Постучались в тяжелую дверь. Шенк обменялся "парой слов" с хмурым бородатым мужиком, выглянувшим в зарешеченное оконце. Передали в качестве пропуска серебряную марку за двоих, и прошли, наконец, внутрь, за толстую скрепленную сталью дверь, в темный коридор, и дальше, мимо еще одного охранника, вооруженного увесистой дубинкой и бандитским тесаком, в новую дверь, и по лестнице куда-то вниз, откуда шло живое тепло и разные вкусные запахи, в которых Герт был готов разбираться, как меняла в монетах, хоть целый день. В конце их недолгого путешествия, Герт и Шенк оказались сначала в крошечном внутреннем дворике, в котором, как ни странно, клубился горячий банный пар, а затем в просторной комнате, обшитой свежими березовыми досками, с большим дубовым столом, заставленным кувшинами и глиняными кружками, блюдами с пирогами, мясом и сыром, и деревянными тарелками с немудреной зимней "зеленью" – мочеными яблоками, солеными арбузами и маринованной морковью.
– Ну, вот мы и на месте! – довольно улыбнулся Шенк и обвел рукой лавки, табуреты и сундуки, расставленные без всякого порядка вдоль стен и у стола. – Проходи, Карл! Раздевайся! И не бойся! Здесь у тебя ничего не украдут. За то и платим!
В комнате было тепло, но не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, за дверью в дальней стене – куда жарче!
"Хорошее место! – согласился Герт. – И к блядям, судя по всему, идти не придется. Сами придут!"
И точно! Не успели раздеться и пройти сквозь банную дверь, а в клубах пара уже мелькают белые женские тела. Девки оказались, как на подбор, молодые и крепкотелые, - две блондинки и брюнетка, - и дело свое знали не просто хорошо, а так, как и должно быть за хорошие деньги. Герт и оглянуться не успел, как его уже намыливали. И как-то так вышло, что уже через пару мгновений, он толком не знал, одна девка осталась с ним или все трое. А еще через какое-то время – и не так, чтобы пауза длилась и длилась, - Герт не мог уже сказать с определенностью, моется ли он все еще или имеет какую-то из блондинок. Впрочем, скорее всего, не он ее имел, а она его, так споро и ловко это у нее выходило. А он лишь хватал горячий воздух ртом, и вроде бы стонал, как раненый, и рычал, как дикий зверь, и исторгал семя, и боги знают, что еще. Но в конце концов, а Герт твердо знал, что все когда-нибудь кончается – даже жизнь, - он обнаружил себя в давешней комнате за столом с кружкой в одной руке и задницей брюнетки – в другой. То есть, все они – и Шенк, и девки, и Герт – расположились вкруг стола. И у всех было налито – и это было не пиво, а крепкое шагорское вино, густое и темное, и, разумеется, хмельное, - и все смеялись, и брюнетка, которую звали Кэт, сидела на его ладони, и ему, как ни странно, не хотелось даже ее отыметь. Он был умиротворен и счастлив. И это все о том дне и о том вечере.
***
Впрочем, день еще не закончился. Вечер лишь начинался, когда, пошатываясь от выпитого и от приятной во всех смыслах усталости, они покинули "баню" и отправились разыскивать гостиницу, в которой еще утром сняли комнату на двоих и оставили свои пожитки, седла и запасное оружие. Там же в конюшне отдыхали после тяжелого перехода их кони.
Стемнело, но небо очистилось. Дождь прекратился, и улицы Ладжера заливал свет полной луны. Было так светло, что Герт различал даже буквы на вывесках.
Остановились на маленькой площади у колодца. Было тихо и пустынно, хотя город и полнился обычными ночными звуками. Яростным мявом котов, лаем собак, гулким эхом шагов в мощеных камнем переулках.
– А знаешь, что, Карл! – сказал вдруг Шенк, едва успели они раскурить свои трубки. – Иди-ка ты в гостиницу один! Дорогу найдешь сам, или как?
– Найду!
Герт, и в самом деле, хорошо запомнил дорогу и отнюдь не боялся заблудиться. Он сейчас, если честно, вообще ничего не боялся. И при этом твердо знал, что это не пьяный кураж и не безумие внезапной свободы. Просто он "выздоровел", как ни странно это звучит. "Проснулся" от забытья, навеянного посмертием. "Вздохнул воздух нового дня", как говорили когда-то в Реште.
– Женщина? – спросил напоследок.
– Вроде того, - ответил Шенк и неторопливо зашагал прочь.
– Ну, а нам, кавалер, - сказал Герт самому себе, - лекарь приказал спать!
Он отвернулся и пошел своей дорогой, но ему-то и идти оказалось совсем недалеко. Прошел улицей, свернул на другую, спустился по узкой крутой лестнице между каменных стен, перешел площадь, и вот она – гостиница. Мерцает желтый свет за мутным зеленоватым стеклом в частом переплете, и окрепший ветерок скрипит жестяной вывеской.
"Три колокола". И в чем здесь суть?"
Герт толкнул дверь и вошел в общий зал. Народу в трактире, занимавшем весь первый этаж, было все еще порядочно. Под потолком плавали клубы табачного дыма, а за столами выпивали с дюжину мужчин или того больше. Ели мало – время-то позднее, - но пили много и, в основном, пиво. Говорили громко, но без неприязни и без пьяного куража. А за дальним столом в одиночестве сидел Зандер. Перед парнем на столе стояла винная кружка, да на керамической плошке лежали горкой крупные темные оливки.
