Чтобы добраться до фойе, понадобилось трижды сдавать кровь. Первый анализ у нас взяли на въезде на подземную парковку: к машине подошли швейцары в резиновых перчатках с анализаторами в руках. Этакая специальная форма вежливости: давайте сделаем вид, будто не видим вооруженных автоматчиков на посту охраны. У меня от них мурашки побежали по коже. Дело не в мерах предосторожности, а в том, как это все выставляли напоказ. Никто бы и слова не сказал, вздумай они нас пристрелить. У меня, конечно, работали камеры, но не было схемы расположения охраны, поэтому я не могла передать сигнал (вдруг случайно попаду на их частоту). Если бы Баффи была жива, точно раздобыла бы мне такую схему. Как же нам сейчас ее не хватало. Мы никогда не работали без нее.
Стив остался в гараже караулить машину. У меня-то приглашение и журналистское удостоверение, а у него нет, и реши он сунуться на прием — точно разразится скандал. А мы не могли этого допустить. Пока. В будущем мне предстояло еще много скандалов. Если, конечно, сенатор согласится меня выслушать и у нас вообще будет будущее.
Еще один анализ — чтобы попасть в лифт. И, как ни удивительно, еще один — чтобы из лифта выйти. Интересно, как я могла подвергнуться заражению за те десять секунд, что в нем провела? Загадка. Но раз они тратятся на подобные предосторожности, как минимум один подобный несчастный случай у них уже был. Индикатор загорелся зеленым, и двери распахнулись. А что случится, если в лифте одновременно окажутся несколько человек? Я вышла в холл и сразу же попала в мир, ничего не знающий о Пробуждении.
Понятно теперь, зачем все эти повышенные меры предосторожности. Огромный роскошно обставленный зал словно переместился сюда из прошлого, того прошлого, где еще не орудовали зомби: ни у кого не видно было пистолетов или брони, разве что у нескольких человек на глазах красовались пластиковые блокираторы, характерные для больных с синдромом ретинального КА. Господи, у них тут даже окна до пола. Внимательно приглядевшись, я поняла, что это голограммы — слишком уж идеальный получался из них вид на город. Наверное, так вот и выглядел раньше Сакраменто. Хотя вряд ли, коррупция одолевала нас задолго до зомби.
Тут, конечно же, была своя система безопасности. Как только я вышла из лифта, меня остановил человек с переносным сканером для штрих-кодов.
— Ваше имя?
— Джорджия Мейсон, «Известия постапокалипсиса». Кампания сенатора Раймана.
Я вручила ему свой журналистский пропуск. Мужчина провел над ним сканером и нахмурился.
— Я должна быть в списке приглашенных.
— Согласно моим данным, по вашему приглашению уже зарегистрировался Шон Мейсон.
— Если вы проверите список представителей прессы, то увидите, что мы оба освещаем кампанию сенатора Раймана.
Типичный бюрократ, судя по виду. Пытаться шутить и любезничать с таким совершенно бесполезно; все равно ни на шаг не отступит от правил.
— Пожалуйста, подождите, пока я проверю список.
Он небрежно махнул рукой, явно лишь прикидываясь, — за нами наблюдали четыре человека из толпы, и ни один из них не смеялся и не пил шампанское. Если уж они настолько выставляли себя напоказ, значит, в зале наверняка присутствует еще столько же охраны, просто ее не видно.
Сканер запищал — видимо, подсоединился к беспроводной сети и теперь искал список журналистов.
Когда он наконец смолк, невысокий чиновник нахмурился еще сильнее.
— Ваши документы в порядке. — В его голосе слышалось явное подозрение — то, что я не соврала, его никак не убедило. — Можете идти.
— Спасибо.
Убедившись, что я есть в списках, охранники моментально растворились в толпе. Я прикрепила обратно свой пропуск и отошла на несколько шагов от сердитого человечка, а потом дотронулась до сережки и прошептала:
— Шон.
Телефон установил соединение, и я услышала удивленный голос брата:
— Привет, Джордж. А я думал, ты там по уши погрязла в работе. В чем дело?
— Помнишь, я тебе сегодня рассказывала один анекдот, а конец не смогла вспомнить? — Я внимательно оглядывала толпу, потихонечку продвигаясь в сторону дверей (там, наверное, располагается столовая). — Ну, тот смешной?
— Да, — осторожно откликнулся Шон. — Помню. Так ты теперь знаешь конец?
— Ага, знаю. Друзья в Интернете нашли. Ты где?
— Мы рядом со сценой. Сенатор тут общается с политиками. Так какой там конец?
— Я тебе лучше лично расскажу, получится смешнее. Как мне добраться до сцены?
— Пройди через большие двери и в дальний конец зала.
— Поняла. Отключаюсь.
Я снова дотронулась до сережки.
Вокруг Раймана собралась небольшая толпа, сенатор жал руки и улыбался. Немного поодаль стояли Рик с Шоном. Эти люди заплатили за то, чтобы встретиться с человеком, который, возможно, встанет во главе страны. И своего они теперь точно не упустят, даже если речь идет о секундном рукопожатии. Именно с помощью таких вот секундных рукопожатий и становятся президентами. Все чувствуют себя в относительной безопасности — конечно, здесь дважды перепроверяют список гостей и трижды заставляют этих самых гостей сдавать кровь. Представители старой школы на время возвращаются к былым привычкам и снова собираются в одном месте. Если приглядеться, можно легко отличить молодых политиков от тех, кто за немыслимые деньги наделал себе пластических операций: молодым явно не по себе от такого количества народу, они ведь выросли в совершенно других условиях. Но что ж поделать — приходится мириться с не ими установленными правилами, зато когда-нибудь они сами окажутся у власти и смогут все поменять.
