Только тогда Валя оглянулась, с тоской и болью поглядела вдаль, туда, где скрылась обсыпанная снегом «десятка». И толкнула дверь подъезда.
14
Она молила бога, чтобы тетки не оказалось дома: иногда та задерживалась на работе до восьми, а сейчас было лишь семь с минутами.
Однако Евгения Гавриловна уже вернулась. На вешалке висели ее шуба и шапка, а сама тетка по обыкновению хлопотала на кухне.
Валя потихоньку разделась и попыталась незаметно прошмыгнуть в комнату, однако не тут-то было: Евгения Гавриловна моментально услышала ее и высунула в прихожую сердитое лицо.
– Здравствуй, что ли.
– Здравствуйте, – устало проговорила Валя и, инстинктивно прикрывая живот, протиснулась мимо тетки.
– Что-то раненько ты сегодня пожаловала. – Евгения Гавриловна сложила руки на груди и прислонилась к стене.
Кажется, она не слишком торопилась к своей стряпне, или, может быть, готовка наскучила ей, хотелось поболтать развлечения ради.
«Сказать, что меня уволили, или не говорить? – мелькнуло в голове у Вали. – Все равно придется, иначе как объяснить, что я больше не буду ходить на работу. Но тогда нужно и причину выложить, по которой меня выгнали».
Пока она раздумывала да колебалась, в комнате вовсю надрывался Петруша.
– Вор-ры, вор-ры! Кар-раул! Гр-рабят!
– Вот бешеная птица, – в сердцах проговорила Евгения Гавриловна и, неожиданно цепко ухватив Валю за руку, приказала тоном, не терпящим возражений: – Ну-ка, пойдем в кухню, потолкуем.
Валя молча подчинилась.
На плите кипела, исходя паром, огромная кастрюля. Стекла запотели, вкусно пахло борщом и домашними котлетами. Валя невольно сглотнула слюну – в обед она почти ничего не ела из-за сильной тошноты.
– Сядь, – велела Евгения Гавриловна. Она подошла к плите, убавила огонь, помешала содержимое кастрюли половником и устроилась на табурете с противоположного конца стола. Выражение теткиного лица не предвещало ничего хорошего.
– Ты что ж, Валентина, совсем за дуру меня держишь? Думаешь, раз старая, и мозгов уж никаких нет? И глаза ничего не видят, так, что ли? – Евгения Гавриловна пробуравила Валю пристальным взглядом.
Та смотрела на нее с тоскливым ожиданием. Сейчас начнется третья серия. Мало ей сволочи Лидии Александровны, мало Тенгиза, трусливо отрекшегося от нее, так еще и эта старая грымза теперь будет пить из нее кровь. Заметила, значит, догадалась. И то сказать, давно пора.
– Я-то гляжу, пухнет девка с каждым днем, – зло говорила Евгения Гариловна. – Живот растет, а она молчит себе, будто святая. Когда рожать думаешь?
– В мае, – тихо ответила Валя.
– Очень хорошо! И куда отродье свое принесешь? Сюда?
– Нет. Домой поеду.
– Вот и поезжай! – Тетка решительно встала с табуретки. – Завтра же. Я и билет тебе возьму. Обманывать не вздумай – с дитем на порог не пущу. Мало того, что я как за родной за ней полгода хожу, есть-пить хлопочу, так она мне за это подарок взялась преподнести. Глаза б мои тебя, бесстыжую, не видели!
– Завтра не уеду, – твердо проговорила Валя.
Она уже успела все обдумать и пришла к выводу, что появиться в Ульяновске ей можно не раньше конца апреля. До этого времени Валя побудет в Москве и даже попытается найти какую-нибудь разовую работенку, чтобы подкопить деньжат. Главное, упросить тетку разрешить ей остаться еще на чуть-чуть, убедить, что она не собирается рожать в столице.
– Не завтра, – повторила Валя и тоже поднялась из-за стола.
– Ты что, спорить со мной? – Длинное лицо Евгении Гавриловны пошло неровными красными пятнами. – Дрянь неблагодарная! Шлюха! Да я тебя с милицией… – Она обеими руками схватилась за горло, будто кто-то невидимый вдруг начал ее душить, повторяя, как заведенная: – Дрянь, дрянь!
Валя с ужасом глядела на изрыгающую ругательства тетку. Кажется, сегодня она это уже слышала: она «неблагодарная тварь», «хищница» и прочее. Господи, неужели все это лишь за то, что она попросила немного задержаться?
Валя почувствовала, что тоже задыхается. В висках бешено запульсировала кровь, ребенок в животе яростно толкнулся, затем еще и еще.
– Ладно! Хорошо! – Она рванулась из кухни, пулей влетела в комнату и принялась запихивать в сумку вещи.
Руки ее тряслись, затылок разламывался от дикой боли.
– И пожалуйста! И обойдусь! На вокзале буду ночевать! – Валя с треском задернула «молнию», схватила сумку за ручки, выскочила в прихожую и едва не сшибла тетку.
Та стояла посреди коридора, стараясь загородить от нее входную дверь. Валя, не обращая на Евгению Гавриловну внимания, сорвала с вешалки куртку.
– Валентина! – Теткин голос осип и дрожал. – Остановись! Стой, говорю!
– Пустите! – Валя быстро нагнулась и натянула сапожки. Затем так же резко выпрямилась и едва не вскрикнула от острого спазма в животе. Судорожно вдохнув, она с ненавистью глянула на Евгению Гавриловну. – Пустите, ну!
