Ева — тень тени прошлого образа… На исхудавшем изможденном лице одни глаза, но они горят мрачным темным огнем. Макар понял — даже ослабев от ранения, Ева внутри осталась прежней — неистовой и неукротимой. Страшной в своем психозе.
Она молчала, следила за ними. Макар встал в ногах кровати. Полковник Гущин тяжело опустился на стул рядом.
— Как дела? — спросил он просто, словно и не случилось ничего — ни острова, ни стрельбы, ни крови, ни ранения Мамонтова, ни ее неистовой ярости и жажды убийства…
— Как сажа бела. — Она впилась в него взглядом. — Что ты натворил, мент?
— Это ты что натворила, Ева, — ответил полковник Гущин. Они перешли на «ты» — после стрельбы… И правда, какие уж теперь церемонии?
— Кого вы спасли? Ты отдаешь себе отчет — кого ты спас?! — Она рванулась с подушек и тут же застонала хрипло. — Больно мне… все болит…
— Твой сын — обычный парень, Ева. Не демон, не оборотень, он человек. Но я вижу, спорить об Адаме с тобой бесполезно. У меня к тебе другой вопрос, Ева. — Полковник Гущин смотрел на нее. — За что ты убила двух женщин?
— Он не мой сын! Не смей, мент гребаный, повторя… — Ева повысила голос и… внезапно осеклась. — Каких еще двух женщин?
— Двоюродных сестер, — полковник Гущин внимательно наблюдал за ее реакцией.
— Каких сестер? О чем ты?!
— За что ты их убила, Ева?
— Я никого не убивала. — Она смотрела на него с подозрительным недоумением. — Я пристрелила вашего мента и не сожалею об этом. Мой должок вам за гибель моих любимых уплачен наконец-то, спустя столько лет. А отродье вы не позволили мне прикончить… Ну, он вам еще себя покажет! Он сжигает людей на костре себе на забаву как жертву, разве это тебя не убедило, мент, в том, КТО ОН ТАКОЙ…
— Прекрати! — Гущин и сам повысил голос. — Хватит заговаривать нам зубы. Отвечай на мой вопрос. За что ты убила Анну Лаврентьеву?
— Я никого больше не убивала. — Ева попыталась повернуться на бок и снова застонала жалобно. — Что ты цепляешься ко мне с разной ерундой, мент? Кто она такая, Анна Лаврентьева? Впервые слышу о ней.
— Врешь. Она бывшая заведующая родильным отделением в Морозово, где Адам появился на свет. Во время твоих родов она работала акушером-гинекологом там.
— Да? Я ничего не помню о родах. Я тебе говорила — я во время них умерла. А затем воскресла. Это был знак. Меня вернули с того света, чтобы я остановила, уничтожила отродье и…
— Тогда, пятнадцать лет назад, ты об Анне Лаврентьевой, возможно, и не знала, зато ты получила сведения о ней сейчас, — полковник Гущин был неумолим. — Не лги мне, Ева. Я не куплюсь на ложь. Ты наняла частного детектива, чтобы он наводил справки в роддоме. И он узнал там об Анне Лаврентьевой. Он о ней тебе рассказал.
— Ничего он мне не говорил ни о какой Анне Лаврентьевой! Я впервые слышу о ней от тебя, мент!
Макар внимательно наблюдал за выражением ее лица. И он не мог понять — лжет она сейчас, прикрываясь безумием, или же…
Он достал мобильный, нашел скачанные снимки Анны Лаврентьевой — мертвой на кухне с зияющей раной в горле. И фотографию, переснятую из ее паспорта.
— Ну как же вы о ней впервые слышите, Ева? — заметил он мягко и сунул ей под нос мобильный с первым фото.
Она скосила глаза и… зрачки ее расширились. Она вцепилась в запястье Макара, приближая жуткий снимок убитой к своему лицу, Несмотря на ранение, сила ее хватки была такова, что она могла сломать ему руку.
— Ева! — загремел полковник Гущин.
Она резко оттолкнула от себя и Макара, и фотографию в телефоне. Но Макар не отступился, он показал ей фото Анны Лаврентьевой из паспорта.
— Я никогда не видела эту особу, — четко, внятно, совсем нормально отрезала Ева. — И тот ищейка из агентства ничего мне о ней не говорил. Вообще не упоминал ни фамилии ее, ни имени. Он мне сказал про Надежду Малявину, про акушерку, которая забрала отродье, когда меня воскресили и увезли в реанимацию.
— Акушерка Надежда Малявина пять лет как мертва. Она на кладбище, — объявил полковник Гущин.
— Что?
— Что слышала. Так что не лги мне.
— Я не лгу! И я никого не убивала! Как… как она может быть мертва, когда мы встречались?! Подумай сам, мент. Разве мертвые встают из могил?
— Ева, да я уж и не знаю. Может, к тебе и мертвецы в гости приходят. — Полковник Гущин глядел на нее — странное выражение было на его лице.
— Совсем полоумной меня считаешь, да? Свихнувшейся дурой? — Ева заволновалась. — Всегда, с первой нашей встречи, обо мне так думал — я чувствовала… Потому и не захотел мне помочь, встать на мою сторону… А я надеялась на тебя, я в какой-то момент так на тебя рассчитывала… что ты мне поверишь… сдержишь обещание, и мы с тобой вместе, плечом к плечу, как в чертовой саге против тьмы…
«Мать про сагу, а сын — Эдемский червячок — нам про сказку, — подумал Макар. — А у нас реальность — дело об убийствах…»
— Ева, подождите, не кричите. Давайте разберемся, — сказал он как можно спокойнее, утихомиривая всплеск ее истерики. — Значит, об Анне Лаврентьевой, бывшей заведующей родильного отделения, вы от детектива даже не слышали?
