Заведующая спросила это вдруг у Макара. Тот держал в руке второй точно такой же снимок, только более крупный план.
— Кто это здесь? — спросил он тихо, указывая на второй ряд сфотографированных.
Клавдий Мамонтов глянул мельком… Потом резко наклонился с высоты своего роста и внезапно…
Хотя снимок был расплывчатым и худшего качества, но более крупным, более детальным, и сходство… оно просто бросалось в глаза!
Клавдий, как и Макар, узнал человека, изображенного на снимке!
— Кто она? — хрипло повторил Макар.
— Моя предшественница. Бывшая заведующая родильным отделением, — ответила Полонская. — Анна Сергеевна.
— Лаврентьева?!
Клавдий Мамонтов воскликнул таким тоном, что, наверное, испугал ее. Вспомнил Чугуногорск, квартиру… женщину на полу кухни в луже крови и куриного бульона. Как Гущин выдернул нож из ее горла, вогнанный с такой силой, что лезвие вышло сзади наружу и вонзилось в ламинат…
— Д-да… а что? — Полонская воззрилась на них.
— Она раньше заведовала вашим родильным отделением?
— Заведовала, но ее уволили.
— Вы сообщили о ней детективу?
— Упомянула, конечно. Она ведь тоже в то время, как все случилось с сектанткой-роженицей, здесь работала. В другой бригаде, как раз моей… Но она, как и я, не имела непосредственного отношения к тем событиям. А что случилось? Почему у вас такие лица?
— Ничего-ничего, продолжайте. — Клавдий Мамонтов постарался взять себя в руки. — Анна Сергеевна Лаврентьева, да? Она из Чугуногорска была сама, так?
— Ездила, как и я, в такую даль. — Полонская кивнула. — Все ради того, чтобы ее потом заведующей сделали, отдали ей должность. Но она не долго ее занимала, ее уволили. Выгнали.
— За что выгнали?
— Сразу после истории с доктором Гасановым к нам нагрянули бесчисленные комиссии — из облздрава, из министерства, из фондов, что нам деньгами помогали. Начались бесконечные проверки — ну, все как обычно. И одна проверка ее застукала прямо на рабочем месте.
— То есть? — спросил Макар. По его лицу было видно, как он взволнован до крайности.
— Она пила, — сообщила Полонская. — Злоупотребляла. Позволяла себе. Мы и раньше за ней замечали. Но никто не писал телег. У нас маленький коллектив, не принято наушничать. Потом, она же не в зюзю напивалась, с ног пьяная не валилась… Она свой тайный порок сначала всячески скрывала, но с годами ей это все труднее давалось… Ее тогда и застукала проверка сверху — они явились как снег на голову, когда она сама дежурила с бригадой. Но роды откладывались… Она и расслабилась тайком в кабинете с рюмкой. А проверяющие просекли. Ее моментально уволили по порочащим обстоятельствам. И телегу накатали в облздрав такую, что она навечно получила профессиональный волчий билет. Ее бы никуда с такой характеристикой не взяли врачом-акушером. Ни в государственные больницы, ни тем более в частные клиники.
— И вы все это выложили детективу?
— Как и вам. Позорная страница в истории нашего родильного отделения, увы… Нечем хвастаться.
— А контакты Анны Лаврентьевой ему дали?
— Когда он услышал, что она алкоголичка, он стал настаивать сам — найдите мне ее телефон или адрес. Я спросила: «Зачем? Она же не занималась лично теми родами». Но он так просил! Я отыскала ее чугуногорский адрес в старом личном деле.
— Ее двоюродная сестра Евгения к ней на работу не приезжала? — Клавдий Мамонтов забрал оба снимка.
— Анна Сергеевна редко упоминала сестру в те времена, когда трудилась у нас. Так, вскользь, с усмешкой — звала ее помещицей. Явно ей завидовала, потому что, по сплетням врачебным, сестра в юности удачно выскочила замуж за богатого бизнесмена, владевшего фермерским хозяйством. Но она к ней сюда никогда не заглядывала, видно, тоже держала дистанцию, а потом и у нее самой дела пошли наперекосяк. Анну Сергеевну выгнали с позором, лишили профессии врача, а перед этим — она сама делилась с нами — у ее богатой сестры скончался муж и оставил уйму долгов. Они обе в результате пострадали в жизни.
Глава 38Бейсболка
Полковник Гущин выслушал Клавдия Мамонтова и Макара, позвонивших ему сразу, как они покинули морозовское родильное отделение. И долго молчал.
Пауза так затянулась, что Макар (они разговаривали по громкой связи во внедорожнике) не выдержал:
— Федор Матвеевич, оба дела сошлись в одну точку! Убийства Анны Лаврентьевой и ее сестры — и наша безумная Ева… ее рассказы о родах, клинической смерти, о появлении на свет Адама…
— Небылицы, — голос Гущина звучал хрипло.
— Анна Лаврентьева была врачом в том роддоме!
— Как я понял из вашего рассказа, пятнадцать лет назад она еще не занимала должность заведующей, это случилось намного позже. Она просто работала акушером-гинекологом, и не в той бригаде, которая принимала роды у Евы. Анна Лаврентьева в ту смену даже не присутствовала в родильном отделении.
— Но она все знала о тех событиях. Весь роддом был в курсе. И акушерка Малявина, с которой встречалась Ева, являлась коллегой Лаврентьевой!
