– Что?
– О чем задумалась, родная? Может быть, ты голодна? Заедем пообедать?
– Нет, спасибо. Я недавно завтракала.
– Хочешь мороженого? Я отвезу тебя в кафе?
– Нет, Тенгиз. Я хочу домой. У меня… голова разболелась.
Это было правдой – у Вали действительно ныл правый висок, будто в него засунули гвоздь, – но только отчасти. Главной же причиной ее отказа посетить кафе или ресторан было желание хотя бы немного побыть одной. Она надеялась, что сможет уговорить Тенгиза дать ей передохнуть часок-другой в одиночестве, осмыслить все, что произошло, собраться с силами, настроиться на новую волну.
– Как скажешь, моя королева. Домой так домой. – Тенгиз повернул ключ зажигания.
«Десятка» сорвалась с места и понеслась к городу.
Валя протянула руку и щелкнула клавишей магнитолы. Салон наполнился тихой музыкой. Ей всегда нравился вкус Тенгиза по выбору записей, и слух у него был замечательный – он любил петь под гитару, да и просто без аккомпанемента, особенно армянские и азербайджанские песни. Вот и сейчас Тенгиз крутил баранку и бархатистым тенором вполголоса подпевал магнитоле. Валя смотрела на него искоса, чуть наклонив голову.
Красавец. Девчонки по таким сохнут. За то время, что они не виделись, он, кажется, стал еще красивей. Лицо похудело, сделалось четче, щеки впали, обрисовав скулы. А глаза так и сияют. Почему же она не чувствует по отношению к нему былой страсти? Ничего не чувствует, лишь нелепую жалость, смешанную с отвращением.
Валя представила, что сегодня ночью они будут спать в одной постели, и ее невольно передернуло.
«Как же так? – подумала она с тревогой. – Я же должна хоть немного хотеть его, ведь еду к нему домой. В качестве жены – буду жить на его средства, Таньку лечить, помогать матери».
Валя попыталась разжечь в памяти картины их с Тенгизом близости, когда она была сама не своя от желания и отдавалась ему со страстью и восторгом. Получалось с трудом, если честно, не получалось вовсе.
«Ничего, – успокоила себя Валя, – все рано или поздно образуется. Я снова к нему привыкну. Полюблю снова. Так бывает. Наверняка!»
Она вдруг вспомнила Антошку. Интересно, как он там без нее? Кира небось уже покормила его овощным супом и протертым мясом из баночки. А этот озорник плевался и строил уморительные рожи.
Валя подавила тяжелый вздох. Груди начало ломить, как всегда примерно за час до кормления. Молока у нее сейчас было меньше, чем в первые месяцы после родов, но все равно достаточно. Антошка сосал два раза в день, а когда Вале приходилось сцеживаться, получалось по целому стакану.
Теперь необходимо в течение недели туго бинтовать грудь, и лактация постепенно сойдет на нет. Что поделаешь, придется пережить этот неприятный период.
Машина ехала по шоссе, приближаясь к Кольцевой автодороге. За окнами мелькал лес. Тенгиз все напевал себе под нос, поедая Валю жадным и счастливым взглядом. Ее понемногу начало клонить в сон. Он заметил это, щелкнул рычажком, и сиденье плавно откинулось назад.
– Поспи.
Валя благодарно кивнула и закрыла глаза. Заснуть ей не удалось, но она так и просидела всю дорогу, зажмурившись. Встряхнулась, лишь когда «десятка», сделав вираж, остановилась у знакомого подъезда.
– Добро пожаловать. – Тенгиз выбежал из машины и услужливо открыл перед Валей дверцу.
Она вышла, слегка щурясь от яркого дневного света.
– Твой дом. – Он осторожно обхватил ее за плечи, подтолкнул к подъезду.
Они поднялись по лестнице, зашли в квартиру, и Валя ахнула: кругом все было новым. Люстра под потолком, шикарная мебель, в прихожей зеркало во всю стену. Повсюду китайские фонарики, «музыка ветра».
– Нравится? – горделиво спросил Тенгиз.
– Зачем это? – Валя дотронулась до деревянных висюлек. Тут же послышался мелодичный хрустальный звон.
– Это фэн-шуй, – объяснил Тенгиз.
– Фен… что?
Он засмеялся.
– Учение такое. О том, как стать счастливым. Для этого нужно, чтобы все вещи в доме имели определенный порядок. И обязательно «продувать» квартиру вот этими трубочками.
Валя скептически пожала плечами. Неужели счастье зависит от местоположения предметов? Ей это показалось странным и смешным. Однако она ничего не сказала, просто сняла сапожки, куртку и прошла в комнату.
Тут тоже все изменилось. На постели лежало новое дорогущее покрывало, в углу красовалось трюмо, уставленное флаконами с духами и туалетной водой. На полу, под ногами, лежал толстый китайский ковер. Похоже было, что Тенгиз действительно разбогател и денег у него куры не клюют.
Валя осторожно присела на край тахты.
– Я сварю тебе кофе, – сказал Тенгиз и, не дожидаясь ответа, ушел в кухню.
Вскоре оттуда послышался рев кофемолки.
Валя сидела на постели, уронив руки на колени. Ей казалось, что она видит себя со стороны – потерянную, одинокую, не знающую, чем заняться.
Грудь болела все невыносимей. Валя хотела было сцедить молоко в последний раз, но пересилила себя. Она порылась среди вещей, вытащила тугой бюстгальтер, надела и накрепко затянула лямки. Боль немного утихла, но все тело неприятно ныло – организм, выдернутый из привычного режима, бунтовал.