— Нет. Он мне о ней не говорил.
— Евгения Лаврентьева вам знакома?
— Не знаю никакой Евгении. А это еще кто такая? И ее я, что, тоже убила?
— А вы не убивали? — спросил Макар.
— Нет. Только твоего дружка — верзилу.
— Он жив. И скоро поправится, — объявил Макар. — Я вас огорчил, да?
— Нет… да… вы, менты, живучие твари…
— Повторите еще раз, что вам сказал детектив о своих розысках в роддоме?
— Такой деляга… Он мне тоже не очень-то верил, судя по голосу, все успокаивал — не волнуйтесь да не переживайте… Позвонил через две недели и сказал, что какую-то информацию возможно получить от акушерки Надежды Малявиной, которая, как ему сообщили в роддоме, заботилась о моем… то есть приняла отродье на патронат. И дал мне ее мобильный.
— Вы позвонили ей сами и что?
— Я вам уже рассказывала — она сразу меня вспомнила, ну, из-за клинической смерти. — Ева устало закрыла глаза. Разговор ее явно утомлял. — Я начала ее расспрашивать, она сказала — не телефонный разговор, милочка, потому что события тех дней были экстраординарными и она до сих пор о них вспоминает с ужасом и потрясением. Я предложила ей встретиться. Я ее умоляла встретиться и все мне рассказать, и она согласилась. Ладно, мол, приеду ради вас… Потому что дела серьезные. И прикатила на электричке из Воскресенска. Я ее встретила. Мы гуляли в парке у озера — долго разговаривали. Она мне все выложила. Но вы же мне не верите, так что нет смысла повторять ее рассказ про отродье. Что она видела тогда своими собственными глазами!
— А позже вы с ней общались?
— Да, я звонила ей несколько раз, и она мне. Когда ребенок пропал и его искали, по телевизору объявляли… Я позвонила ей сразу. А она — а что вы хотите? Он же не человек… не из нашего мира… Ему жертвы нужны. И потом я еще ей звонила… Мне самой нужен был кто-то, кто мне верит, не сомневается. И кто…
— Что? — спросил полковник Гущин.
— Кто тоже знает всю правду про отродье… про Него.
Макар выпрямился. Они не могли пробиться сквозь ее броню — психоз. Все напрасно? Но он не желал сдаваться.
— Как она выглядела? — спросил он.
— Кто?
— Акушерка Надежда Малявина. Опишите ее.
— Она не сумасшедшая!
— Понятно. Она здравомыслящая. Но опишите нам ее: возраст — старая, средних лет, молодая?
— Не старая. Средних лет. — Ева снова закрыла глаза. — Что вам надо… отстаньте… Я никого не убивала больше… Я устала… я спать хочу…
— С рождения Адама прошло пятнадцать лет. Акушерка Малявина так и работала в роддоме? Не ушла на пенсию? — Макар не отступал.
— Она сказала, что работает там.
— Внешность у нее какая?
— Обычная… полная баба…
— Полная?
— Толстая, зад необъятный. Ноги отекшие, как кувалды.
— Ноги как кувалды… А у нее были косы? — быстро спросил Макар. — Или коса заплетенная?
— Вокруг головы, как у бабки деревенской.
Полковник Гущин резко поднялся со стула. Но Макар опередил его. Перелистал в мобильном файлы с фото.
— Узнаете? — Он показал файл Еве.
— Это она. Ааааа! Менты… сами лжецы… так вы ее все же отыскали! — Ева безумно и хитро уставилась на них. — Подловить меня хотели, сволочи… Вам же все известно, оказывается…
— Кто это, Ева? — спросил полковник Гущин.
— Конь в пальто. А то сам не знаешь? Акушерка Надежда Малявина.
Макар и полковник Гущин переглянулись.
С фотографии на них глядела Евгения Лаврентьева.
А Ева тихонько захихикала безумным смехом, бормоча:
— Сволочи, сволочи… подловить меня решили… кого это где я убила…
Глава 43Коридор затмений
— Евгения Лаврентьева явилась к Еве под видом акушерки Малявиной, — сказал полковник Гущин, когда они покинули палату и горбольницу Бронниц.
Макар молчал. Он напряженно о чем-то думал.
— Какие твои соображения? — настаивал Гущин. — Хочу тебя послушать, прежде чем мы… что?
— Ну, первое соображение, что так и вертится в голове, — вот и мотив внятный, весомый появился для Евы в убийствах — если она догадалась, что Евгения ее обманывает вместе с сестрицей, выдавая себя за покойницу, — Макар осторожно подбирал слова. — Ева, конечно, может нам лгать, что она их не убивала. И нас с вами, Федор Матвеевич, никто не заставляет верить ее словам. Однако…
— Что? — повторил полковник Гущин.
— Если все же мы ей поверим, к какому выводу мы приходим? — Макар взмахнул рукой. — Ева получила информацию об акушерке Малявиной от неизвестного лица, от детектива. И он ничего ей не сказал об Анне Лаврентьевой. Но заведующая Полонская, которая для нас является независимым свидетелем тех же событий и нет причин сомневаться в ее показаниях, выдает совершенно другое — детектив никоим образом не интересовался у нее акушеркой Надеждой Малявиной, она ему ничего о ней вообще не говорила.