— Убийство Маркиза — сожителя Евгении Лаврентьевой — стоит особняком, — ответил Клавдий Мамонтов.
— Вот именно, — подхватил Макар. — Опираясь на улики и выводы экспертизы ДНК, можно определенно сказать: Маркиза убили в доме шаманки, и сделала это она сама. А если опираться на показания Костяна Крымского и Дарьи, то… картина вырисовывается следующая: судя по одежде, в которой его похоронили на участке, по его полному неглиже, события развивались в доме так: Маркиз встал среди ночи с любовного ложа с целью ограбить Евгению Лаврентьеву, вскрыть тот самый ее домашний сейф, забрать деньги и сбежать от надоевшей любовницы. Планировал ли он увезти Дарью с собой, неизвестно, я склоняюсь к мысли, что он хотел просто поживиться деньгами, он же уголовник и всем задолжал, даже родному братцу. Пока он возился с сейфом, Евгения проснулась, застукала его. Между ними завязалась ссора и драка — он схватился за нож и порезал ее, а она пустила в дело топор и убила его. Спонтанное убийство во время скандала и потасовки. И с целью самообороны.
— Да, я согласен с тобой, — полковник Гущин кивнул. — Евгения Лаврентьева — убийца Маркиза. Она пыталась избавиться от тела, хотела его расчленить и вынести из дома, похоронить в лесу. Но расчленить не смогла до конца, не справилась, поэтому была вынуждена закопать труп прямо в саду. Вопрос — принимала ли участие в убийстве Анна? Я теперь думаю — нет. Вряд ли она в ту ночь, когда полуодетый Маркиз вскрывал сейф, находилась у них дома. При ней он бы не стал грабить. Но Евгения могла впоследствии ей признаться.
— А могла и скрыть, зачем ей в таком признаваться? — заметил Клавдий Мамонтов. — Если она все сделала сама — убила, пыталась расчленить тело Маркиза, потом замывала ванную и коридор, затем копала могилу и хоронила труп, зачем бы она стала рассказывать сестре? Дело сделано.
— Но сестры говорили по телефону о «коридоре», — возразил Макар. — Нам об этом сообщил нейтральный незаинтересованный свидетель — сотрудница склада медоборудования. Хотя смысл фразы был несколько иной, я счел, что та женщина просто ошиблась, но…
— Позвони ей сам сейчас и уточни, — полковник Гущин продиктовал Макару номер мобильного сотрудницы склада, где трудилась Анна Лаврентьева.
Макар позвонил. Гущин и Клавдий слушали, как он непринужденно болтает со свидетельницей, подводя ее к прояснению интересующего их вопроса.
— Нет, не вымыть или замыть коридор, — ответила Макару собеседница. — Я же не глухая и не дура, я прекрасно помню… Анна Сергеевна говорила «создать коридор» или «построить»… И еще она сказала тогда — «возьми на себя». Они не про уборку или мытье говорили, а про стройку… И еще что-то про затмение.
Макар поблагодарил свидетельницу.
— Ладно, что есть, то есть, — заметил полковник Гущин. — Хотя и туманно, неопределенно. Теперь о наших подозреваемых. Сын Лаврентьевой мог убить мать, но не мог убить тетку. Его жена Дарья теоретически могла убить Евгению Лаврентьеву, тетку, по мотиву мести и ревности из-за Маркиза. Что представляется мне не слишком вероятным — не те отношения у них были с парнем, обычный бытовой адюльтер на стороне. Однако Дарья могла прикончить и свекровь Анну — здесь у нее мотив более весомый — корыстный, жажда завладеть квартирой свекрови. Мы ее погодим пока выпускать. И наш главный фигурант — Костян Крымский. Он вполне способен прикончить обеих сестер по мотиву мести за брата, хотя категорически все отрицает. И, по моему мнению, он лжет.
— Фигурантов, Федор Матвеевич, в подобном деле может быть сколько угодно, — назидательно заметил Макар. — Дело запутанное, вы сами видите, все усложняется. Как шкатулка с двойным дном. И если взять за основу, что убийство Маркиза, стоящее особняком, вообще никак не связано с мотивом, по которому убили сестер, то… что получается? А, Клава?
— Существует какой-то иной, скрытый, мотив для убийств Анны и Евгении Лаврентьевых. И есть неизвестный нам фигурант, — закончил за друга Клавдий Мамонтов.
— И еще — мы всегда должны помнить, что все началось именно с убийства на кухне. С убийства Анны Лаврентьевой, — продолжал гнуть свое Макар.
— И к тому моменту Маркиз уже давно был мертв и гнил в могиле, — Клавдий Мамонтов глянул на полковника Гущина — слушает он их или нет.
Полковник Гущин вроде как отвлекся — читал что-то в своем мобильном: почта пришла.
— Есть еще одно событие, стоящее особняком, — гибель пятилетней Полины Захаровой, признанная несчастным случаем, — продолжил Макар. — Вроде как не имеет это событие никакого отношения к нашим убийствам, за исключением факта, что мертвую девочку нашли в яме не так уж далеко от дома Евгении Лаврентьевой, где тогда обретался Маркиз.
