сына, однако не лгала ли она им? Ее связь с убитой Анной Лаврентьевой, бывшей заведующей родильным отделением, и ее слова о маленькой утопленнице со сломанной шеей… Сейчас Клавдий Мамонтов размышлял обо всем этом с все возрастающей острой тревогой…
Чувство опасности, что близко…
— И какие же у нас теперь действия? Какие планы? — громко и недовольно спросил Макар.
— Дождемся утра, — объявил полковник Гущин. — Дежурная группа в Главке начнет проверку детективных агентств немедленно, я дам задание.
— А нам с Клавой что делать?
— Вам из Воскресенска еще ехать и ехать. Встретимся позже у тебя дома. Мне надо разобраться с одним неотложным делом, — объявил полковник Гущин. — От его результата тоже немало зависит.
— Наш Командор совершает огромную ошибку, — заметил Макар раздраженно, когда Клавдий Мамонтов дал отбой и они отключили звонок. — Он снова колеблется. С моей точки зрения, промедление сейчас непростительно. А если это Ева убила Анну Лаврентьеву и шаманку, а?
— За что? — спросил Клавдий Мамонтов. — Пусть все, что мы узнали о них, — правда. Но нужен внятный мотив для таких убийств. У всех наших прежних подозреваемых он есть. Но у Евы я его пока не вижу.
— Она сумасшедшая. Синдром Капгра. Такого мотива что, мало?
— Синдром Капгра Евы распространяется только на ее чудесатого отпрыска.
— У безумия нет ни берегов, ни границ, Клава, — заметил Макар. — Мое мнение — наш Командор не вовремя играет в благородство, миндальничает с ней, потому что… он ей слово дал, что заступится… Тоже мне защитник… рыцарь печального образа. Может, он свое постковидное состояние вспоминает, глядя на Еву? Тот свой болезненный психоз после госпиталя и карантина? Рыбак рыбака видит издалека.
Клавдий Мамонтов промолчал. Прикидывал в уме — когда они наконец доберутся до дома Макара на озере… долгая дорога в ночи…
Полковник Гущин, закончив разговор, сразу позвонил в Главк дежурной группе и дал задание по проверке детективных агентств, затем вызвал патрульную машину и на ней отправился в поселок Ключи в Раменском — где в частном секторе располагался снимаемый в аренду деревенский дом. В рамках программы защиты свидетелей в нем поселили Зухру Батрутдинову.
— Что еще вам от меня? — Зухра Батрутдинова взглянула на Гущина сквозь слезы.
— А это точно был сын вашей соседки Алексей Лаврентьев тогда на лестнице? — спросил полковник Гущин.
— Он. Я видеть его спина, — ответила Зухра.
— Еще раз опишите мне его.
— Худой. Одежда его — я видеть на нем раньше. Куртка зеленый. Джинсы. И шапка.
— Шапка… Бейсболка?
— Да. Американский шапка с козырек.
— Какого цвета?
— Черный, — Зухра всхлипнула. — Он бежать по ступенькам лестница вниз: прыг-прыг. Из подъезд прочь. Быстро.
— На бейсболке вы не заметили каких-то надписей, лейблов?
— Лейбл?
— Что-то цветное, яркое?
— Нет. Черный американский шапка. Сидеть туго на голова.
Полковник Гущин вспомнил, как Ева сама позвонила ему в ночь перед рассветом и вызвала на встречу… Как она была одета. Худи, спортивные брюки, кроссовки и… черная бейсболка на голове.
— Зухра, а вы не могли ошибиться? Вы же видели соседского сына лишь со спины?
Сиделка страдальчески смотрела на Гущина.
— А это не могла быть переодетая женщина? — предположил полковник.
— Женщин? Его жена? Нет. Я ее видеть тоже — такой из себя накрашенный дура строить… Рост маленький. Походка — бедро вертеть. Нет.
— Не Дарья Лаврентьева, невестка вашей соседки снизу, а другая переодетая женщина. Худая, высокая. В бейсболке, туго надетой, под которой она прятала волосы?
Сиделка затрясла головой: нет, нет… И вдруг замерла.
— Я не знать точно, — ответила она с запинкой. — Я еще подумать тогда — какой американский шапка у него… фирменный вещь. Но я же не видеть долго. Всего секунда-три…
Глава 39Мотив?
Из поселка Ключи полковник Гущин приехал в дом на озере одновременно с Клавдием Мамонтовым и Макаром, чей путь из Воскресенска тоже был долог. Гущин отпустил патрульную машину. Дверь дома им открыла заспанная горничная Маша и сразу ушла к себе. Было начало четвертого — на востоке уже алела заря, тьма уступала место серым рассветным сумеркам, окутавшим Бельское озеро.
Гущин, глядя на усталые лица напарников, объявил, что надо всем поспать хотя бы часа три, а перед сном чаю выпить горячего. Они тихо, стараясь не шуметь и никого не разбудить, прошли на кухню, Макар включил электрический чайник. Полковник Гущин снял пиджак, ослабил галстук, сел за стол и рассказал им о заявлении сиделки Зухры Батрутдиновой.
— Значит, могла быть и Ева, а не сын убитой, — объявил Макар, выслушав. — Явилась к Лаврентьевой, переодетая парнем.
— Я оплошность допустил, — признался полковник Гущин, он облокотился о стол и пальцами массировал глаза. — Обо всем я с сыном Анны Лаврентьевой говорил, допрашивал его сколько раз сам. И главное не узнал — место работы его матери до медицинского склада. В отделе кадров наши все проверили, но сведения о прошлом месте работы в личной карточке Лаврентьевой отсутствовали. Оно и понятно — ее же тогда уволили за пьянство. Она при устройстве на склад это скрыла. И потом промежуток в несколько лет между роддомом и складом… Но сын-то ведь все знал. А я его даже не спросил.