"Не богато!" – отметил Герт, давно уже определивший, что супруги де Бройх, хоть и знатного рода, но люди скорее бедные, чем наоборот.
"Ну, и как ты здесь очутился, парень?"
Они расстались утром, едва войдя в город. Миновали ворота, и караван тут же распался. Все отправились своими дорогами. Уехали куда-то в город и Зандер с Маргерит. Прощались – вполне символично - на маленькой площади с поминальным деревом посередине. Сошли с лошадей, встали лицом к лицу. И тут между ними повисло странное молчание, словно бы и есть, что сказать, но никто первым не заговорит. Возникло напряжение. И настроение… Настроение, как если бы, им всем или, как минимум, некоторым из них расставаться отнюдь не хотелось. Но и вместе остаться не с руки. У каждого своя дорога, свои планы, свои обстоятельства. Прощание вышло скомканным, и, уезжая прочь, Герт с сожалением думал, что никогда уже не увидит ни Зандера, ни его красавицы жены.
Но вот ведь как случается! Вернулся в гостиницу, случайно выбранную еще утром, и сразу увидел парня, а, увидев, вполне неожиданно осознал, что вспоминал о супругах де Бройх, о Маргерит и ее юном муже, почитай, весь прошедший день. И когда пил, и когда баб имел, и когда, разомлев от сладкой истомы, шагал по темным улицам назад, в гостиницу.
"Привязался к ребятам", - признал Герт, но мысль "прозвучала" жалко, словно он оправдывался.
И, тогда, Герт подумал, что недостаточно помолодеть телом. В душе-то он, как был стариком, так стариком и остался. И славный паренек этот, Зандер, что понравился ему с первой встречи, по-видимому, не просто стал ему близок и симпатичен, но и обыкновенным образом запал в душу. Он и, разумеется, Маргерит. Они для Герта ведь даже не как дети, скорее, как внуки, при их-то разнице в годах.
"Да, уж история!"
Герт бросил на стойку пару монет, взял кувшин с абрикосовым бренди и два глиняных стаканчика, и пошел через зал к одиноко сидящему за столом Зандеру.
- Доброй ночи, друг! – сказал он, садясь без приглашения, на скамью напротив.
Зандер вздрогнул, поднял голову и удивленно посмотрел на Герта.
– Ты, как здесь? – Сейчас его синие глаза казались совершенно черными.
– Выпьешь со мной?
- Послушай, Карл!..
– Не сейчас! – остановил его Герт, разливая бренди. – Вот выпьем по первой и объяснимся! Идет?
Эта встреча… Герта встревожил вопрос, была ли она неизбежной? Случай ли это, или повод задуматься о неисповедимых путях богов?
– Будем! – поднял он свой стаканчик.
– Будем! – голос Зандера звучал неуверенно, но рука, как и прежде, не дрогнула.
Вот таким он и был, Зандер де Бройх. Мог сомневаться в себе, мог и струсить, что, на самом деле, ничуть не стыдно. Но, когда дошло до дела, обнажил свой солдатский меч и встал против альвов. Простое дело, казалось бы. Но многие ли с честью прошли подобное испытание? Твердость в человеке или есть, или ее нет, но рука Зандера тогда не дрогнула. Не дрожала в тот злополучный день и была тверда во время тренировочных поединков, когда выходил против Герта или Шенка, на голову превосходивших его в мастерстве и опыте. Стоял. И этим все сказано.
Выпили, но Герт даже вкуса бренди не разобрал.
– Так что стряслось? – спросил, доставая трубочку.
– Я… Мы не знали, что в Ладжере соберется столько народа… Мы… Я не смог найти нам комнату в гостинице…
- Вот оно как!
Город был переполнен беженцами с Юга, переселенцами с востока, и торговцами, тронувшимися в путь с первыми признаками весны. Великое множество людей, если смотреть правде в глаза, да и цены подскочили.
- А здесь я хотя бы Маргерит пристроил…
- Пристроил? – переспросил Герт.
– В гостинице есть комната с тремя кроватями, - объяснил Зандер. – Когда мы пришли, две уже были заняты.
- Две кровати, две женщины, - пожал он плечами и разом выпил свой бренди.
История обретала смысл, но оставался вопрос, каким образом Зандер и Маргерит оказались этим вечером именно в "Трех колоколах"?
"Сколько в Ладжере гостиниц? – спросил себя Герт, наблюдая за тем, как переживает юноша прохождение жидкого огня через пищевод. – Сотня? Две?"
– А ты, стало быть, решил пересидеть ночь на лавке?
– А куда деваться? Хозяин обещал, что не прогонит, если я закажу вино…
– Тоже верно! – согласился Герт. – Но тебе, Зандер, сказочно повезло! Мы с Шенком еще с утра заняли здесь комнату, но Шенк сегодня…
- Ну, как бы это сказать? – неожиданно смутился Герт, но тут же и вспомнил, что Зандер юн годами, но не опытом. – Впрочем, чего это я? Ты же женат. Сам должен понимать! В общем, он ночует в другом месте. И его половина кровати, соответственно, пустует. Так что, милости прошу!
– Ты приглашаешь меня спать с тобой?
– Ну, да! – кивнул Герт. – Именно это я тебе и предлагаю. Еще по одной?