– Да куда сейчас-то? Ночь на дворе. Погоди, сядь. – Та попыталась дотронуться до Вали, но она метнулась в сторону. – Зря, Валентина. Зря обижаешься. Я ведь права – домой тебе надо. А сейчас – останься, не дури. Завтра по-людски все сделаем, купим тебе билет. Я сама провожу на вокзал… – Вид у тетки был уже не устрашающий, а растерянный и даже жалкий. Подбородок мелко подрагивал, лицо из красного сделалось серым.
– Не надо мне вашего провожания! – выкрикнула Валя и снова скривилась от боли. – Отойдите от двери, дайте выйти! – И, прежде чем Евгения Гавриловна успела что-то произнести, она с ловкостью отчаяния обогнула ее и вылетела из квартиры.
– Ну и беги! – заорала вслед разъяренная тетка. – Беги, беги! Небось далеко не уйдешь, вернешься через час.
«Вернусь, как же, держи карман шире!» – пробормотала Валя, стремительно спускаясь по ступенькам. Она в ярости даже про лифт позабыла, выбежала на улицу, всей грудью вдохнула свежий морозный воздух и остановилась, затравленно озираясь по сторонам.
Куда идти? К Верке? У нее полон дом народа – мать, отец, брат со своей женой. Нет, не годится. Тогда, может, к Зое Васильевне? Та точно не выгонит ее, найдет какой-нибудь уголок.
Валя нащупала в кармашке сумки телефонокарту и медленно побрела к метро, где стояли таксофоны. Сначала нужно позвонить, сообщить, что она собирается ни с того ни с сего нагрянуть в гости.
Острая боль в третий раз прошила живот снизу доверху. Валя даже согнулась пополам, до того невыносимо было терпеть. Ей показалось, что внутри что-то оборвалось и вот-вот ручьем хлынет кровь. Ее резко затошнило, ноги подкосились, она плавно и мягко осела в пышный сугроб.
– Девушка, вам плохо? – раздался над ее ухом участливый голос.
Валя приподняла веки и увидела миловидное и добродушное женское лицо. Из-под пухового берета на лоб спадали завитки рыжих крашеных волос. Она проговорила, с трудом ворочая языком:
– Нет, все в порядке. Просто голова закружилась.
– Если голова кружится, значит, не все в порядке. Ну-ка. – Незнакомка осторожно подхватила ее под мышки. – Давайте-ка, поднимайтесь. Холодно в снегу-то сидеть. Вы далеко живете?
– Далеко, – еле слышно произнесла Валя.
– Тогда нужно позвонить, чтобы за вами приехали родные. Есть телефон?
– Нету.
– Не беда, у меня мобильный. – Женщина, подняв Валю на ноги, полезла в сумочку, но вдруг остановилась на полпути. Лицо ее сделалось тревожным и озабоченным. – Миленькая, вы же в положении. Я же не ошиблась, так?
– Так.
– Ничего больше не беспокоит? Только голова?
Вместо ответа Валя вновь начала клониться к земле. Незнакомка бросилась к ней, обхватила за плечи.
– Может, вы рожаете? Какой срок?
– Рано еще, – пролепетала Валя, сжимаясь от пронизывающей боли, – семь месяцев.
– Нет, не рано. – Женщина настойчиво заглянула в ее лицо, искаженное гримасой страдания, и повторила решительно и твердо: – Не рано. Вам надо срочно в больницу. И как только вас отпустили из дому в таком состоянии?
– Больно, – мертвеющими губами прошептала Валя. – Мамочка, как больно!
– Потерпи, дочка. Сейчас. – Женщина почти волоком дотащила ее до лавочки, усадила, а сама бегом рванула к шоссе.
Боль с каждой секундой все усиливалась. Валя начала стонать, сначала тихо, потом громче и громче. Она зажмурилась, обхватила живот руками и раскачивалась из стороны в сторону, чтобы хоть как-то унять адскую силу, бушующую у нее внутри.
Послышался визг тормозов.
– Скорее, – произнес знакомый взволнованный голос. – Рожает она. Тут больница совсем рядом, в двух шагах. Помогите ее погрузить.
Сильные руки подхватили Валю, оторвали от скамейки и понесли. Затем ее голова опустилась на что-то мягкое, отчетливо запахло бензином. Она открыла глаза и увидела прямо над собой низкий потолок автомобильного салона.
Прохожая устроилась рядом на сиденье. Впереди смутным силуэтом маячила спина водителя. Взревел мотор, машина сорвалась с места.
Женщина ласково поглаживала Валю по голове.
– Терпи, уже скоро. К утру, бог даст, родишь сыночка или доченьку.
Валя, стиснув зубы, боролась с желанием закричать в голос. Уже ясно было, что у нее идут схватки, она отчетливо различала их начало, середину и конец. Боль за мгновения рождалась, нарастала, крепла, словно крючьями выворачивая внутренности, в какой-то момент становилась запредельной, а после медленно сходила на нет, чтобы через короткий промежуток времени возникнуть вновь.
Вале казалось, что они едут целую вечность. Машина стремительно неслась по темным улицам, и было полное впечатление, что она заблудилась в аду, где не видно ни зги, ни огонька надежды, ни одной живой души. Ощущение реальности куда-то уплыло, вместо него осталась лишь боль, всепоглощающая, всемогущая, рвущая тело на куски.
Наконец за окнами мелькнул яркий свет. Шофер резко сбросил скорость.
– Вот и все. Приехали. Сама дойдешь? – Спасительница толкнула дверку.
Валя отрицательно помотала головой.
– Сынок, – мягко попросила женщина, – придется тебе. Давай, милый, подсоби.