Валя с опаской заглянула в его лицо. Оно было совершенно спокойным, будто речь шла о чем-то обыденном и маловажном.
– Расскажите, какая она была, ваша Лика.
Она понимала, что рискует. Настроение Вадима могло моментально измениться, из благодушного стать подавленным или гневным, как тогда, в спальне. Однако он лишь грустно усмехнулся.
– Разве Кира вам не рассказывала?
– Рассказывала. Но я хочу услышать от вас.
Вадим затянулся последний раз, бросил окурок под ноги и затоптал его, а затем внимательно и пристально глянул на Валю.
– Боюсь, у меня не выйдет. Но я попробую.
Та кивнула, не отрывая глаз от его лица.
– Лика… она была для меня чем-то вроде доброй феи. Знаю, звучит смешно, особенно в наше время и для такого юного человека, как вы, Валя.
– Вовсе не смешно, – обиделась она. – Я… я кое-что могу понять, хоть и не заканчивала университетов.
– Университеты тут ни при чем, – рассмеялся Вадим, – просто… Лика действительно была волшебница. Все, к чему прикасались ее руки, тут же оживало, обретало смысл, начинало дышать. Она очень любила цветы – и по роду деятельности, и просто потому, что сама была частью природы, естественной, как воздух, как вода. Она понимала меня. Всегда. С полуслова. – Вадим опустил голову, его взгляд уперся в пробивающуюся сквозь асфальт молоденькую травку.
– Лика любила вас, – тихо проговорила Валя.
От слов Вадима она почувствовала непонятное, необъяснимое волнение, которое заставило с трепетом забиться сердце.
– А вы откуда знаете? – В его голосе послышалось удивление.
– Я видела фотографию на стене, в спальне. Такой взгляд… бывает лишь у тех, кто очень сильно любит.
– Да, верно. – Вадим кивнул, а потом сказал, криво усмехнувшись: – Как говорится, «они были счастливы и умерли в один день». К сожалению, жизнь вовсе не сказка. – Он помолчал, покосился на коляску, мирно стоящую под березами, и вдруг спросил безо всякого перехода: – Скажите честно, Валя, вы ведь считаете меня плохим отцом?
– Считала. – Она улыбнулась. – Раньше. Теперь вы образцовый отец.
– Правда? – Вадим тоже улыбнулся, но уже без грусти, тепло и открыто. – Ну, это только благодаря вам.
В этот момент он выглядел в высшей степени привлекательно – невинный, как ребенок, и вместе с тем хитрый и лукавый, как опытный, искушенный мужчина. Вале неудержимо захотелось сделать ему еще какой-нибудь комплимент.
– Вадим Степаныч, – начала она вкрадчиво, но он неожиданно приложил к ее губам палец:
– Тс! Какой я, к черту, Вадим Степаныч? Пора перейти на более свойское обращение – как-никак, мы знакомы уже не первый месяц. К тому же нам обоим еще далеко до шестидесятилетнего юбилея. Так что я – просто Вадим, ты – просто Валя. Договорились?
– Неловко как-то. – Она недоуменно пожала плечами.
– Не беда, привыкнешь, – утешил Вадим. – Так что ты хотела сказать?
– Ничего. – Валя ехидно улыбнулась. – Я передумала.
– Дело хозяйское, – невозмутимо произнес он. Достал из пачки новую сигарету и посмотрел на часы. – Сейчас покурю и оставлю вас. Вспомнил, что не сделал один важный звонок.
18
Валя поняла, что Вадим ей нравится. Поняла постепенно, не сразу, а спустя пару недель – они теперь часто гуляли с малышом, неизменно посещая березовую рощицу и болтая там, сидя на скамейке, пока Антошка сладко дремал в своей коляске.
Ее отношение к Вадиму отличалось от того чувства, которое она испытывала к Тенгизу. Тогда всецело властвовало телесное влечение, страсть. Вадим же привлекал Валю в первую очередь чисто по-человечески. Она видела в нем друга и соратника по несчастью, способного понять ее горе и самого в той же степени нуждающегося в сострадании и поддержке.
Валя, однако, твердо постановила для себя, что ее симпатия к Вадиму ни в коем случае не перейдет в нечто большее. Хватит с нее неземной любви: удовольствия от нее кот наплакал, а проблем выше крыши.
Решить-то она решила, а вот удержаться от женского кокетства не могла. Ей неудержимо хотелось произвести на Вадима впечатление, понравиться ему, вызвать к себе интерес. Подогреваемая этим желанием, Валя на заработанные деньги накупила в бутиках кучу дорогих и модных тряпок, стала делать каждый день новые прически, краситься и носить на прогулку обувь на высоком каблуке.
Неизвестно, оценил ли сам Вадим ее старания, но вот Кира моментально зафиксировала перемены в ее имидже.
– Ты ходишь на прогулку с ребенком, как на свидание, – заметила она однажды. – Неужели тебя не тошнит от такого количества духов? А уж бродить по траве на шпильках и вовсе смешно.
– При чем тут свидание? – возразила Валя, которую эти слова моментально вогнали в краску. – Просто я… держу форму. Не позволяю себе опуститься окончательно, превратиться в расплывшуюся колоду, которой наплевать на то, как она выглядит.
– Ну, до колоды тебе далеко. – Кира бросила на Валю скептический взгляд, однако ничего больше не сказала, подошла к кроватке и занялась малышом.
