Иоганн Нибур был во многих европейских городах и многое повидал, но даже его восхитило монументальное готическое здание Pałaso Dogal.
Он даже затаил дыхание, когда впервые увидел Дворец дожей с воды.
Рассматривая здание, ганзеец удивился: «Как его создателям удалось подвесить гигантскую цельную массу на двойные арки из тонких, изящных мраморных колонн?»
Действительно, архитекторы достигли визуального баланса. Они создали удивительно легкие верхние этажи – их поверхность, пронизанная изящными арочными окнами с узорами из розового веронского мрамора, казалась почти кружевной. Эффект усиливается венчающим карнизом с зубцами и шпилями, которые как будто заставляли дворец парить в воздухе. Массивный фасад поддерживался фундаментом из деревянных свай, вбитых в дно лагуны. Сваи из сибирской лиственницы верно служили уже почти тысячу лет.
Дворец дожей встречал Иоганна Нибура раскрытыми Porta de ła Carta – главными воротами, ведущими в парадный двор.
Он внимательно рассмотрел рельефное изображение крылатого льва Святого Марка на портале Porta de ła Carta и широкими уверенными шагами направился внутрь.
Во дворе его уже встречали двое молодых мужчин, разглядывающих его с головы до ног.
Они приветствовали Иоганна Нибура легким поклоном.
Но ганзейцу показалось, что это скорее была ирония, которую вызвала его одежда.
Иоганн Нибур в ответ пристально оглядел эффектных встречающих с ног до головы.
Одетые почти одинаково в однотонную, но яркую, только разных цветов одежду, венецианцы выглядели как близнецы. Узкие штаны «кальцони», сшитые точно по ноге, были привязаны тесемками к узкой куртке. Сами куртки имели разрезы на боках и шнуровку на груди. Из-под шнуровки и разрезов выглядывали роскошные рубашки из тонкой белой ткани.
Верхней одеждой им служили плащи из дорогой парчовой ткани, пристегнутые к плечам курток.
Ганзеец прикинул в уме, что в родной Германии такие наряды стоили бы целое состояние.
В различных странах культура Возрождения складывалась в разные периоды. Раньше всего она возникла в Италии. Итальянское Возрождение охватывает период с XIV до середины XVI века. Во Франции оно зародилось с конца XV – начала XVI веков, в Англии продлилось с XVI до начала XVII века, в Испании – с XV по XVII век.
Италия, игравшая роль посредницы в торговле между Востоком и Западом, в XV веке стала самой богатой страной Европы. Венеция, Генуя, Флоренция и другие итальянские города начали богатеть еще во времена крестовых походов.
Хотя на итальянский костюм оказывала влияние французская готическая мода, в нем не было вычурности и экстравагантности. В силуэте костюма основными становятся не вертикальные линии, а горизонтальные, исчезают слишком длинные шлейфы и острые длинные носы обуви, свисающие рукава, глубокие декольте, высокие головные уборы.
В итальянских одеждах этого периода заметны черты античности – простота и мягкая плавность, свободно ниспадающие складки, нормальные «человеческие» пропорции.
Модные итальянские одежды изготовлялись из дорогих тканей – бархата, шелка, парчи с серебряными и золотыми нитями, – украшенных вышитыми или вытканными цветочными орнаментами. Особенно славилась венецианская парча с декоративным рисунком. Королевские дворы Европы покупали ее за большие деньги для торжественных одежд. Самыми модными цветами тканей считались зеленый, изумрудно-зеленый и винно-красный.
В костюме эпохи Возрождения не было строгих сословных ограничений, он выражал скорее имущественное положение человека.
В XVI веке итальянский костюм изменился, исчезла его жизнерадостность, светлые или яркие тона сменились более темными, а затем и черными. Костюм как бы повзрослел, отражая новый идеал времени – зрелость и опыт. Это обусловили неблагоприятные исторические события, а окончательный крах Италия потерпела, когда в 1529 году ее захватила Испания.
С этого времени внешний облик итальянцев подвергся сильному испанскому влиянию. Но итальянская культура продолжала развиваться в северных областях Италии, и особенно в Венеции, в отличие от остальных «почему-то» сохранившей самостоятельность.
Уверенность Иоганна Нибура поубавилась, но он был в предвкушении побывать в знаменитых залах дворца и улыбнулся венецианцам в ответ.
Ожидания ганзейца не оправдались, когда он понял, что его ведут куда-то вдоль обратной стороны фасада – в другую от входа во дворец сторону.
Уверенность Иоганна Нибура еще больше поубавилась, когда один из венецианцев показал на каменную лестницу и, приглашая подняться вверх, ехидно проговорил:
– Ponte dei Sospiri.
Глаза ганзейца округлились, он знал, что Мост Вздохов соединяет дворец Дожей со зданием тюрьмы Prigioni Nuove Carceri на другом берегу канала Рио де Палаццо.
