Теперь уже — просто спать.
Дождавшись ее родного посапывания, прокрался к дорожной сумке.
Тихое "пшик" инъектора, прижатого к такой родной и любимой шейке, и теперь у меня долгих 12 часов свободы.
Долой часы и кольцо, долой все мои "счастливчики".
Долой портмоне и документы.
Мы приходим в этот мир налегке, в истошном крике рожающей женщины. Не хочу уходить под тот же крик.
Что-то я забыл… Отключить телефоны!
Пару сотенных купюр в карман и, быстрым шагом, вон из номера, вниз по лестнице.
Этажом ниже, достаю из кармана пузырек и одним духом выпиваю настойку.
Теперь у меня есть пара часов полного спокойствия.
Под этим "коктейлем" нельзя заняться любовью, на "прощание"… Его действие — ледяное спокойствие, пугающее своей отстраненной логикой. Ничто не беспокоит существо, принявшее жуткую смесь несовместимых трав.
Один раз я его уже испробовал на себе.
После этого Федоров избил нашего "лазаретского докторишку", до этого бывшего его другом.
На моих глазах, согласившись с доводами холодной логики, сугубо простой и рациональной.
В подарок, оставил ему поллитровку с "настоем" — не дай боком, понадобиться… И, как напоминание: "Никто и никогда не смеет трогать мою семью"!
Развивающиеся технологии, интернет с широким каналом и минимальные умственные способности — три составных части будущего уничтожения человечества.
Отмахав вниз по ступенькам семь этажей, прислушался к своим ощущениям.
Мир замедлился, превратившись в тягучий ликер, сладкий, липкий, противный.
Представления не имею, как я выгляжу со стороны — тот, кто меня видел, не спешил делиться своим мнением, да я его и не спрашивал. Меня гнало вперед лишь одно чувство — защитить семью, наказать болтуна. Никакой мести — если разумное существо уже раз выдало врачебную тайну, никто не помешает ему выдать и военную.
Заказанное по интернету такси ждало меня в условленном месте, в условленное время.
За три сотни евро-то!
Как неприятный сюрприз — за рулем оказалась молодая женщина, впрочем, молчаливая и деловито подтянутая, задавшая лишь один вопрос, волновавший ее на самом деле: "Куда ехать?"
Молчком протянул ей две купюры и записку с адресом.
— Записку вернуть? — Умная девочка!
Отрицательно покачал головой. Эта записка, скорее всего, ей и не понадобиться, но ведь случай бывает разный?
— Дорога займет не меньше часа. Могу включить музыку.
Молчком бросил на сиденье еще две купюры, давая понять, что тороплюсь и в музыке не нуждаюсь.
Черная "Волга" Газ-24, плавно отъехала от бордюра тротуара, выкатилась в крайнюю левую полосу неизвестной мне улицы и прибавила скорости, с силой вжимая меня в сидение.
Мне всегда нравились эти "баржи" и "каравеллы" советского автопрома. Да, "жигули" — это стиляга — итальянец, а вот "Волга"…
В голову стукнул возможный тюнинг "Волги" и руки привычно нашарили в кармане карандаш и записную книжку.
Вот так шпионы и "горят"! "Всё оставил в номере, ага!"
В полутьме, ориентируясь скорее на мышечную память пальцев, чем на слабый свет фонарей, быстро набросал внешний вид "Волги" своей странной мечты. Потом еще один — в разрезе, со схематичным расположением двигателя.
Рука привычно обвела ДВС кружком, вывела хвостик и дописала: "Хватит РПД"!
Ниже адрес и телефон "Дяди Ромы" и жесткое требование передать рисунок за вознаграждение не раньше чем через полгода. А лучше — год.
Интересно, она сделает, как я прошу? Или, поступит как большинство женщин — по-своему?
Пока рисовал и расписывал подробности, дорога и пролетела.
Черная "Волга" замерла у старого пирса, заброшенного еще во времена СССР и отчего-то так и не востребованного теперь, в эпоху дикого "крынка" и "куркуренции".
Плавно закрыв за собой дверь, дождался, когда авто скроется с глаз, сгинув вместе с шумом мотора в тихом плеске волн, бьющихся о камни внизу.
И снова звезды, немые свидетели.
И слава всем, что немые!
"От пирса — налево, полтора километра. Скала в виде волчьего зуба. Два метра. И вниз." — Шевеля губами я повторил найденное в инете описание подводной пещеры, недалеко от берега.
Перехитрила сама себя Настя.
Надеюсь, дяде Роме не прилетит тяжелой рукой, за его предложение отдохнуть на "югах". Тем более что он и не виноват — сложно не сделать то, к чему вас подводит психолог.
От пирса повернул налево и потопал по берегу, хлюпая дырявыми сандалетами по мокрому песку и ежась от странно-холодных волн, слегка опалесцирующих, таинственных, притягательных.
Ни через полтора, ни через два, скалы не появилось, словно кто-то попытался скрыть от меня конец моего пути.
Скалы не было.
Зато была целая цепочка камней, уходящая вдаль, подсвеченная огромной лунной дорожкой, манящая топать и топать, как шагали Иешуа и Понтий Пилат.
Ну, а я чем хуже?