Сенатор выглядел вполне уверенно, чувствовал себя в своей родной стихии: улыбался во весь рот и сыпал ни к чему не обязывающими фразами (а то вдруг кто-нибудь из журналистов устроил прямую трансляцию). Райман и до нас еще умел превосходно такое проделывать, а благодаря нашему постоянному присутствию довел это искусство до совершенства. Как хорош. Если успеет — станет по-настоящему великим.
Шон наблюдал за моим приближением. Судя по виду, брат сейчас был как взведенная пружина, но старался этого не показывать. При виде меня он немного успокоился и кивнул. Я в ответ покачала головой и прошептала одними губами:
— Где Тейт?
Брат поднес палец к губам, вытащил свой наладонник и нацарапал что-то стилусом на экране. Мои часы пискнули, предупреждая о входящем сообщении.
«на другой стороне ком. с инвес-ми. что происходит???»
Набирать на моей крошечной клавиатуре «надо поговорить с сенатором Райманом, чтобы Тейт не услышал» было бы слишком долго. Поэтому я просто удалила СМС Шона.
— Привет, Джорджия, — поприветствовал меня Рик.
Казинс держал в руке бокал, наполненный, судя по виду, шампанским. Но если внимательно присмотреться, становилось понятно: это на самом деле сидр. Весьма полезная уловка. Если собеседник думает, что вы так же пьяны, как и он, он обычно ослабляет внимание.
— Привет, Рик.
Шон смотрел на меня с явным беспокойством, слишком явным. Я положила руку ему на сгиб локтя.
— Красивый смокинг.
— Зовите меня Бонд, — мрачно отозвался брат.
— Вполне подходит. — Я оглянулась на сенатора. — Мне бы надо туда. Хорошо бы сейчас прут, каким коров погоняют.
— Ты расскажешь нам, что происходит, или мы должны просто слепо за тобой следовать? — поинтересовался брат. — Я потому спрашиваю, что от этого напрямую зависит, стукну я тебя прямо сейчас по голове или нет. Жизненно важная информация.
— Тут не лучшее место для объяснений. Или ты знаешь, кто обеспечивает местное вещание?
Шон громко застонал, и на нас стали оборачиваться. Брат тут же снова нацепил на лицо искусственную улыбку.
— Господи, Джордж, просто ужасная шутка получилась.
— А я и не говорила, что конец моего анекдота окажется смешным, я просто его вспомнила и все тут. — Я подошла чуть ближе и прошептала едва слышно: — У Дейва и Алариха наконец получилось. Они проследили за деньгами.
— И куда шли деньги? — У Шона получилось еще тише, и его губы почти не двигались.
— Лучше спроси, откуда они шли. Шли они Тейту. От табачных компаний и от людей, которых мы пока еще не вычислили.
— Мы и так знали, что это Тейт.
— IP-адреса, которые они отследили, указывают на Вашингтон и… Атланту.
В Атланте есть только одна по-настоящему влиятельная организация. Я вряд ли бы примчалась с такой скоростью из-за чего-то другого. К тому же про заговор нам уже многое было известно и раньше. Шон вытаращил глаза — он так удивился, что даже забыл, что нужно это скрывать. Если в деле замешан ЦКПЗ…
— Они не знают точно?
— Они пытаются, но защита слишком хорошая, их уже дважды чуть было не поймали.
Шон вздохнул, причем вздохнул слишком громко, я ткнула его локтем в бок. Брат покачал головой.
— Прости, как жаль, что Баффи с нами нет.
— Мне тоже жаль.
Я незаметно положила ему в карман флешку. Постороннему наблюдателю бы показалось, что я нацелилась украсть бумажник. Ничего, пусть позовут охрану. Все равно ничего не найдут.
— Тут копии всех файлов. Всего таких флешек шесть. Одна у Стива, только он об этом пока не знает.
— Понял.
Всегда делай копии с нужных документов и прячь их, где только можно. Бессчетное количество журналистов забывало об этом правиле, и в результате некоторые навсегда теряли свои истории и не только их. Если мы потеряем эти данные, то профессиональная дискредитация — это самое меньшее, что нас ждет.
— Не у себя?
— В разных местах. Я не знаю их все: ребята тоже делали копии.
— Хорошо.
Рик молча наблюдал за нашими перешептываниями. В конце концов он вопросительно поднял бровь, но я в ответ только покачала головой. Казинс не стал спорить, отпил немного из бокала с «шампанским» и стал рассматривать толпу. Некоторые, судя по всему, привлекли его внимание — несколько политиков и несколько сотрудников нашего предвыборного штаба. Поймав мой взгляд, Рик кивнул на Тейта. Поняла. Значит, они, по его мнению, преданы нашему губернатору. Который, как выясняется, виновен в гибели огромного количества ни в чем не повинных людей и в предательстве и смерти нашего собственного журналиста.