Проходя по мосту через канал, он невольно глубоко, как в последний раз, вдохнул свежего воздуха и тяжело выдохнул.
Мост представлял собой арочное сооружение с изящным каменным узором и элегантным видом, который совсем не соответствовал его истории.
Иоганн Нибур на мгновенье остановился и посмотрел через узорчатую каменную решетку на воды канала.
В его голове промелькнула мысль, что так делали многие и многие заключенные.
Он представил себе, что это его самого ведут к судьям для вынесения приговора, а оттуда – в тюрьму или еще хуже, и вздрогнул.
Ганзеец вспомнил рассказы, что за всю историю из тюрьмы «Карчери» никому не удалось сбежать, а за попытку побега заключенных помещали в старую «Свинцовую тюрьму Пьомби». Своему названию тюрьма Prigioni Vecchie Piombi обязана расположению прямо под крышей Дворца дожей, которая была покрыта свинцовыми пластинами. Летом камеры нагревались до такой степени, что были похожи на печи.
Его повели через сырые и тускло освещенные камеры «Карчери».
Иоганн Нибур не понимал, что происходит, и интуитивно вжал голову в плечи.
Таким, как есть, или полностью растерянным, он предстал перед дожем, который встречал его, стоя в полумраке по самому центру, как казалось, самой большой камеры.
Одеяние дожа состояло из мантии золотой парчи с воротником из меха горностая и шапки в форме рога из такой же золотой парчи, только украшенной драгоценными каменьями.
Томазо Мочениго, в свою очередь, рассматривал застывшего в поклоне посла Ганзейского союза:
– Что привело тебя, ганзеец? – негромко спросил он.
Для Иоганна Нибура тихие слова дожа зловеще повисли в тяжелом воздухе, и он обреченно ответил:
– Я приехал к Магистру, чтобы просить помощи в торговой войне с русами – Великим Новгородом.
Дож кивнул:
– Это было ожидаемо.
Ганзеец молча стоял, не смея поднять глаз и затаив дыхание.
Томазо Мочениго немного подумал и сказал:
– Мы поможем вам.
Иоганн Нибур облегченно выдохнул.
Сделав шаг вперед, он достал из-под полы плаща туго набитую мошну с золотыми монетами.
Дож брезгливо посмотрел на свинцовую печать с парусником Ганзейского союза:
– Твои деньги нам не нужны.
На лице посла застыло недоумение.
Додж ухмыльнулся:
– В ответ Ганзейский союз окажет услугу нам, да и себе самому. Московия начала поднимать голову и все расширяется и расширяется. Мы знаем, что в скором времени Московия захватит и Новгород, и многие другие города. После присоединения Новгорода к Московскому государству с Ганзой будет безвозвратно покончено.
Иоганн Нибур тревожно посмотрел на дожа:
– Что нам надо делать?
Тот ответил:
– Первое – не жалейте денег и прикормите всю новгородскую знать и знать других городов русов. Тогда они будут яростно противостоять Московии, оберегая свои богатства.
Ганзеец понимающе кивнул и спросил:
– А второе?
Дож прищурился и резко с ненавистью начал говорить:
– Возите на Русь больше дешевого крепкого вина, да продавайте недорого. Продавайте его всем без разбору, а самым молодым – давайте задаром. Спаивайте русских женщин, чтобы ни на что не годились, чтобы нарожали ублюдков, которые постоять за себя не смогут, чтобы были хуже свиней.
Культ вина и вытекающий из него культ разврата задушит ценности семьи, которыми живет любая нация.
Томазо Мочениго напоследок сказал:
– И открою тебе тайну. Я – последний дож, при котором Магистр находится в Венеции.
Иоганн Нибур хотел было спросить, куда переезжает Магистр, но дож, предвидя вопрос, отрицательно покачал головой, добавив:
– Я еще смогу держать Венецию, но после моей смерти все изменится. Вам надо торопиться, иначе Ганзы скоро не станет.
Когда дож уходил, мелькнула красная подкладка его мантии.
Нашествия чумы на Русь были во все века. Но чума 1417 года в Великом Новгороде отличалась страшной смертностью. По выражению летописца того времени, смерть косила людей, как серп косит колосья. Существует предположение, что чуму принесли блохи, заботливо размещенные в отрезах ганзейских тканей. С этого года «черная смерть» стала посещать Русское государство чаще.
17 серия
Эпизод 1. Берестяные грамоты
29 июня 1862 года, река Волхов
Тимофей спросил Матфея:
– А зачем тебе в Грузино?
Тот помялся, но ответил:
– Так есть люди, что собирательством занимаются. Старину всякую больно уважают. Вот и сейчас им грамоту везу.
Тихомир удивился:
– Какую грамоту?
Тимофей понял, о чем речь, и попросил Матфея:
– Будь добр, покажи.
Матфей с гордостью достал из мешка картонную коробку, в которой, переложенная мягким сеном, леж