Народ затаил дыхание, не сводя глаз с правителя, который, только что, прямо на их глазах совершал нечто такое странное, чего просто не могло быть…
— Вы знаете меня долгие годы. Вы знаете, что я ратовал за единовластие. Теперь же… Я изгоняю свою дочь из города и запрещаю ей возвращаться сюда в течении пяти лет, объявляя ее вне закона. Вернувшись сюда раньше времени, отказавшись уехать — она будет повешена, как преступница, каковой и является! Пусть на своей шкуре узнает, что такое жизнь без папы… — Последние слова мужчина произнес почти шепотом, отворачиваясь от гостей и уходя из обеденного зала.
— Нормально посидели… — Услышал Вродек от Олега и согласно кивнул.
— Эрнест всегда был перфекционистом… — Сосед Бена тяжело вздохнул. — И ему всегда не везло на женщин. Первая жена была гадина, вторая — шлюха. А дочь — мелкая змея, завистливая и тщеславная.
— И что? Вправду изгонит? — Не поверил Аркан. — Родную дочь?
— Обязательно. — Мужчина вытер губы о салфетку. — Даст сопровождающих, до границы и пинка, для скорости, добавит. А вернется — повесит, как и обещал.
— Нет чести в бесчестии… — Бен придвинул себе тарелку с рыбой. — Но, не пропадать же добру!
— Не пропадать. — Согласился его сосед, занося вилку над блюдом с жареной рыбьей мелочью. — И великое горе, и великая радость, в еде проходят быстрей!
Что же, прикажете спорить?
"Работай челюстями!" — Прикрикнул на самого себя Аркан. — "Лучше все-таки, жевать…"
Ужин, прерванный на столь впечатляющее заявление, растянулся на добрых два часа — всем было что обсудить, "обсосать" и выдать "на-гора" результаты своих умственных усилий.
Сколько Бен не прислушивался, все разговоры за их столом были о предстоящем изгнании. Тема смаковалась и уже пошли ставки — "выгонит не выгонит".
Пока еще все было 50х50, но морпех, поймавший уставший взгляд отца, принявшего решение, точно знал — выгонит. И хорошо, если не пинками и натравив собак.
— Бен. — К его уху склонился Картер. — Эрнест просил зайти. Вас, всех.
Видя, что Бен встает из-за стола, первым отреагировал Вродек — коснувшись плеча Олега, он привлек его внимание и через минуту, все трое следовали за широкой спиной Керпера через наполненную белыми колпаками кухню, через мрачно стоящую у двери, охрану, делающую вид, что происходящее и крики из-за двери их не касаются.
— Давно? — Картер кивнул на дверь и девичий визжащий голос внезапно смолк.
Тишина.
Страшная и пустая, прячущая в себе самые страшные, недосказанные слова, самые сильные эмоции, самые откровенные чувства.
Трижды стукнув в украшенную резьбой дверь, костяшками пальцев, "Оклахома" едва заметно поморщился — затейливая, тонкая резьба, переплетение виноградных лоз и розовых стеблей, отнюдь не способствовала целостности кожи на руках.
— Войдите. — Голос Правителя усталый и бесконечно далекий, словно из него только что вытащили все, что можно было вытащить. — Только гости, Картер.
К удивлению "Оклахомы", первым в дверь вошел толстяк, перекрывая своим немаленьким телом линию огня и давая своим друзьям, в случае чего, время на побег.
"Учитывая запас жира… Все верно… У него даже останется шанс выжить…" — Бывший рядовой, отлично помнил науку, которую в него вбивали сперва в роте, потом в учебке, а потом и во всех боевых действиях, что ему пришлось поучаствовать.
И, сам того не понимая, Картер признался самому себе, что толстяк ему не нравится. И очень странно, что лейтенант Аркан до сих пор не пристрелил эту белесую тушу, демаскирующую все на своем пути, всеми возможными способами.
Когда за троицей закрылась дверь, мужчина сделал два шага, прижался к стене и сполз по ней вниз, на пол, прямо под ноги охранников и не замечая размазываемой по спине, белой краски и пыльных пятен на брюках сзади.
— Меняются все и всё. — Пробормотал себе под нос "Оклахома", качая головой. — И ничего не меняется в лучшую сторону.
Кабинет, в котором оказались приглашенные, оказался маленьким, уютным и освещенным парой неярких ламп, словно у всех, разом, случилась светобоязнь.
Вродек сразу почувствовал запах сладковатой человеческой крови, Бен обратил внимание на бледного хозяина кабинета, замершего у растопленного камина, в котором, кроме дров, догорали бумаги, пытаясь улететь в трубу яркими, горящими крыльями экзотичных бабочек.
— Нам еще подождать за дверью? — Голос Олега, обычно резкий и раздражающий, в этот раз вдруг стал мягким и понимающим, обволакивающим и вежливым. Но вежливостью равного звучал он, а не просителя или лакея.
Бен уже знакомый с этой странностью, придержал оборотня, подняв кверху указательный палец и погрозив им, просто так, на всякий случай.
— Нет. — Эрнест отложил на подставку кочергу, которой ворошил горящие бумаги и развернулся к вошедшим, гостеприимно указывая на стоящие вокруг стола простые венские стулья, на гнутых ножках, с потертым лаком сидений. — Присаживайтесь. Пожалуйста.
Вежливость сильного человека, это больше чем простое уважение или внимание — это демонстрация себя.