«Выпью кофе, и станет легче», – решила Валя. Ей пришло в голову, что теперь можно выпить и что-нибудь покрепче, чтобы окончательно прийти в себя.
– Тенгиз! – крикнула она в кухню.
Он тотчас возник на пороге с полотенцем через плечо.
– Сейчас принесу кофе.
– Слушай, а у тебя есть коньяк? – спросила Валя.
– Есть. Хочешь выпить?
– Хочу, – кивнула она. – Совсем чуть-чуть.
– Будет исполнено. – Тенгиз открыл бар, достал оттуда плоскую флягу, взял из горки пару хрустальных рюмок и виртуозно наполнил до самых краев.
– Я же сказала чуть-чуть, – недовольно проворчала Валя.
– Тут немного, – успокоил Тенгиз, поднося рюмку к ее губам. – За тебя.
– Спасибо. – Она сделала короткий вдох и затем залпом глотнула обжигающую жидкость.
Внутри стало тепло, голова наполнилась легкостью.
Тенгиз внимательно смотрел на Валю.
– Еще?
– Пожалуй, – неуверенно произнесла она.
Он налил снова.
Легкость усилилась, к ней прибавилось приятное головокружение. Валя чуть откинулась на постели. Ей стало жарко, она сняла джемпер.
– Совсем разденься, – посоветовал Тенгиз.
Он тоже выпил две полные стопки, и глаза его загорелись еще сильнее, смуглое лицо порозовело.
– Хитрый какой! – Валя погрозила ему пальцем и пьяно хихикнула.
– Я хитрый? – Он невинно и вместе с тем лукаво похлопал ресницами. – Не-ет, Валя-Валентина. Я наивный как баран. Еще? – Тенгиз кивнул на фляжку.
– Хватит, – вяло запротестовала она, – а то я совсем захмелею.
– Да что ты! Это же совсем ерунда. Три стопки, подумаешь. – Он уже снова наливал в Валину рюмку. – Опять за тебя!
– Сколько же можно за меня? Давай за нас двоих.
– Давай, – неожиданно серьезно проговорил Тенгиз.
Они звучно чокнулись и выпили. Перед глазами у Вали все поплыло, потолок равномерно кружился.
– Я тебе помогу, – сказал Тенгиз прямо ей в ухо.
Она не сопротивлялась. Он снял с нее брюки, лифчик, взялся за тоненькую резинку трусиков.
– Ч-что ты д-делаешь? – выговорила Валя, с трудом ворочая заплетающимся языком.
– Хочу любить тебя. Ты ведь теперь моя. Правда, снова моя, и ничья больше?
– Твоя, твоя. – Она покорно сдалась на его милость. Ей было все равно, не осталось ни отвращения, ни сил сопротивляться.
По-прежнему, будто взирая на себя со стороны, Валя видела свое обнаженное тело, распростертое на постели. Тенгиз делал с ней что хотел, вертел, как куклу. Из груди сочилось молоко. Он слизывал его и жмурился от удовольствия.
– Ты моя сладкая. Вся сладкая. И снаружи, и внутри.
«Господи, вот пошлость! – лениво промелькнуло у нее в мозгу. – И сам Тенгиз пошлый с головы до ног. Приторный, как перезрелый кишмиш».
Она непроизвольно дернулась в его руках. Тенгиз принял это за проявление страсти и засуетился еще больше, забормотал что-то несусветное.
– Замолчи, – бессильно простонала Валя.
Он поднял лицо, его глаза удивленно и тревожно уставились на нее.
– Что-то не так?
– Все так. Только… молчи, ради бога! Не нужно все время говорить.
– Не буду.
Тенгиз послушно замолчал. Валя видела, что он сник, но не утешала его. Ей хотелось лишь одного – побыстрей все закончить и снова закрыть глаза.
«Я теперь так и буду жить с закрытыми глазами, – испугалась она, – все время спать – и ночью, и днем».
«А во сне видеть Вадима и Антошку,» – договорил за нее чужой голос.
«Нет! – отчаянно и беззвучно крикнула Валя. – Нет!»
– Что – «нет»? – прошептал Тенгиз и крепко стиснул ее руками.
– Ничего. Разве я что-то сказала? – Она с трудом заставила себя взглянуть на него.
– Ты сказала «нет».
– Тебе показалось. Я просто вздохнула. Душно.
– Валя!
– Что?
– Ты… не любишь меня больше. Совсем не любишь. Ни капельки.
– Я не обещала любить тебя. Просто согласилась уехать.
– Да, понимаю. – Тенгиз опустил голову ей на грудь.
Она заставила себя коснуться его волос – так, как делала это раньше. Снова – никаких ощущений, будто она дотронулась до деревяшки.
– Ладно, – тихо проговорил Тенгиз, отпуская Валю. – Я пошел.
– Куда ты?
– Съезжу по делам. Ты отдыхай. Хочешь, сходи по магазинам, я оставлю денег. Ключи на комоде в прихожей.
– Хорошо. Когда ты вернешься?
– К вечеру. Ты не скучай без меня. – Он улыбнулся, грустно и жалко, как побитая собака.
– Не буду. – Валя отвернулась от него, поджала под себя ноги и свернулась клубком.
Она слышала, как Тенгиз поднялся и ходит по комнате. Потом на нее сверху опустилось что-то мягкое.
– Плед, – пояснил он, – чтобы ты не замерзла.
Валя едва заметно кивнула.
Он наконец ушел из спальни. Еще минут десять возился в прихожей, а затем хлопнула дверь.
Валя полежала немного и встала. Ее мутило от коньяка. К головокружению прибавилась тяжесть в затылке.