Хотя Нам было известно истинное средство избавления от этих пагубных явлений и сложностей, а именно прервать всякое общение между вышеупомянутыми иудеями и христианами и выслать их за пределы всех наших владений, Мы удовлетворились изгнанием вышеозначенных иудеев из всех городов и деревень Андалусии, где они нанесли, по всей видимости, наибольший вред, веря в то, что этого будет достаточно, и в этих и иных городах, городках и деревнях, находящихся под Нашей властью и в Наших владениях, эти меры окажутся действенными, и эти явления прекратятся. Но Нам сообщают, что этого не произошло, и суды, произведенные над несколькими из вышеупомянутых иудеев, которых нашли наиболее виновными в вышеуказанных преступлениях против Святой Католической Веры, не оказали должного воздействия, чтобы искоренить и эти преступления и правонарушения. И кажется, что иудеи с каждым днем увеличивают свое зло и вредную деятельность против Святой Католической Веры в местах своего проживания. Для того, чтобы не дать им возможности еще более оскорблять нашу Святую Веру, как в тех, кого Бог до сих пор хранил, так и в тех, кто пал, но исправился и вернулся в лоно Святой Матери Церкви, но вследствие слабости человеческой природы может поддаться соблазну дьявола, постоянно ведущего против нас борьбу, Мы устраняем основную причину, и вышеназванные иудеи, если не крестятся, должны быть изгнаны из королевства. Поскольку в случае совершения отвратительного и тяжелого преступления некой группой разумно, чтобы данная группа была распущена и уничтожена и чтобы меньшие были наказаны вместе с большими, один за другого, те, кто не дает добрым и порядочным людям спокойно жить в их городах и может своим общением нанести вред другим, должны быть изгнаны из среды людей и за меньшие проступки, наносящие ущерб государству, а уж тем более за эти опасные и заразительные преступления. По этой причине Высокий Совет, состоящий из старейшин, кабальеро и иных добросовестных людей, решил после долгого обсуждения, что все иудеи должны покинуть наше королевство, и им никогда не будет дозволено вернуться обратно.
Толпа одобрительно заулюлюкала!
Хуан де Колома стал говорить подчеркнуто громко:
– Касательно этого, Мы приказываем данным эдиктом, чтобы иудеи всех возрастов, находящиеся в Наших владениях и на Наших территориях, покинули их вместе с сыновьями и дочерями, слугами и близкими и дальними родственниками всех возрастов в конце июля этого года, и не смели возвращаться в наши земли, и не проходили через них, так что если какой-либо из них окажется на этих территориях либо вернется в них, то будет казнен, а его имущество конфисковано. И Мы приказываем, чтобы ни один человек в Нашем королевстве, любого общественного статуса, включая знать, не укрывал у себя и не защищал ни одного иудея прилюдно или тайно с конца июля и в последующие месяцы в своих владениях или иных местах, с риском потерять, в качестве наказания, все свои наделы и укрепления, привилегии и наследственное имущество. И для того, чтобы иудеи могли распоряжаться своими домами и всем своим имуществом, Мы берем их под свою охрану и опеку так, чтобы к концу июля они смогли продать или обменять свою собственность, мебель и любой иной предмет свободно по своему разумению. В этот промежуток времени никто не имеет права как-либо ущемлять их, оскорблять, или относиться к этим людям несправедливо, или посягать на их имущество, а те, кто нарушит этот указ, подвергнутся каре за пренебрежение к Нашей королевской защите.
В толпе начали раздаваться отдельные возмущения.
Глашатай посмотрел на королеву и быстро затараторил:
– Мы даем право и разрешение вышеназванным иудеям забрать с собой из Наших владений свое имущество и увезти его по морю или по суше, за исключением золота, серебра, чеканных монет, а также иных предметов, запрещенных к вывозу законами королевства, не включая разрешенные предметы и ценные бумаги.
Мы приказываем, чтобы этот эдикт был провозглашен на всех площадях, и во всех местах собрания всех городов, и во всех основных городах, и деревнях, и населенных пунктах епископств, через глашатая, в присутствии общественного писца, и чтобы никто не поступал обратным образом под страхом наказания со стороны Нашей Королевской Милости, снятия с должностей и конфискации имущества нарушителей. Мы также приказываем, чтобы подписанное свидетельство о выполнении эдикта было представлено суду.
Толпа разразилась овациями!
Кажется, эдикту не радовался только один человек. Это был иудейский ученый, а в то время – министр финансов Дон Ицхак бен-Иегуда Абрабанель.
Эпизод 4. «Ход конем»
23 февраля 1492 года, Мадрид
19 октября 1469 года в Вальядолиде сочетались законным браком Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский. Еще до свадьбы, 7 января 1469 года, Фердинанд подписал договор, по которому давал обязательство во всем тесно сотрудничать с Изабеллой, совместно с ней принимать все решения, подписывать все указы вместе с королевой и признавать законной носительницей короны только Изабеллу. Таким образом, Фердинанду Арагонскому отводилась в Кастилии роль принца-консорта.
