Перед глазами снова замелькали витрины, прохожие и автомобили. Белая олимпийка с надписью «Сочи 2014» не защищала ни от ветра, ни от холода. Мелкая дрожь потряхивала тело, и ей приходилось приоткрывать рот, чтобы не слышать стук зубов. Игоревы туфли болтались на ногах и норовили слететь. Час назад она надела их только чтобы по-быстрому выскочить во двор и позвать Сережу. Она не собиралась в них бродить по городу. Ни в них, ни в любой другой обуви.
Перед кольцом Марина остановилась. Плотный поток притормозивших у развязки автомобилей рекой отделял ее от противоположной стороны. Вряд ли Сережа мог уйти так далеко. Но тогда где он? В сквере нет. На Лермонтова нет. Нет ни во дворе, ни в гараже, ни в шкафу.
3
По Ленина меняли теплотрассу, и машины уступали в скорости пешеходам. Многие сворачивали на Тургенева, но Игорь проехал мимо, следом за ярко-желтым фургоном аварийной службы «Теплосетей». На задней двери фургона была наклейка с портретом помятого парня в натянутой до бровей трикотажной шапке и надписью «Понять и простить» – обращение коммунальщиков, превративших половину дорожного полотна в перекопанный огород, к жителям города.
Радио молчало. Пальцы нетерпеливо барабанили по рулю. В голове вертелась мысль о том, что он мнительный дурак. Что нужно было подождать еще минут десять, и не пришлось бы нарезать круги между работой и домом.
Марина сказала, что спрашивала на заправке и в парикмахерской. Если Сережу не видели, значит, он не проходил. Сын притягивал внимание прохожих, как живой экспонат Кунсткамеры. Значит, он был дома, что бы там ни обещала пригрезившаяся Наташа. Сейчас Марина позвонит и скажет, что Сережа нашелся. Сто процентов, что так и будет.
Пару раз в дорожном шуме Игорю чудился звонок. Он выхватывал телефон из кармана и искал глазами свободное место на обочине. Представлял, как останавливается, коротко отчитывает жену (какая на фиг может быть Италия, если ты элементарно не даешь мне работать?), возвращается в больницу и начинает с того, на чем остановился. Свекольный салат вместо макарон.
Но ничего этого не произошло. Телефон не звонил. Игорь подъехал к дому. Ветер хлопал незапертой калиткой, как на похоронах у отца. Дверь дома тоже оказалась не заперта. Дом был пуст, несмотря на то что Маринина дубленка с пушистым воротником и оборками на рукавах висела на вешалке.
Разувшись, Игорь поднялся в мансарду. Измятая кровать, раскиданные по полу тапки, раскрытая тетрадь на столе, кресты, обрывающиеся на половине страницы. Комната выглядела как каюта «Марии Целесты» и напомнила Игорю статью о заброшенном поселке.
Игорь обошел дом. В каждой комнате остались следы поисков сына: распахнутые двери шкафов, задранные покрывала на кроватях, отодвинутые занавески. Марина действительно перерыла все. На кухне пищал незакрытый холодильник. Должно быть, жена заглянула и туда, вспомнив о прошлогоднем несчастном случае. Пропавшего мальчишку (он учился с Лизой в параллельном классе) нашли мертвым в холодильнике на городской свалке.
Куда же ты подевался, сынок?
Игорь вытащил из холодильника бутылку молока и отхлебнул. Дальнейшие поиски в четырех стенах – пустая трата времени. На улицу, и поскорее. С каждой минутой Сережа все дальше от дома. Пусть даже он движется медленнее обычного человека: часто останавливается, оборачивается, смотрит по сторонам, но все же движется, расширяя радиус поисков. Игорь представил грязное масляное пятно, расползающееся по журналу «Умники и умницы» в форме буквы «С». Не будет упреков жене (какая на фиг Италия…), и на завтрак у Мартынова снова будут макароны. Не «Снова» и не «Смерть», а «Сережа».
4
К моменту появления полицейских Игорь с Мариной дважды обежали микрорайон и вернулись домой. Полицейские прибыли с собакой. Игорю вспомнилась бородатая шутка. «Почему в патруле трое? Один умеет писать, другой – читать, а третий присматривает за этими интеллигентами». Овчарку звали Лара. Фамилий сотрудников Игорь не запомнил.
– Ну и погодка. – Старший по званию, толстяк с капитанскими погонами, дважды шаркнул ногами о коврик перед входом и шагнул вперед.
– Могу дать тапки. – Марина кивнула на грязные ботинки капитана.
– Нет. Внутренняя инструкция. В ваших же интересах. Вдруг что-то срочное, а я начну ложку для обуви искать.
Марина поморщилась, но отступила в сторону. Тощий паренек с собакой на поводке, виновато улыбаясь, последовал примеру старшего товарища.
– А нельзя ли чайку, хозяйка? – спросил капитан, по-хозяйски располагаясь за кухонным столом. – Пальцы отогреть.
Марина молча нажала на кнопку чайника. На столе возникла стопка бланков, а в руках у толстяка – авторучка. Фамилия, имя, отчество – год рождения – адрес по прописке. И так по каждому члену семьи. Игорь поглядывал то на медленно ползущий по бумаге кончик стержня, то на грязные ботинки капитана, которые должны были стать гарантом оперативности. Одно полушарие превратилось в секундомер, другое – в калькулятор. Если считать, что Сережа идет не спеша, то один шаг будет занимать две секунды. Четыре часа – двести сорок минут. Больше двенадцати тысяч шагов. Когда они закончат с формальностями, Сережа вполне может оказаться уже за городом.
