеч. Однако руки лежали там же, в могиле рядом с телом. Их похоронили с мертвецом.
На обеих отпиленных руках еще можно было различить сложные узоры татуировки.
— Ему и ноги пытались отпилить, — глухо объявил эксперт. — В области бедренного сустава — распилы. Его хотели расчленить. Однако потом от этой затеи отказались. И похоронили тело и отчлененные части.
— Кто он такой? — шепотом спросил Макар у Клавдия Мамонтова.
Мамонтов ему не ответил. Он и сам не знал — кто перед ними, и вообще, что это за дело?
С чем они столкнулись?
Глава 18Незнакомец
— Причина смерти — рубленые раны головы и груди, — объявил патологоанатом в морге Бронниц, в прозекторской, куда они перекочевали во втором часу ночи после того, как тело неизвестной жертвы было извлечено из могилы-грядки, скорее проплешины, которую зорко высмотрел в траве полковник Гущин.
— Всего ему нанесли четыре глубокие раны — две по корпусу. Ударами в голову уже добивали, — продолжал патологоанатом. — Использовали топор. Его ни с чем не спутаешь.
— Давность смерти какая примерно? — спросил полковник Гущин.
Они с Макаром снова стояли плечом к плечу в прозекторской возле оцинкованного стола с телом — в пластиковых защитных масках и комбинезонах (патологоанатом даже не возражал уже против присутствия Макара — марафон срочной работы и безотлагательных вскрытий и его доконал в ту ночь).
Клавдий остался снаружи, за стеклом. У него имелась своя первостепенная задача — он по телефону руководил группой оперативников, которую Гущин отправил домой к тому самому бодигарду актера, с кем Клавдий перезванивался ранее. Телохранитель жил с престарелыми родителями в Щербинке, Клавдий это выяснил подробно через коллег. Он ждал, когда свидетеля доставят в морг Бронниц.
— Давность смерти, судя по состоянию тела, по степени разложения тканей и активности насекомых, — патологоанатом поддел скальпелем плоть, источенную червями и личинками. — От полутора до двух месяцев.
— То есть, возможно, начало апреля, первая декада, — Гущин кивнул. — Тот же временной период, на который указывает давность заживших ножевых порезов у Евгении Лаврентьевой.
— Кровь потерпевшего второй группы. И в ванной и в коридоре следы замытой крови второй группы, в коридоре еще следы крови первой группы, такая группа у Лаврентьевой, — эксперт созерцал отпиленные руки мертвеца, уложенные на соседний стол.
— Отсюда вывод — именно его расчленяли в ванной. А убили в коридоре дома. Евгения Лаврентьева убила? Да, ее кровь тоже есть в коридоре, — полковник Гущин кивнул. — Или ее сестра Анна, если они на тот момент находились вместе. Но я думаю, убила Евгения — у нее же раны ножевые. Если наш незнакомец напал на нее с ножом, она могла схватить топор и ударить его, защищаясь.
— Для нее он уж точно не был незнакомцем, Федор Матвеевич, — вмешался Макар, наклонившись над отчлененными руками, пытаясь сфотографировать на мобильный фрагменты татуировки. — Одежда на нем какая? Не просто домашняя — а трусы и футболка. Словно он из постели, из алькова. Подождите, вот привезут того охранника, может, мы и личность убитого сразу узнаем.
Полковник Гущин вздохнул — и Клавдий Мамонтов понял: он и в скорое опознание не больно верит. Интуиция!
— Его после убийства в ванне пытались расчленить, — через стекло заявил Клавдий Мамонтов. Он колебался — ему хотелось тоже зайти в прозекторскую, посмотреть татуировки. Но… не пошел, решил обойтись фотоснимками в телефоне досужего Макара. Тот не страшился ни трупов, ни жуткой вони, словно не замечал ее.
— Его начали расчленять с рук, — ответил полковник Гущин. — Использовалась обычная пила. А когда до ног дошло… видно, сил не хватило у…
— Евгении-шаманки? — перебил Макар. — Или у обеих сестер?
— Расчленять — работа тяжелая и нервная, — ответил ему патологоанатом. — Женщина может справиться, однако сил уйдет столько, что… А может, пила была тупая — не для бедренных костей. Сделали распилы, пила и застряла. Кстати, тут видно… распил неровный. А потом эмоции. Если парень был убийце знаком или состоял с ней в отношениях, то… Расчленять его в сто раз труднее в плане психологии. Голову отпиливать, представляете, что это такое? Короче, попытались и отказались от задумки. Решили не выносить с участка, не хоронить частями где-то в лесу. А закопать прямо в саду. Наверное, под покровом ночи.
