Она опасливо покосилась на бумагу и вопросительно глянула на стоявшую рядом Ольгу Борисовну.
– Подпиши, не бойся, – мягко посоветовала та.
Валя глубоко вдохнула и, почти не глядя, размашисто подмахнула лист.
– Теперь все. – Брюнет спрятал договор обратно в «дипломат», убрал ручку в карман куртки и коротко бросил женщине, все это время молчаливо наблюдавшей за происходящим: – Кира, бери ребенка.
Кареглазая подошла к детской сестре, та передала ей сверток и улыбнулась.
– Счастливо вам.
– Спасибо, – сухо поблагодарила женщина и направилась к дверям.
Мужчина шел вслед за ней.
Валя, которую никто никуда не позвал, стояла в растерянности, оглядываясь по сторонам.
– Ну что же ты, – Ольга Борисовна легонько подтолкнула ее в спину, – иди. Иди, не стесняйся! Привыкнешь, втянешься. Еще вспомнишь меня добрым словом. – Она встала на цыпочки и быстро чмокнула Валю в щеку.
– До свиданья, – пробормотала та, вконец смутившись.
Брюнет уже открывал стеклянную дверь перед своей спутницей, и Валя побежала их догонять, придерживая болтающуюся на боку сумку.
Во дворе, у ограды, стоял черный блестящий «мерс». За рулем сидел шофер, сзади – средних лет мужчина в очках.
Отец Антошки сел к водителю, женщина сначала пропустила в салон Валю, а затем залезла сама, не выпуская из рук конверт с ребенком. Черноволосый обернулся и сунул очкастому контракт:
– Семен Петрович, прошу вас.
Тот в мгновение ока извлек из борсетки печать, тиснул на лист, помахал им в воздухе и вернул хозяину.
– Поехали, – велел брюнет водителю.
Автомобиль бесшумно тронулся со двора.
Малыш молчал, его лица не было видно за кружевным уголком. Валя сидела, плотно прижатая с одного бока нотариусом, с другого кареглазой Кирой, и пыталась, глядя в окно, угадать, куда они едут. Ее знание Москвы, однако, исчерпывалось районом Юго-Запада. «Мерседес» же несся по совсем незнакомым улицам.
Вскоре Валя совсем перестала узнавать окрестности. Ее удивило, что жена черноволосого бизнесмена приехала рожать в такую даль от дома, но задавать какие-либо вопросы она не рискнула, тем более что ни один из пассажиров за все время не проронил ни слова, каждый хранил угрюмое молчание.
«Странные люди, – подумала Валя с невольной неприязнью, – особенно этот, как его… Степаныч». Она назвала своего новоиспеченного хозяина по отчеству не намеренно, а лишь потому, что выглядел черноволосый очень безлично, отстраненно и теплое, мягкое имя Вадим ему абсолютно не подходило.
«Неужели Антошка, когда вырастет, станет таким же букой?» – усомнилась Валя. Она почувствовала, что соскучилась по общению с малышом, ей захотелось поскорее остаться с ним с глазу на глаз, без строгих и пристрастных надзирателей. «Должны же они все куда-нибудь отвалить, – понадеялась Валя. – На работу, например».
Машина все продолжала ехать, высотки за окнами постепенно редели, стали появляться частные домики, густые полосы деревьев.
«Ведь это загород, – догадалась Валя. – Мы уехали из Москвы».
Как бы в ответ на ее мысли справа от дороги показался коттеджный поселок, сплошь из красного кирпича, с остроконечными сказочными крышами. «Мерс» по широкой и гладкой бетонке подъехал к одному из домов и остановился перед витой чугунной оградой.
Черноволосый, также ни слова не произнося, вылез из автомобиля, открыл ключом калитку, впустил туда кареглазую, нотариуса и Валю и сам зашел следом за ними. Шофер тем временем загнал машину во двор.
Вереница прибывших прошествовала к крыльцу коттеджа. За дверью оказался огромный холл, обставленный с роскошью, но без уюта. Черноволосый сразу куда-то исчез, а с ним и очкастый нотариус. Женщина обернула к Вале некрасивое, но ухоженное лицо:
– Нам туда, – и указала на лестницу.
Они поднялись на второй этаж. Там их встретила девушка в джинсовом комбинезоне.
– Здравствуйте, Кира Сергеевна, – обрадовалась она, увидев кареглазую. – Уже приехали? Ну-ка, ну-ка, дайте глянуть! – Девушка с любопытством нагнулась над свертком и защебетала: – Мой голубочек, моя ягодка, где ж ты там, ничего не видать!
– Оставь, Наташа, – строго проговорила Валина спутница. – Во-первых, он спит, разбудишь. А во-вторых, инфекцией какой-нибудь заразишь, не дай бог.
Девица отошла, с интересом поглядывая на Валю.
– Снимай верхнюю одежду, – распорядилась Кира. – Отдашь ее Наталье. Ванная слева. Вымоешь как следует руки и грудь, а душ примешь чуть погодя. Обязательно.
Валя кивнула. Кира чем-то напомнила ей тетку – та говорила с ней тем же непререкаемым тоном. «И все-таки, кто ж она такая?» – подумала она с легкой досадой.
Раздевшись и посетив ванную, Валя зашла за Кирой в большую, очень светлую комнату. В ней все было приготовлено для младенца: у одной стены стояла кроватка под пологом, у другой детский шкафчик, в углу высокий пеленальный столик, рядом с ним этажерка, полная флаконов и тюбиков с детскими лосьонами, кремами и присыпками. В соседнем углу красовались мягкий, удобный раскладной диван и пара кресел.