– Ему четырнадцать? Вы серьезно? – переспросил капитан, когда Марина сообщила возраст Сережи.
Полицейский театральным жестом бросил ручку на стол и поднял глаза кверху. Второй подбородок шириной в полшеи затрясся, и капитан разразился хрюкающим смехом.
– Дык время начало четвертого. Вы че людей баламутите? Ты слыхал, сержант? Ушел, говорит, из дома и не вернулся.
– Он болен, – попыталась объяснить Марина.
– Тогда, может, в аптеку пошел за аспирином, – предположил толстяк.
Растянутая улыбкой рожа повернулась к напарнику. Кинолог заискивающе заулыбался и слегка дернул за поводок, как если бы предлагал собаке тоже оценить шутку начальства.
– Не может. У него задержка умственного развития, – сказала Марина.
– Да? – спросил капитан, и смех стих. – Ну, тогда извиняйте.
– Ничего, – ответила Марина. – Вы меня даже немного подбодрили. До этого момента мне казалось, что сын будет работать дворником, но теперь вижу, что ему стоит попробовать себя в полиции.
Щелкнул закипевший чайник, но Марина не торопилась ставить чашки на стол.
5
– Вот черт. – Игорь резко встал из-за стола.
Капитан оторвал взгляд от густо исписанной страницы и посмотрел на него.
– Что?
Игорь не ответил и быстрым шагом вышел в прихожую. Перед глазами пронеслись образы последних дней: тетрадь с бледно-белой обложкой, птичьи клетки на витрине зоомагазина, грязные тонкие пальцы, вцепившиеся в оконную раму. Кошмар выбрался за пределы черепной коробки и рос, засасывая в себя новые жертвы. Всех, до кого мог дотянуться, начиная с самых близких.
На ходу Игорь заглянул в соседнюю комнату, подбежал к входной двери и остановился перед разбросанной обувью. Маринины полусапожки в углу. Его рабочие туфли, развернутые носами друг к другу, около пуфа. Мокрые, перемазанные в грязи кроссовки, в которых Марина искала сына: один у двери, другой у самого паласа. И ни одной пары детской обуви.
Непослушные руки переворошили верхнюю одежду на вешалке. С пуфа со звоном упала на пол задетая обувная ложка. Игорь не обернулся.
– Только не это, – прошептал он.
В горле пересохло. Он достал из кармана смартфон. Палец не попадал на нужную строку в журнале вызовов.
– Что случилось? – спросила Марина, вышедшая следом за ним из кухни. – Кому ты звонишь?
Игорь проглотил подкативший к горлу комок и показал пальцем на часы. Три тридцать шесть. Уроки у Лизы заканчивались ровно в двенадцать.
6
Они оба пытались дозвониться, но только мешали друг другу. Короткие звонки чередовались с сообщениями оператора «Телефон вызываемого вами абонента выключен либо находится вне зоны действия сети». Полицейские на кухне примолкли. Собака забилась под ноги к сержанту, как будто испугавшись запаха большого горя.
– Это еще ничего не значит, – сказал Игорь как будто Марине, но на самом деле самому себе. – Может быть, она осталась на дополнительные занятия, может быть, пошла в театр. Ты помнишь, в том году после уроков они ходили в театр? А на телефоне села батарея.
Хотя ему казалось, что вчера вечером он сам ставил телефон Лизы на зарядку. Но может быть, это было не вчера, а позавчера или вообще на прошлой неделе. В голове все спуталось.
– Я пойду в школу, а ты оставайся, – сказала Марина. – Заканчивайте с бумажками, и пусть они уже начинают искать.
Прежде чем вернуться на кухню, Игорь позвонил всем, кто мог знать, почему Лизы нет дома. Несколько телефонов было записано у него в телефоне, остальные он выписал из классной группы «ВКонтакте». Он позвонил родителям одноклассников, учителям и даже буфетчице (ее телефон дал физрук).
– Лиза Прохорова? – переспросила Олейникова Валентина Степановна, мама Миши Олейникова, председатель родительского комитета. – Сейчас спрошу. Мишка! Лиза Прохорова была в школе? Ну так подумай. Говорит, что не знает. Она у вас не особенно приметная.
– Да, Ира говорит, что была, – ответила мама Иры Кулешовой (у Игоря не было записано, как зовут женщину). – На истории ее про Древний Египет спрашивали.
Между звонком Антоновым и Игнатовым Игорь вдруг обнаружил пропущенный вызов от Лизы в двенадцать ноль восемь. Через восемь минут после того, как закончились занятия.
– Оля говорит, что они вместе вышли из школы. А что, ее до сих пор нет? – спросила мама Оли Рябовой.
Лиза звонила, когда он обследовал гараж в поисках Сережи. Он бросил телефон в доме и не слышал звонка.
– Папа Лизы Прохоровой? Ваша мама только что звонила. Я рассказала ей все, что знала. Извините.
Он был последним, кому звонила дочь. Возможно, она просила о помощи.
Телефон разогрелся. Ответы смешались и превратились в пустое чириканье. Игорь перестал соображать, что именно ему отвечают, и теперь больше прислушивался к интонации. В голосах детей звучало любопытство. В голосах родителей были страх и тревога, сквозь которые брезж