— Дом на отшибе, забор высокий, — согласился Макар. — Федор Матвеевич, я, конечно, не знаток тюремных татуировок, но в прошлое наше дело столько их пересмотрел в вашем каталоге, что… проникся. Так вот — здесь, кажется, не тюремная татуировка, узор очень сложный в стиле маори. Похоже на орнамент. Такие тату весьма продвинутые модные салоны делают. Или же… последователи шаманских языческих культов.
— Ты говоришь о малых фрагментах, — ответил ему полковник Гущин. — Большая часть мягких тканей плеч успела уже разложиться так, что ничего неразличимо, никаких татуировок. Могли быть и тюремные у бедолаги.
— Анализ ДНК сделаем к вечеру, определим — есть ли тождество следов крови в доме и крови покойника. Ну а потом — вам и карты в руки, устанавливайте личность. — Патологоанатом исследовал и фотографировал распилы на бедрах. Вскрытие до приезда свидетеля-охранника они с Гущиным пока отложили.
Бодигарда актера доставили в морг через час. Привели к прозекторской. Клавдий Мамонтов, как бывший коллега, обратился к нему, хотел успокоить, но… Едва завидев через стекло страшное сгнившее тело, охранник побелел как полотно и…
Клавдий Мамонтов еле успел подхватить его, а то бы верзила упал в обморок. Его усадили на банкетку и еще полчаса хлопотали вокруг — помощник патологоанатома принес нашатырь…
— Ужас, какой ужас, — шептал охранник.
— Мы хотим, чтобы вы взглянули на труп, возможно, вы уже встречали этого человека, — объяснил ему Клавдий Мамонтов. — Помните наш разговор о приезде с клиентом в марте в дом Евгении Лаврентьевой? Мы сейчас на минутку зайдем туда вместе, вы только посмотрите и…
— Я туда не пойду! — взвился охранник. — Золотом мне платите — я туда ни ногой!
Еще четверть часа Клавдий Мамонтов уже по-свойски уговаривал его «помочь», «войти в наше положение», «проявить характер», «только взглянуть», «преодолеть страх и брезгливость» — мертвецы-то ведь не кусаются…
— А ты-то, коллега, чего сам здесь снаружи, а не там, в аду? — Охранник кивнул на прозекторскую.
Из прозекторской вышел Макар. Он сел рядом с охранником на банкетку — как был в защитном костюме — и зажурчал ему на ухо что-то шепотом — делая энергичные жесты Клавдию Мамонтову — отстань, не мешай нам. Затем он снял с себя маску и надел ее на обмякшего бодигарда. Помог ему встать и… повел.
Уговорил! Как?
— Вам знаком убитый? — спросил полковник Гущин охранника в прозекторской.
Тот остекленевшим взглядом уставился на труп.
— Я его видел… только не таким, конечно… живым… Жуть, жуть какая… Кто его так?
— Сначала скажите нам — кто этот человек? — Полковник Гущин терпеливо ждал, когда свидетель справится с эмоциями. — При каких обстоятельствах вы встречались? Когда?
— Весной, когда привезли клиента… ну, корифея нашего к ней… к колдовке Жене. Это она его так?!
— Мы думаем, что она, — ответил ему полковник Гущин. — И кто он?
— Я не знаю. Имени тоже не знаю. Он у нее находился в доме, когда мы приехали. Но она при нас его никак не называла.
— Он являлся ее клиентом? Запойным? Как, на ваш взгляд?
— Нет. Трезвее трезвого был. В спортивном костюме, я помню, в кроссовках — короче, по-домашнему одет. И лет ему не больше тридцати. Здесь какой он жуткий… а так-то симпатичный был даже парень. Красавчик-брюнет.
— Вы в прошлый раз заявили, будто вам показалось, что он и Евгения Лаврентьева состоят в отношениях, — напомнил Клавдий.
— Ну да… так мне показалось тогда. Но я мог и ошибаться. — Охранник испуганно взирал на труп. — А руки-то… руки зачем ему она отрезала?! Колдовала, что ли, так? Или пытала его связанного в подвале?!