Вале стало неловко и совестно. Наверное, в глазах Киры она выглядит легкомысленной и бесстыжей свистушкой, которой только и дела, что привлекать к себе внимание мужского пола. Может быть, Кира, чего доброго, думает, что Валя строит какие-то планы на мужа ее покойной подруги?
Она промучилась весь день и вечер, но наутро снова тщательно навела макияж, вылила на себя добрую четверть флакона французских духов и надела босоножки на шпильке. Это было сильнее ее, и Валя ничего не могла с собой поделать.
Вскоре и Вадим заметил произошедшие в ней перемены. Во время очередной прогулки он пристально и внимательно разглядывал Валю и наконец вынес резюме:
– А ты классно выглядишь. И туфельки того… очень милые.
У нее радостно подпрыгнуло сердце.
– Правда? Тебе нравится?
– Нравится, – спокойно проговорил Вадим. – Ты еще совсем недавно была похожа на домохозяйку, позабывшую, в какой стороне находится метро, и озабоченную только тем, чтобы купить стиральный порошок подешевле… А сейчас у тебя совершенно иной облик.
– Какой?
– Ну… скажем так, деловой и самоуверенной леди, за которой следует толпа безутешных воздыхателей.
Валя весело и звонко расхохоталась.
– Скажешь тоже!
Они сидели на лавочке бок о бок, легкий, теплый ветерок трепал пряди ее волос, выбившихся из косы, уложенной на затылке замысловатой раковиной. Было солнечно, по лазурному, чистому небу плыли прозрачные, нежные, как шелк, облачка.
– Нет, я серьезно, – произнес Вадим и, вдруг обхватив Валю за талию, привлек к себе и поцеловал в губы.
От неожиданности она в первую секунду застыла, а потом осторожно освободилась и неловко отвела глаза.
– Зачем?
Он усмехнулся, сохраняя все те же невозмутимость и спокойствие.
– Ты против?
– Я… нет… не знаю… – Валя вконец запуталась, лицо ее запылало.
Она вскочила со скамейки.
– Сядь, пожалуйста, – попросил Вадим. – Сядь. Нам надо поговорить.
Валя послушно опустилась на лавочку, чувствуя, что вот-вот расплачется от нахлынувшего вдруг непонятного смятения, даже испуга.
– О чем говорить? – пролепетала она, изо всех сил стараясь овладеть собой. – Кто я для тебя? Игрушка.
– Почему ты так решила? – Вадим властным жестом повернул к себе ее лицо. – Я ведь только что сказал: ты мне очень нравишься. Что еще?
– Этого… мало, – тихо проговорила Валя, глядя ему в глаза.
– Разве? – В его голосе слышалось искреннее удивление. – Тому, другому… который отец ребенка, ты тоже нравилась? И он тебе – ведь так?
– Нет. – Она помотала головой. – Нет, не так. Тенгиза я любила и думала, что он меня любит.
– Любовь! – Вадим пренебрежительно хмыкнул и замолчал. Постепенно взгляд его смягчился, выражение лица стало задумчивым и отрешенным. Он взял ее руку, осторожно сжал повыше запястья. – Любовь, Валя, штука такая: сегодня она есть, а завтра нет. И наоборот. А если уж совсем начистоту – лучше, чтобы ее вовсе не было. Тогда судьба не ударит тебя со всей силы под дых в тот момент, когда ты этого совсем не ждешь.
Валя поняла, что он имеет в виду Лику, ее трагическую, внезапную смерть, в один миг разрушившую его счастье.
В коляске зашевелился проснувшийся Антошка, заскрипел, пробуя голос, готовясь вот-вот разреветься что есть мочи.
– Вот что, – нарочито деловитым тоном произнес Вадим и, встав со скамейки, пару раз качнул коляску. – Сейчас пора домой. А вечером, как уложишь его, спускайся. Я буду ждать тебя у себя в кабинете. Придешь?
– Зачем? – снова эхом повторила Валя.
– Ты знаешь, зачем, – улыбнулся Вадим.
Он потрепал ее волосы и широко зашагал к коттеджу, толкая коляску с сыном.
19
Кира сидела в детской и вязала ярко-оранжевый свитерок. На груди отчетливо обозначился рисунок: коричневый заяц, держащий в лапах красную морковку.
– Вот и вы, – обрадовалась Кира, увидев в дверях Валю с Антошкой на руках. – Гляди, как выходит. Здорово, верно? – Она продемонстрировала ей вязание.
– Здорово, – проговорила Валя, стараясь унять предательское сердцебиение и одышку.
Руки тряслись, и она, опасаясь, что может уронить малыша, сунула его в кроватку. Антошка, не привыкший к столь непочтительному обращению, тут же горестно завопил.
– Зачем ты его туда положила? – недовольно проворчала Кира, откладывая спицы. – Знаешь ведь, как ему нравится быть на руках.
– Мне нужно переодеться для кормления, – отрывисто объяснила Валя.
– Дала бы его мне. – Кира уже семенила к кроватке, на ходу приговаривая нежным, воркующим голосом: – Ну что, моя рыбка? Что, птичка? Бросили тебя, бедного, бросила нехорошая тетя Валя! Сейчас, погоди, я тебя возьму.
Валя, радуясь, что Кира отвлеклась и не смотрит на нее, юркнула в занавешенную нишу, где находилась гардеробная, и принялась стягивать с себя нарядные шмотки.
Она не знала, как ей быть. Выполнить просьбу Вадима, спуститься к нему? Стать его любовницей, не рассчитывая на что-то слишком серьезное, – так, как это делала Верка? Она ведь сама мечтала об этом тайком от себя, д