— Благодарю. — Олег первым сел на жалобно скрипнувший под его весом, стул и замер, выпрямив спину и развернув плечи. — Спасибо за прекрасный ужин, господин Тилль.
И все. Лишь констатация факта в словах. Ни заискивания, ни тени улыбки. Равный сидит против равного. И пусть до Эрнеста еще не совсем дошло, что происходит, он уже попал под обаяние голоса, под его силу и обещание умолкнуть, едва придет время слушать.
Вродек смотрел на Бена, переводил взгляд на Олега и хозяина города, не веря в происходящее.
— Я рад, что вам пришлось по душе. И, прошу прощения, что несколько подпортил аппетит всем, своим заявлением. — Тиль сел во главе стола, а затем, непонятно почему, пересел ближе к Аркану, принимая странное правило равенства, навязанное всем в этой комнате, голосом русского. — К сожалению… У меня есть просьба…
Видя, что никто не собирается уточнять, что именно за просьба, Тилль кивнул головой и слегка улыбнулся, давая понять, что проситель из него, совершенно плохой, но вот обстоятельства…
— Я вас прошу увезти мою дочь из города. Завтра, утром. Сразу после официальной церемонии изгнания. Я хочу… Прошу, вас, помочь моей… Идиотке, добраться до ближайшего городка и оставить ее там.
— И — всё? — Удивился Олег. — Никакого покровительства? Никаких обязательств? Просто довести и быть свободными? Без гарантий с нашей стороны?
— Без. — Твердо ответил мужчина. — Только отвести. И все.
— Нет. — Ответ Олега удивил всех присутствующих в комнате. — Ищите других, хм, накормленных вами, простаков.
— Вы хотите чего-то особенного? — Эрнест, впервые услышавший "нет" в ответ на свою просьбу, начал заводиться. — Денег? Оружия? Чего?
— Только права идти своим путем. — Толстяк покачал головой. — Пока только идти самим. И самим выбирать себе попутчиков. Наш ответ — нет. Хватит и того, что у нас есть Вродек, с которым приходится нянькаться, объясняя прописные истины. С вашей дочерью на руках мы быстро станем кормом. А те, кто за нами последуют — получат мощный рычаг влияния на вас, содержа в заложниках вашу дочь.
— У меня больше нет дочери. — Отрезал Талль. — Только что я сжег все документы, что она вообще когда-то у меня была. Небо не дало мне сыновей. А безумная дочь мне и на дух не нужна.
Короткий смешок Олега взбесил Правителя, вскочившего со своего места, опрокинув стул.
— Вы считаете, что после ваших слов, я точно соглашусь взвалить на себя такую обузу? — Олег, сидящий ровно, на фоне мечущегося пламени камина, в слабом свете приглушенных ламп выглядел эффектно.
А еще — он выглядел смертельно уставшим.
— Видишь, Анна… Человек, которого ты описала как грязного, вонючего дикаря, не сумевшего связать двух слов, откровенно называет тебя обузой! — Талль горько рассмеялся и вернулся во главу стола, обойдя упавший стул. — Вот это справедливость. Но… Есть и другая справедливость, Олег. Я предлагаю вам обмен. Свою дочь, на вашего молодого человека. Безопасность за безопасность, так сказать.
— Вродек — оборотень. — Толстяк наклонился вперед, к столу, складывая на него руки. — И ему будет безопаснее с нами, чем в вашем городе.
— Еще лучше. — Эрнест Талль замер, что-то обслуживая. — Значит, он будет защищать этот город так же, как свою шкуру. А город защитит его.
— Город предаст его, едва на грани видимости появятся вампиры. Откупится его шкурой, как это делают очень часто. — В разговор вступил Бен, уже просчитавший все варианты, кроме одного, самого простого, так и не пришедшего ему в голову.
— Вродек… Сам-то, что думаешь? — Олег смотрел в огонь, любуясь его игрой, тенями и бликами. — Это — шанс.
— Я останусь. — Оборотень вздохнул. — Я не очень хороший оборотень. Но, говорят, должен был стать совсем не плохим юристом и еще лучшим — полицейским.
— Вродек. Сколько тебе лет? — Зеленые глаза прожгли насквозь, привязывая к себе и не давая соврать.
— Сорок три.
— Дитя бетонных джунглей! — Рассмеялся Аркан, с пистолетным выстрелом, хлопнув крепкой ладонью по столешнице. — А ты — "молодой", "зеленый"… А, он — Юрист!
— Туше, Бен. — Признал свое поражение, Олег. — Что же… Трое пришли — трое уйдут. Поменяли шило на мыло…
— И еще какое шило… — Улыбнулся Эрнест. — Анна, это не просто шило. Это — целый шампур, вертел, на котором можно быка запечь, целиком.
— Я требую доплаты, за наш кусок мыла… — Вполголоса буркнул Олег в сторону. — Хотя бы стиральным порошком…
— Ох, капитан, как же я ненавижу твое чувство юмора! — Прошипел Бен, но было поздно.
Смех пошел гулять по комнате, отражаясь от высокого потолка, резной двери и спинок пары кресел, развернутых к камину.
— Доплата будет. — Правитель Траннуика с облегчением вздохнул, спихнув со своих плеч неподъемный воз семейных ценностей. — Порошка не обещаю, а вот собачью упряжку — вполне.
— Уж лучше — "Гейл". — Олег хитро улыбнулся. — Это же он стоит в гараже? Я не ошибся?