Подкинув монетку, Аркан, чертыхаясь, трижды ткнул в коробку металлическим прутком, выдвигая ее за пределы горелого пятна и ожидая если и не взрыва, то подвоха.
Ничего.
Взяв в руки, обнюхав и общупав, Бен нажал на маленькую кнопочку, надеясь, что эта странная, чуть теплая, угольно-черная коробка именно откроется, а не взорвется, отправляя его любопытную душу на небеса.
Коробочка, с шелестом открылась, явив солнцу и голубым глазам морпеха, четыре огрызка свечи, и четыре же металлические стопки.
Или это были подсвечники, судя по каплям воска, прилипшим к металлу?
Уже собираясь захлопнуть крышку и убрать коробку в рюкзак, лежащий на стуле и ждущий своего хозяина раззявленной пастью открытой горловины, Аркан заметил белый уголок бумаги, торчащий из-под кроваво-красного бархата, устилающего дно коробки, запачканного воском и грязными отпечатками тонких, словно детских, пальцев.
Пришлось доставать мультитул, отрывать подкладку и недоумевать, каким образом умудрилась не сгореть эта коробка, почему не поплавился воск внутри коробки, что это за металл такой, похожий на латунь и что за знаки покрывают этот листок бумаги!
Буквы были незнакомы, а вот картинки, на бумажке, давали вполне понятную картину, что надо делать с подсвечниками и чего делать не надо, иначе будет очень больно падать вниз.
Ага. Четыре подсвечника были ничем иным, как устройством для полетов!
Расставив подсвечники с воткнутыми огарками, в виде прямоугольника со стороной два на три метра, Бен трепетно помолился всем небесным богам и запалил фитили.
Свечи сперва стреляли клубочками дыма, разбрасывали во все стороны искры и разгораться не желали совершенно, игнорируя чисто человеческий азарт и мужское неприятие слова "нет".
Через пяток минут танцев с бубном, армейской ругани и присядки, свечи соизволили "встать на ровное пламя" и от подсвечника к подсвечнику протянулись толстые, белые, лучи света, собираясь в слепящий глаза, периметр. Еще через пару секунд прямоугольник пересекли диагонали и ровный, матовый свет заполнил прямоугольник. Подсвечники, издавая чуть слышное жужжание, приподнялись над бетоном крыши и замерли, ожидая седока.
Судя по рисунку, на этом ковре-самолете, могло лететь двое взрослых и два животных, размером с волка.
Почесав затылок, Бен обвел глазами ковер-самолет, прикидывая, куда тут можно поместить двух взрослых, да еще и с волками… Получалось, либо взрослые — мелкие, либо он что-то не так понимает!
Поставив на ковер ящик с выпивкой, сверху уложил на него свой вещмешок и сел сам, опершись спиной в вещи. Огляделся. Вздохнул и положил на колени бумажку с инструкцией.
Он потерял на этой крыше уже 15 минут и можно было вполне спокойно ждать гостей, притаившись с автоматом и надеясь продать свою шкуру подороже.
Сложив ладони перед грудью, как было показано на рисунке, Аркан повел их вверх и сразу почувствовал, как потеет зад, и как на плечи ложится легкая перегрузка.
Ковер-самолет оторвался от крыши и воспарил на десяток метров вверх. Окутался серебристым свечением, защищая пассажира\владельца\водителя от встречного потока и, стоило морпеху двинуть сомкнутые ладони вперед, начал удаляться от места старта, все набирая скорость.
Через минуту его уже и разглядеть-то было нельзя в рассветных небесах, залитым ярким солнечным светом.
Следующие гости на этой крыше появились только через пять дней, дав "Стеклу" солидную фору оторваться от "высших" по "высшему разряду", затерявшись в море лесов и речных просторов.
Трое "высших", в сопровождении десятка питомцев, вышли из багрового портала и замерли, изучая обстановку. Они подозревали, что "молодой", посланный на отлов, сорвался и сожрал старика на живую, отлеживаясь теперь, от обжорства в укромном месте.
Это, конечно, было плохо, но не трагично — корма еще хватало, а проштрафившимся легче управлять. Но, если он не поделился с питомцами… Младшего ждал бы очень болезненный и долгий разговор.
А вместо этого — ничего!
Два прошедших дождя смыли пепел и следы, ветер сдул легкое кресло с крыши и присыпал пылью темные круги от горевших тварей.
Тишина и покой, с птичьим пением.
Ни "младшего", ни его питомцев, ни запаха человеческой крови. Лишь слабые эманации боли, не относящиеся к человеческому типу.
Кругом неправильность!
Старшие высшие пожали плечами — такое иногда все еще случается: слабые узы крови с Родителем или более сильные питомцы, да кто разбираться будет… Ну, подумаешь, будут бегать три неприкаянных зверя по новорожденным зеленым джунглям, с раскидистыми деревьями и развалинами человеческих городов. Побегают-побегают, да и сдохнут с голода — младшие и их питомцы без человеческой крови, внимания и заботы родителя, долго не живут. Месяц, самое жирное.
— Матт! Есть следы артефакта, низкокачественного и очень слабого. — Один из вампиров, а никем другим все эти "высшие" просто и быть не могли, окликнул своих спутников. — Думаю, именно из-за него у младшего крышу и снесло…
— Тогда… Пойдем отсюда. — Его спутники пожали плечами и прикоснулись к тяжелым амулетам с синими камнями.