— Акушерка Малявина, покоящаяся на кладбище вот уже пять лет… Ты сам их встрече, помнится, поразился.
— Шутите? Сейчас время для иронии, да? — бросил Макар с вызовом.
— Федор Матвеевич, Ева связана с убийствами сестер, в этом уже сейчас никаких сомнений быть просто не может, — сразу вмешался Клавдий Мамонтов, слушавший их диалог по громкой связи. — По ее поручению розысками в роддоме занимался частный детектив. И он собрал для нее сведения. Он заполучил чугуногорский адрес Анны Лаврентьевой. И он — это же теперь очевидно — наверняка передал его Еве. Она узнала, где Лаврентьева живет. Телефон доктора Крыжовниковой детектив, возможно, передал тоже, но та далеко, в Израиле. До нее не добраться. А Чугуногорск рядом. Больше ведь из участников тех событий никого не осталось.
— Заведующая Полонская, с которой вы беседовали, тоже участник тех событий, и тоже не прямой, косвенный — они с Анной Лаврентьевой в одинаковом положении. Вы разве этого не заметили? — спросил полковник Гущин.
— Черт… Да, точно, — вмешался Макар. — Они обе тогда работали, но не в ту смену и не принимали роды у Евы. Клава, как это мы такой факт пропустили?
— Мы не пропустили, — возразил Клавдий Мамонтов. — Детектив выжал из Полонской максимум информации. Он заполучил ее контакты — телефон и почту. Он мог передать ее контакты Еве, как и все остальное.
— Но Полонская не упомянула, что Ева Лунева с ней связывалась — звонила или встречалась, — ответил Гущин. — Вместо этого Ева якобы общалась с покойной акушеркой.
— Я что-то не понимаю, куда вы клоните, Федор Матвеевич, — признался Макар. — И ваша позиция сейчас для меня — потемки. Простите, вы словно не желаете, чтобы Ева оказалась причастной к убийствам… Гоните от себя такую версию. Понимаю, вы обещали ей свою защиту и покровительство, вы дали ей слово…
— Макар! — одернул его Клавдий Мамонтов.
— Тогда пусть он нам все объяснит! — Макар не унимался. — Мы добыли такие сведения, такие факты, которые вообще всё — ВСЁ — меняют в нашем запутанном деле…
— Дело не в том, что я обещал защитить ее. — Полковник Гущин помолчал. — Просто расследование и правда очень сложное, запутанное… А мы уже ошибались, принимая неверные вещи за истинные, и я не хочу снова оказаться в дураках.
Клавдий Мамонтов слышал по его глухому голосу, по тону, лишенному обычной уверенности, — полковник Гущин колеблется. То, что они узнали с Макаром в роддоме, произвело на него сильнейшее впечатление. Он в душе поражен. Возможно, он пока еще не осознал до конца, что все события, свидетелями которых они стали за последние дни, так тесно и тайно, подспудно переплетаются между собой. Столь фантастически связаны, что в это даже трудно поверить. Но не на веру предстоит им опираться, а на факты, на цепочки событий, на связь…
— Надо прямо сейчас ехать к Зайцевым домой и задержать вашу подопечную, — жестко заявил Макар. — Мало того, что она сумасшедшая, страдающая синдромом Капгра, мало того, что она не признает собственного сына и призывала вас самого, Федор Матвеевич, «достать пистолет и пристрелить отродье». Так она еще и напрямую связана с убийствами!
— Макар, убийство Маркиза совершила именно Евгения Лаврентьева, мы это для себя уже определили. И мотив там иной, источник его — в их отношениях, в корысти со стороны Маркиза. Насчет немедленного задержания… Время к полуночи. У Зайцевых дома онкобольной, мужик почти при смерти… Вламываться к ним сейчас с арестом… а если он умрет с перепугу и от волнения? — Гущин словно искал себе оправдание. — Сведения, что вы раздобыли в роддоме, бесценны, я вам безмерно благодарен. Но пока у нас нет главных связующих звеньев, а именно, показаний самого частного детектива Андрея Григорьевича. А они нам нужны как воздух. Судя по тому, как и Ева и заведующая его нам описали по голосу, — а их показания сходятся, вы заметили? — он тертый калач, бывалый профи. Одно то, что он сам в Воскресенск не рванул, а добился всего от бабы-заведующей по телефону, много говорит. Он наверняка бывший наш коллега или из прокуратуры… У таких бывалых шаг по рублю, чем ехать к черту на кулички — лучше дозвониться, вот их принцип. Я таких типов встречал. И я его найду. Проверим все частно-охранные структуры, начиная с тех, чьи контакты легко найти в интернете. Василий Зайцев сказал же нам, что первые попавшиеся взял из Сети, когда набрал запрос в поиске. Отыщем детектива по имени, может, и почта его что-то даст. И проверим тот его денежный перевод заведующей — установим номер телефона, с которого сделали перевод. Так что найдем детектива — он, в отличие от Евы, человек нормальный, от его показаний многое будет зависеть.
— Ясно, — подытожил Клавдий Мамонтов, правда, тоже без всякого энтузиазма. Ему уже казалось, что задержать Еву немедленно стало бы лучшим решением, как и настаивал Макар. Клавдий думал сейчас не только об убийствах сестер Лаврентьевых и связи Евы с ними… Он думал также и об Адаме. Каково парню дома с такой матерью… И думал о словах Евы насчет похищенных детей… Ева обвиняла