Вот и пошел я, по камням, спокойно удивляясь каменной веренице, уводящей меня далеко от берега.
Тропинку словно специально для меня приготовили, выровняв неровности и осветив серебром лунного света.
"Интересно, а меня погранцы не остановят?" — Хохотнул я, и тут тропинка кончилась, выведя меня к огромному каменному трону, с высокой спинкой, подлокотниками и залитым светом сидением, на которое я и опустил свой тощий зад.
Глядя на диск нашей извечной спутницы, я отчаянно отмахивался от упорно лезущего в голову Берроуза и его "Марсианской эпопеи". Так упорно, что пропустил тот момент, когда по моим ногам прокатилась холодная волна прилива.
Что же… Пусть и не так, как рассчитывал, но все-же…
Жизнь вообще не любит тех, кто много рассчитывает, упорно расставляя силки, загоняя в рамки, выцеливая слабые стороны планов и равномерно их разрушая.
Это и есть — жизнь. Импровизация от начала и до конца. От оплодотворения самым быстрым или умным, сперматозоидом, и до смерти.
Что-то говорит мне, что Творец тоже немало наимпровизировал, создавая наш мир и запуская в него разную шушеру мелкопоместных червей, гордо именующих себя богами.
Вцепившись руками в каменные подлокотники "трона", откинулся на его спинку, любуясь приливом, несущем на своих волнах яркие огоньки.
Я, степной житель, связал себя с водой.
Из воды вышел разумный.
И в воду вошел…
Мерзок тот бог, что отнимает право распоряжаться своей судьбой, своей жизнью, диктуя правила, противные человеческой сущности.
Сколько продлится моя агония?
Полгода? Год? Или "жалостливая" медицина подключит меня к аппаратам и будет заставлять стучать мое сердце, подниматься во вдохе грудную клетку, мучая моих родных извечной брехней о том, что надо "молиться и верить в чудо"!
А я буду ходить под себя, ведя существование овоща.
Спасибо, обойдусь чудом, что создали мои руки и мой разум.
Уйду по лунной дорожке.
Лучше короткий укол боли от потери, чем долгая мука "любования" в надежде на чудо!
Я уже устал видеть страх в любимых глазах, ужас прощания в каждой морщинке и тихий плач в подушку — от безысходности.
Я сделал выбор за всех.
Это мое право, моя сила, а не слабость.
"Уходя оставить свет — это больше, чем остаться!"
Вода перекатилась через колени и прижала своей тяжелой лапой, говоря, что теперь я уже и не сбегу, даже если передумаю, испугаюсь и решусь на дальнейшую борьбу с тем, что победить нельзя.
Через девять-десять часов Настя проснется.
И у нее начнется новая жизнь.
Без меня.
И, если Звезды не дадут ей счастья — я вернусь и сорву их все, до единой, с этого небосклона и потребую сатисфакции у Творца!
Люди должны быть счастливы.
Даже если для этого надо просто умереть…
Я любовался лунной дорожкой из-под толщи сине-зеленой воды, задерживая дыхание и цепляясь за свою, теперь уже — никчемную — жизнь.
А потом — вдохнул!
Глава 10
****
Странный город, странные правила, странное течение времени, словно некто не только отключил в городе электричество, но и выпил все силы из его обитателей.
Аркан, в свои, теперь уже шестьдесят с хвостиком, казался бодрее многих встреченных мужчин, юношей, подростков и даже детей, лишь вяло споривших о том, где лучше спрятаться.
Вывернувшись из объятий спящей красавицы, сложившей на него руки, ноги и голову, словно жадная собака, он вновь принялся отсчитывать варианты.
За два дня, Джулия успела в откровенную, по-собственнически, выгулять мужчину по улицам города, демонстрируя свое приобретение и предупреждая взглядом каждую встречную самку: "Не подходи — горло вырву!"
Самки отводили глаза и переходили на противоположную сторону улицы, давая дорогу. Аркан сравнивал их с Джулией и сравнение получалось явно не в пользу горожанок! Забитые, дерганные движения и затравленные взгляды никак не вязались со свободным городом, вольготно раскинувшимся по берегу немаленького такого, озера.
На рынках мало рыбы, мало мяса и вдосталь зелени, от которой лишь стоят воротнички.
Легко подправляя повороты, небрежно гуляя, пара прошлась под окнами дома, чей адрес значился в записке Иветт.
Богатый дом, с ярко отмытыми окнами, пятком собак самого затрапезного вида, старательно делающих вид, что к забору никто не подходит и весь мир лежит лишь в рамках длинной цепи.
И, как очередная странность — это были единственные собаки, исключая охотничьих сук Джулии.
А еще, Джулия оказалась страшная любительница поспать. Желательно привалившись к кому-нибудь горячему и не выпуская из своих цепких лапок до тех пор, пока сама не повернется задом.
Симпатичным, задом, не мог не признаться самому себе, Аркан.
Ну, и из очень плохих новостей — женщина болтала во сне.
Морпех подумывал, за завтраком, обедом и ужином, а не прихватить ли с собой в спальню, полотенце? Но мамочка зорким глазом наблюдала за "свалившимся с неба" подарком, неодобрительно выгибая бровь в ответ на вс