Камни осветились неприятным, холодным светом и… Больше ничего не произошло. Привычное окно портала открыться не пожелало, лишь затрещали, поднимаясь кверху от статики, длинные золотистые локоны вновь прибывших.
— Хм… Странно. Тогда, поступим так! — Один из кровососов, снял медальон с шеи и передал его своему компаньону, отошел к самому центру крыши и воздел руки к небу, повернувшись к солнцу спиной.
Постоял так пару минут и свел руки вместе, в жестком хлопке, спугнувшем сидящих на ближнем карнизе, диких голубей. Жирных и неповоротливых.
Стая сиганула в воздух, неторопливо расправляя крылья.
Самые быстрые осыпались вниз клочками окровавленных перьев, самые ленивые — иссушенными, до состояния египетских мумий.
Притопнув ногой, существо снова хлопнуло в ладоши, открывая свой собственный, неоново-голубой, портал, в который первыми заскочили питомцы. Из-за обреза свечения появилась ободранная рука и тут же исчезла, втянутая обратно.
— Это ты, Шаон, удачно портал открыл! Мои питомцы сегодня не успели позавтракать…
Пересмеиваясь, вампиры простояли на крыше еще минуту, пока из портала не выглянула вытянутая волчья пасть и, прищелкивая клыками, доложила, что стол накрыт и угрозы нет.
Шаон действительно очень удачно открыл портал, словно сама рука провидения направляла его, подправляя координаты. Только, удача у вампиров какая-то странная, совсем не удачная для окружающих и особенно для тех, кто на них горбатится, в меру собственных сил, понимания и совести.
Уже не раз и не два, питомцы кормились свежатинкой, что при жизни была верными слугами, продвигающими "Договор"; экспериментальные боевые заклинания разрывали самые высокие здания или обваливали самые глубокие бункеры, наполненные теми, кто больше всех радовался приходу всесильных хозяев, быстрых, прекрасных и совершенно не боящихся солнечного света, чеснока или святой воды.
Серебра нынешние вампиры боялись лишь отчасти — ровно точно так же, как обычный человек боится столового ножа.
Если и были у высших страхи, то человечество о них ничего не знало.
Поскуливающие люди, устроенные на мягких диванах и пять тел, ровным рядком уложенные на полу у их ног, встречали своих новых богов.
Трактирщик Бькманн, его шестеро взрослых дочек и две жены — старая и молодая, взятая всего полгода назад в надежде на рождение сына-наследника, с ужасом смотрели на то, что еще недавно было их слугами.
Иссушенные тела с открытыми в крике ртами.
— Мы чтим "Договор", Уважаймейшие! — Подпрыгнул трактирщик, едва через портал прошел первый нежданный гость. — Мы платим и сообщаем! Служим…
— Сядь, корм. — Шаон ткнул пальцем трактирщику в пузо и брезгливо вытер палец о расписную салфетку, лежащую на журнальном столике. — Ты послужишь нам еще лучше, когда замолчишь.
— А-а-а-ар-р-р-ргх! — Кашлянул один из питомцев, вышел в центр комнаты и потянулся, перетекая из волчьего обличия, в человеческое… Впрочем, не совсем человеческое — грубые черты лица, словно высеченные топором, длинные руки и клыки, все так-же торчащие из ротовой полости. Добавить сюда неестественный, зеленый цвет кожи и черные ногти-когти и портрет будет совсем завершен.
— Как же надоедает эта шкура… — Оборотень сладко зевнул и клыки стали стремительно уменьшаться, черты лица стали более человеческими, а кожа из зеленой стала совершенно белой. — Баб нам оставите?
— Всех забирайте. — Решил Шаон, переглянувшись с остальными высшими. — Не к чему корму знать, что и вы — разумны… а с их противными, длинными языками, наш секрет перестанет быть секретом быстрее, чем сдались их армии!
— Да и кровь у них вонючая. — Потянул носом другой вампир, стягивая свой распущенный волос в конский хвост, прихваченной из волос одной девушки, ярко-синей лентой. — Порченные они. Кто их только не пользовал…
— Фат, ты снова о своем… — Шаон весело рассмеялся, получая обратно свой медальон. — Все никак не навоюешься? Или не можешь простить того оскорбления?
Истошный женский вопль возвестил, что оборотни принялись за веселье и все трое вампиров, вышли за тяжелую деревянную дверь, подперев ее снаружи резным стулом и наложив плетение тишины — обычно оборотни очень любят, когда жертва хорошо, долго и очень громко кричит.
Переговариваясь, вампиры спустились по широкой лестнице вниз, в общий зал трактира, странно пустой в столь ранее утро.
Впрочем, всему есть объяснение: первый же крик, раздавшийся сверху, не оставил никого из посетителей равнодушными. Все, в мгновение ока вспомнили о важных делах и покинули здание за те минуты, что оборотни наслаждались кровью слуг.
Такая постановка вопроса устраивала и кровососов, и простых смертных.
А не простых смертных ждала скорая и очень не простая смерть.
— Кад, Фат… Может быть, вина? Пока наши друзья развлекаются? — Шаон уже вовсю шуровал за стойкой, выбирая фигурные бутылки и читая этикетки. — Есть даже полусухое "Мерло"… Белое!