— Хочешь сказать, что уголовник похитил ребенка? Сломал ей шею и утопил в яме, а шаманка узнала об этом и зарубила его топором? — Клавдий Мамонтов покачал головой. — Нет, Макар. Перебор. Опять — не те они люди, не те отношения. Маркиз был неуемный бабник и уголовник, обычный вор. Его бабло интересовало. Девочку нашли на окраине поля, это простое совпадение. Наше внимание на пропажу ребенка обратили совсем по иному поводу, никак не связанному с нашими убийствами. Мать обвиняет несовершеннолетнего сына в таком страшном поступке, но доказательств его вины никаких нет. И вряд ли мы их отыщем. Скорее всего, они вообще не существуют в реальности, а лишь в больном сознании Евы Луневой.
— То есть ты склоняешься к мысли, что смерть ребенка — не убийство, а трагический несчастный случай?
— Да, — Клавдий Мамонтов кивнул. — Я убежден.
— Ладно, спасибо, друзья мои, дискуссия полезная, — подытожил полковник Гущин. — До вечера я занят. В Бронницы едет прокурор области, проведем расширенное совещание по тройному убийству. А вы за это время проанализируйте для меня новую информацию. Ноутбук с собой? Закачайте, что я вам из почты сейчас перешлю.
— А что за информация, Федор Матвеевич? — спросил Мамонтов.
— Насчет секты и членства в ней Евы, — полковник Гущин о чем-то думал. — Я сразу запросил в Главке данные, но у нас скудные сведения о тех событиях — пятнадцать лет с тех пор прошло, и делом секты занималось тогда ФСБ, а не мы. Я направил запрос в Змеиное гнездо (полковник так именовал Лубянку), кое-какие материалы прислали, у них на всех компромат хранят. Ева Лунева у них до сих пор числится в банке данных, несмотря на то что вроде как и секта давно ликвидирована, и срок давности прошел.
— Она была судима? — опешил Клавдий Мамонтов.
— Нет. Вы почитайте. — Полковник Гущин отправил мейл на почту Клавдия. — Обсудим на досуге.
Клавдий и Макар остались в кабинете, а Гущин ушел проводить совещание. Клавдий Мамонтов достал свой рабочий ноутбук.
— Я все думаю о сестрах Лаврентьевых, — признался Макар. — Из головы они у меня не идут. Анну мы видели мертвой, с Евгенией разговаривали. Я решил тогда — чудная какая дамочка… шаманка… забавная… А она любовника топором зарубила. И руки ему отпиливала в собственной ванной. А сестра ее Анна сына родного головой об стенку била во время скандала из-за квартиры. Обе сестры на многое были готовы, Клава… Я думаю, они обе не совсем то, чем казались окружающим на первый взгляд.
Клавдий Мамонтов открыл файл с информацией, присланной полковнику Гущину по секте. Он был слегка раздосадован, что они вынуждены в данный момент опять заниматься проблемами безумной Евы Луневой и ее прошлого, ее семейства, когда у них тройное убийство. Однако ради Гущина он был готов почитать и про секту.
— Как… как она называлась? — встрепенулся Макар, вперяясь в экран ноутбука. — Ничего себе — секта Энтузиастов?!
— Секта Новых Мессалиан, называвших себя Энтузиастами, — прочел Клавдий Мамонтов. — Неоязыческий культ, вобравший в себя идеи средневековой балканской секты богомилов и древней христианской ереси мессалиан, процветавшей в раннее Средневековье на территории Персии, Сирии и Малой Азии, приспособленные к реалиям современного мира. Первые адепты появились в России после войны на Балканах и были выходцами из бывшей Югославии, эмигрировавшими из Сербии, Косово и Боснии и Герцеговины. Основателями ответвления секты под названием Энтузиасты выступили два брата Оборичи — Борис и Адам.
— Адам? — переспросил Макар. — Интересно.
— Оба принимали активное участие в боевых действиях на Балканах в составе неподконтрольных добровольческих батальонов, — читал далее Клавдий Мамонтов. — Борис был выходцем из югославских спецслужб, имел звание капитана, его старший брат Адам работал сначала журналистом в Загребе и Дубровнике, затем занялся литературной деятельностью, создал рок-группу, однако выступал с концертами недолго. Занялся вопросами религии и философии и основал секту, которую они с братом и возглавили совместно. Основные идеи братья позаимствовали из учения богомилов и мессалиан — о дуализме и вечном сосуществовании добра и зла, о том, что материальный мир не является творением божьим, а есть продукт сатаны, что именно он под именем ангела Сатанаила являлся старшим сыном Бога-отца вместе со своим близнецом — братом ангелом, носившим разные имена. Что изначально они до всемирного потопа на пару и управляли материальным миром, как День и Ночь, Свет и Тьма. Символом секты являлся Эдемский Змей, в которого поочередно перевоплощались братья — ангелы-демоны, соблазняя Еву и влияя на род человеческий. Истинные Мессалиане-Энтузиасты, по учению секты, должны отрешиться от мира, жить автономно в условиях крайнего аскетизма, не поддерживать связи с близкими людьми, пестовать внутри себя некую особую духовную силу, которая есть продукт дуализма — плотского совокупления добра и зла в душе. Душа должна ощущать общение с ангелами-братьями как ментально, так и плотски, сексуально.
— Двадцать лет назад братья Оборичи перебрались с Балкан сначала в Минск, а затем и в Москву. Формально оба занялись на территории Подмосковья сельскохозяйственным бизнесом, — продолжал зачитывать Клавдий Мамонтов. — Они купили птицефабрику и ферму на территории Воскресенска. За пять лет они сумели собрать вокруг себя небольшой сплоченный коллектив, ставший основой их секты Энтузиастов.