— Не переживайте, Федор Матвеевич, — попытался утешить его Клавдий Мамонтов — он сидел на широком кухонном подоконнике и глядел в окно на озеро — полоску зари над лесным берегами. — Связь между Евой и Анной Лаврентьевой мы установили, но у нас все равно нет ее мотива для убийства. Мотива нет и в отношении Евгении Лаврентьевой. Макар списывает все на психоз Евы, но…
— Она могла, например, в своем бреду винить Анну Лаврентьеву в том, что та помогла родиться на свет «отродью». Пусть это не так, пусть Анна не была еще в то время заведующей родильным отделением, а работала обычным врачом-акушером. Пусть даже не дежурила в ту смену — мало ли что могло безумной вообразиться, после того как детектив снабдил ее сведениями насчет свидетельницы тех событий? — Макар разлил чай по чашкам. — Доктор Крыжовникова из Тель-Авива не в счет. А Лаврентьева в пределах досягаемости.
— Детектива очень заинтересовал факт, что Анну уволили с должности из-за алкоголизма, — задумчиво заметил Клавдий Мамонтов.
— Что бы мы сейчас ни говорили, какие бы догадки насчет мотива Евы ни строили, все равно утром, а уже светает, вам, Федор Матвеевич, предстоит что-то решать с ней, — заявил Макар. — Не захотели ее задерживать среди ночи — ладно. Пусть. Но решать все равно необходимо.
— Идите оба спать, вы с ног валитесь. — Гущин допил чай и тяжело поднялся. — Я решу.
И в этот миг у него зазвонил мобильный.
Звук эхом отозвался в тишине дома.
— Гущин, слушаю.
— Спишь, мент?
Они вздрогнули. Голос прерывистый, хриплый.
— Ева?!
— Оторви жопу от дивана, мент! Все не верил мне… Полоумной считал… А я его выследила!
— Ева!! Вы где?
— Я на берегу. Он украл ребенка! Плывет на лодке — я его выследила. — Ева шипела, как тот эдемский змей, что обвивал ее кольцами в подвале ГЭС. — Не могу разглядеть ясно… Не могу прицелиться… Далеко!
— Ева, откуда у вас оружие?!
— От верблюда. А ты думал, я с голыми руками против него, дьявола во плоти… Я подготовилась. И я его выследила. Он опять украл ребенка, слышишь, что я говорю? Он тащит его в логово свое на острова. Если ты мужик — будь со мной рядом в этой битве. Обнажи ствол! — шепот Евы сорвался на визг. — Или вы храбрые, лишь когда вас много, как тогда на гидростанции… Когда вы убивали нас без пощады, суки долбаные, уроды, менты… Почему вы меня не пристрелили тогда, а?! Он бы не родился, дьявол!
Она отключилась. Гущин перезвонил — гудки, гудки…
— Она говорит, Адам забрал где-то ребенка… — Макар глянул на Клавдия Мамонтова и…
Они оба ринулись по лестнице вверх к детским.
Клавдий — в детскую Сашхена. Распахнул дверь и…
Малыш спал в кроватке. На комоде — радионяня, которую всегда оставляла Маша, ночевавшая в комнате рядом. Она проснулась от шума, выглянула — в одной ночнушке.
Макар по коридору бежал к комнате дочерей. Открыл дверь…
Августа — в своей постели, спокойно спит, отвернувшись к стене. А кровать Лидочки пуста. Клавдий Мамонтов, ворвавшийся следом, сзади схватил Макара в охапку и зажал рот ладонью.
— Тихо, не ори. Не пугай ее, не буди. Видишь — окно закрыто и заперто изнутри — второй этаж. Мальчишка никак не смог бы сюда проникнуть…
Макар вырвался — распахнул дверь в ванную девочек, смежную с детской. Пусто.
Они выскочили в коридор.
— Лида! — Макар уже не мог сдержать себя.
Маша и Вера Павловна, поднятая с постели его криком, сбежались к нему: что случилось?
Клавдий Мамонтов заглядывал в гостевые спальни — может быть, ребенок там… Пусто, пусто… Он бегом спустился по лестнице — столовая, гостиная с роялем… бывший кабинет отца Макара… никого…
Полковник Гущин в дальнем конце холла осматривал смежную гардеробную, кладовую. Заглянул в ванную на первом этаже и… замер на пороге.
Клавдий ринулся туда.
Первое, что увидел, — распахнутое окно ванной комнаты.
А на полу у подоконника тапка Лидочки в виде розового пушистого зайца.
— Выманил ее по-тихому… заставил спуститься сюда и открыть окно, чтобы Августу не разбудить, — шепнул Мамонтову Гущин. — Принц Жаба… Не все ложь, оказывается, что мать о нем болтает… Да кто он такой, ЧТОБЫ ЗАБРАТЬ ЕЕ У НАС?!
На пороге ванной возник Макар. За его спиной — Маша и Вера Павловна.
— В Бронницах есть полицейский катер? — спросил Гущин Клавдия Мамонтова.
— Нет. Озеро наши не патрулируют на водном транспорте, не было необходимости до сих пор. — Клавдий Мамонтов лихорадочно прикидывал — сколько на машине по берегу до залива, до островов. Вроде не так далеко.
— Ваши пушки в отделе, вы оба безоружны. — Бледный Макар смотрел на них — отец, чью дочь украли среди ночи. — А у Евы ружье… Зачем Адам… забрал Лиду? Что он задумал? И что его мать сделает с ним… и моей дочкой?!