– Это для тебя, – кивнула на диван Кира и положила сверток с малышом на столик, – спать будешь тут же, при ребенке. Вон там, в нише, гардеробная, можешь хранить свои вещи. Кормить тебя тоже будут здесь, так меньше шансов заразиться от кого-нибудь из обслуги. Есть вопросы?
– Никаких. – Валя приблизилась к столику. – Можно распеленать ребенка?
– Я сама. – Кира дернула конец голубой ленточки.
Одеяльце раскрылось, Антошка беспокойно завозился в конверте, заскрипел.
– Его пора кормить, – тихо, но твердо сказала Валя.
– Знаю. – Кира методично разматывала пеленки, – сейчас переодену его, и покормишь. Учти, я буду следить.
– Пожалуйста.
Валя решила полностью наступить на горло самолюбию. Что с того, если эта фря ведет себя с ней как с прислугой? За такие деньги можно все стерпеть. Или почти все.
Она уселась в кресло в ожидании, когда ей принесут Антошку. Тот уже окончательно проснулся и громко ревел, размахивая крохотными, плотно сжатыми кулачками. Кира, не обращая внимания на плач малыша, сменила ему памперс, умело запеленала и подала Вале:
– На, держи.
Та привычно подхватила кулек, сунула младенцу грудь. Он сразу же смолк и принялся деловито сосать. Кира, устроившись в соседнем кресле, пристально наблюдала за процессом кормления.
Вскоре Антошка насытился и задремал. Валя продолжала держать его на руках, осторожно поглаживая по теплой головке, покрытой редким светлым пушком.
– Как у вас все быстро, – с невольным уважением проговорила Кира. – Раз, два и готово. Наверное, очень много молока.
– Не жалуюсь, – сдержанно ответила она.
Кира встала.
– Дай отнесу его в кроватку, пусть спит себе. – Она взяла ребенка и, бережно уложив на простынку, укрыла легким одеяльцем, пояснив: – Здесь тепло, но это на всякий случай, чтоб не простыл.
Выражение ее лица понемногу утратило надменность и холодность, тон стал вполне миролюбивым. Кира задернула цветастый полог над кроваткой, вернулась и уселась на диван.
– Поговорим?
Валя неопределенно пожала плечами.
– Значит, ты не против. – Кира удовлетворенно кивнула и, по-хозяйски закинув ногу на ногу, откинулась на мягкую спинку.
Валя глядела на нее с ожиданием, не в упор, но и не отводя глаз.
– Ты ведь совсем молодая, – задумчиво произнесла Кира, поглаживая ладонью шелковистую обивку дивана. – Тебе сколько – восемнадцать, девятнадцать?
– Восемнадцать.
– Давно в Москве?
– Восемь месяцев.
Кира снова кивнула, слегка поколебалась, а потом спросила:
– Это правда, что отец ребенка ни разу не навестил тебя в роддоме?
Валя опустила голову.
– Правда.
– Вот мерзавец, – спокойно и зло проговорила Кира.
– Он не мерзавец. Просто… были всякие обстоятельства. Ему ислам запрещает жениться на русской. – Валя защищала Тенгиза и сама понимала, как жалко и неубедительно звучат ее оправдания.
– Все равно подлец, – возразила Кира. – Как можно было бросить тебя в таком положении? Ты ведь сама еще ребенок. – В ее голосе слышалось искреннее возмущение.
Неожиданно Валя осознала, что Кира больше не вызывает у нее настороженности и антипатии. Нет, она вовсе не мегера, а обыкновенная женщина, может быть, немного прямолинейная и жестковатая, но явно неглупая и имеющая жизненный опыт. Вале захотелось спросить Киру, кто она такая.
– Вы – сестра Вадима Степановича, Антошкина тетя? – осторожно предположила она.
– Сестра? – Кира недоуменно подняла брови. – Нет, не сестра. Я подруга Лики. Очень давняя и близкая подруга. – По ее некрасивому, птичьему лицу пробежала тень, уголки губ дернулись вниз. – Кошмар, что с ней произошло! Ужас. Мы до сих пор в шоке. Не можем поверить. Я, Вадим… Он ведь любил Лику без памяти, на руках готов был носить. Им для полного счастья только ребенка не хватало. Как они ждали его, и вот… – Кира, не договорив, шумно вдохнула и отвернулась к стене.
Валя почувствовала, что ее сердце дрогнуло от жалости. Кому, как не ей, только перенесшей горькую утрату, понять боль этих людей, оценить глубину разверзшейся перед ними бездны! Маленький, долгожданный человечек появился на свет, казалось бы, он должен был принести с собой лишь безграничную радость, всеобщее ликование, но вместо этого – скорбь, слезы, отчаяние от невосполнимой потери.
Вале наконец стала понятна всеобщая отрешенность, поначалу выглядевшая в ее глазах как странность.
– Я сожалею, – проговорила она.
– Спасибо. – Кира, не оглядываясь, быстро отерла глаза. – Ты хорошая девочка, это видно. Немного простоватая, но это не твоя вина. Прости, что плачу при тебе, не могу удержаться. – Она судорожно, прерывисто вздохнула.
– Ничего, – утешительно произнесла Валя и осторожно погладила Киру по плечу.
Та наконец перестала прятать лицо и обернулась. Веки немного покраснели и припухли, но в целом она уже овладела собой и была спокойна.
– Спасибо, – повторила Кира еще раз. – Не думай, я прекрасно понимаю, как тебе самой тяжело. Потерять ребенка – не шутка. Ты здорово держишься, молодчина.