Но только немногие знали, что королевством правит именно Фердинанд, оставаясь в тени своей супруги.
Первым заговорил Абрабанель:
– Ваше Величество! Весь иудейский народ будет благодарен вам, хотя еще и не понимает того, что вы для него сделали.
Фердинанд пожал плечами:
– Я и сам не понимаю, зачем тебе это надо. Ведь только благодаря деньгам, которые ты собрал с иудейских общин, Мы одержали победу в Реконкисте! И Мы давали тебе королевское слово, что за такую большую помощь никогда не будем чинить препятствий иудейскому народу.
Абрабанель хотел было что-то сказать в ответ, но передумал и только низко поклонился.
Видя состояние министра, Фердинанд предложил:
– Я могу сделать для тебя личное исключение, и ты останешься с Нами.
Абрабанель, теперь уже ни мгновения не раздумывая, ответил:
– Ваше Величество! Я предпочту разделить участь своих братьев…
Фердинанд понятливо кивнул:
– Тогда напоследок сделай для меня еще одно.
Абрабанель снова поклонился:
– Все, что будет в моих силах, Ваше Величество!
Фердинанд вздохнул:
– Наша полоумная Изабелла хочет оказать помощь этому пройдохе Колумбу, который уже всем заморочил голову возможностью открытия Индий.
Абрабанель улыбнулся:
– Как будет угодно Их Высочествам.
Вечером того же дня Абрабанель скрытно прибыл в отдаленный и самый высокий район города – Пуэнте-де-Вальекас.
Он неспеша прохаживался по спускам и подъемам длинных аллей деревьев, разгораживающих широкие луга парка Cerro del Tío Pío.
Абрабанель не понимал, почему встреча назначена именно здесь: несмотря на то, что отсюда открывались лучшие виды на Мадрид, освещенный в это время множеством огней, это все-таки был район трущоб.
Но одно он знал точно – тот, кто назначил ему эту встречу, ничего просто так не делает, и необходимо быть очень внимательным в разговоре, всегда учитывая по его итогу место встречи.
Мадридский парк Cerro del Tío Pío, по подобию Москвы, Иерусалима, Рима и Афин, лежит на семи холмах. Горки, похожие как сестры, мадридцы называют Parque Siete Tetas, или «Парк семи грудей», из-за аккуратной формы холмов.
От мыслей его оторвал сухой кашель сзади.
Абрабанель обернулся и низко поклонился человеку в длинной черной накидке с надвинутым на лицо капюшоном.
Черная накидка тихим голосом спросила на латинском:
– Дело сделано?
Абрабанель утвердительно ответил:
– Все, как и договаривались. Эдикт будет оглашен 31 марта, а уже с 1 апреля – начнется…
Черная накидка молчала, и Абрабанель поспешил добавить:
– Весь иудейский народ будет вам благодарен за урок еще долгие и долгие годы. Только благодаря вам мы сплотимся и станем сильнее и, в конце концов, обретем полную независимость…
Черная накидка перебила его:
– Как сказал ваш пророк: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: „смотри, вот это новое“; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».
Абрабанель вопросительно смотрел на черную накидку:
– Я понимаю, что такие страшные гонения были еще до времен Исхода, были при Риме! Сейчас мы задумали изгнание из Испании, чтобы, как и в те времена, сплотить разрозненных иудеев, чтобы сохранить единство народа. Но неужели и в будущем цена единства будет такой высокой?
Черная накидка, уходя, ответила:
– Что было, то и будет…
Абрабанель сделал несколько широких шагов за ней:
– У меня есть еще одна просьба к вам. Но это не моя просьба, а просьба королевы…
Выдающийся государственный деятель и финансист Ицхак бен-Иегуда Абрабанель умер в тихом уединении в Венеции в 1508 году. До конца жизни он мучал себя сомнениями в правильности своего поступка – принимать решение за целый народ! Он считал, что все свое время он посвящал служению народу и владыкам из плоти и крови, – теперь он решил целиком посвятить себя служению Всевышнему. Он писал: «Все годы, которые я провел при дворе, я был всецело поглощен его заботами, и не было у меня свободного времени для Торы – я даже не притрагивался к книгам. И так я провел свои дни в суете и годы посвятил тщетному, добиваясь почестей и богатства. И вот, все это богатство утеряно. И теперь, когда я стал неимущим скитальцем, я могу возвратиться к изучению священных книг».
Замолил ли свои грехи Абрабанель? Или это были и не грехи, а наоборот – воля Всевышнего?!
Эпизод 5. Условие
31 марта 1492 года, Альгамбра