Тихомир пожал плечами.
Сергей посмотрел на него и достал из кармана гвоздь «сотку».
Он был, как обычно, немногословен:
– Просто крути его в руках и постарайся согнуть.
Тихомир принял «подарок» и недоверчиво поджал губы.
Сергей улыбнулся:
– Посмотрим, что будет через месяц. Сухожилия лучше всего увеличивают свою крепость, когда их мощь прилагается к какому-нибудь почти неподвижному предмету. Они становятся сильнее больше от сопротивления, чем от движения.
Эпизод 2. Задание
5 июля 1862 года, Новая Ладога
Адель рыскала в поисках беглецов, высматривая их везде, где только было можно.
Не зная русского языка, она не могла обратиться к кому-то, чтобы не вызвать подозрения.
Ее внимание привлек красно-белый купол шапито, в сторону которого направлялся людской поток.
Когда она увидела нарядных и ухоженных цирковых лошадей, сердце учащенно застучало.
Адель вспомнила свои девичьи годы в Женвилье, когда практически все свободное время проводила в старой герцогской конюшне: она любила лошадей, а лошади, своим чутьем, любили ее. Особенно она привязалась к своей любимице – Совиньон, как белый виноград. Совиньон полностью соответствовала своему прозвищу – она была соловой масти Паломино с золотисто-желтым окрасом и почти белой гривой и хвостом.
Остановившуюся в воспоминаниях прямо среди толпы, Адель грубо толкнул какой-то мужик с ведром:
– Чего на дороге стала? Кобыла!
Зрачки Адель расширились, ноздри раздулись. Она уже хотела выдать этому простолюдину ответ и сжала в руке острое веретено, припрятанное в складках сарафана, как почувствовала, что кто-то взял ее за локоток и легонько сжал его.
Адель оцепенела, когда услышала в самое ухо французскую речь:
– Будь спокойна.
Обернувшись, она увидела Волка, который улыбнулся ей и поднял брови:
– О-ля-ля! Тебе к лицу это синее платье.
С облегчением выдохнув, она чуть было не бросилась ему на шею, но сдержалась и, как учил ее Альфонсо, приклонила голову:
– Господин.
Волк цыкнул на нее свозь зубы и, не отпуская локотка, отвел в сторону:
– Адель, у меня к тебе есть новое задание.
Адель, прищурив глаза, вопросительно посмотрела на него.
Глаза Волка стали серьезными:
– Первое – ты должна стать русской бабой!
Адель уж было приоткрыла рот от возмущения, как Волк продолжил:
– Русские бабы, как правило, останавливают коней на скаку… Теперь слушай очень внимательно!
Адель спросила:
– А второе?
Волк снова взял ее за локоток:
– Второе – ты должна выучить русский язык.
Адель закатила глаза.
Эпизод 3. Ярмарка
5 июля 1862 года, Новая Ладога
Крутя в руках гвоздь, Тихомир спросил у Сергея:
– Нам бы приодеться. А то выглядим подозрительно в этих лохмотьях. Деньги на первое время у нас есть.
Сергей кивнул в ответ:
– Так скоро будем выдвигаться на ярмарку – готовить народ к представлению. С нами и пойдете.
Тихомир замялся:
– С сыном идти нежелательно.
Сергей ответил:
– Так я его с Юрой оставлю.
Тихомир непонимающе посмотрел в ответ.
Сергей рассмеялся, отодвинул в сторону занавес служебного входа и громко крикнул:
– Юра! Выйди на минуту.
Тяжелая ткань отодвинулась в сторону, и к Тихомиру подошел борец Юрий Шапошников.
Тихомир с восторгом посмотрел на великана снизу вверх.
Сергей подмигнул и сделал серьезную мину:
– Такая охрана подойдет?
Тихомир растерянно закивал.
На ярмарку пошли вместе с тем же рыжим клоуном с размалеванным лицом, который исполнял роль зазывалы.
Зазывалу все звали Петрушка, но и настоящее его имя было Петр.
Марфа морщила свой немного курносый носик, когда к нему так обращались. Ведь единственный Петр для нее был – Петр. Петр – Первый.
По дороге Петрушка периодически делал акробатические этюды: перевороты через голову с опорой на руки, стойки на кистях и задние сальто, но больше лицемерничал между кульбитами, улыбаясь пожелтевшими зубами, весело выкрикивая для привлечения народа:
Сюда! Сюда! Все приглашаются!
Стой, прохожий!
Остановись!
На наше чудо подивись.
Барышни-вертушки,
Бабы-болтушки,
Старушки-стряпушки,
Солдаты служивые
И деды ворчливые,
Горбатые, плешивые,
Косопузые и вшивые,
Давай – протолкайтесь,
К кассе направляйтесь.
За гривенник билет купите
И в балаган входите.
Отдышавшись, Петрушка прошептал на ухо Сергею:
– Надо бросать курить… Годы уже не те.
Но, после серьезного ответного взгляда, снова заголосил:
– Сейчас вы увидите то, чего никогда не видели – человека разрывают кони! Кони будут не цирковые, а всамделишные! Цирк заплатит сто рублей тому, кто даст своих коней для представления!
То там, то сям слышались одобрительные крики.
Петрушка выждал, пока толпа успокоится, и добавил, указывая на Сергея:
– Но деньги будут уплочены, только если кони порвут его на две стороны!
Марфа стала заметно волноваться.
Тихомир вообще не понимал, что происходит.
Один Сергей был совершенно невозмутим.
Вокруг началось:
– Сто рублей… сто рублей… это ж какие бабки!
Поддавшись ликованию, один из торговцев выкрикнул:
– Я даю своего – каурого!
Не прошло и минуты, как другой поддержал его:
– А я дам своего гнедого жеребца!
Народ вовсю начал улюлюкать, поддерживая их.
Сергей, улыбаясь, разделся по пояс. Его рельефный, но совсем не «богатырский» торс еще больше возбудил толпу.
Слышались крики: «Давай! Порви его!»
Марфа в очередной раз посмотрела на Сергея, затем на Тихомира и покрылась густым румянцем.
Началось.
К предплечьям Сергея с двух сторон привязали крепкие конские вожжи, которые закрепили между двух конских шлей.
Сергей сцепил кисти рук в замок и прижал их к груди.
И один, и второй конь сопели, то и дело испуганно вырывались из удил, которые держали торговцы.
Толпа стала широким пестрым кругом, заняв практически всю торговую площадь. Все затаили дыхание и ждали начала.
Петрушка махнул рукой:
– Рви!!!
Торговцы стеганули коней, которые, притопывая, пытались разойтись в разные стороны, но…
…но Сергей удерживал их так, что они стояли на месте, только немного смещали его то влево, то вправо, перетягивая один одного.
Пот покрывал спины каурого и гнедого, но они никак не могли разжать мертвую хватку Сергея.
Сам Сергей стоял с широко расставленными ногами, слегка прикрыв глаза и вздернув лицо вверх – к небу. Его выпрямленная как струна спина с расправленными в стороны плечами казалась неподвижной скалой.
Толпа взволнованно заголосила, когда он расцепил кисти из замка и плавно начал распрямлять руки, отпуская их в разрывающую власть коней.
Когда кони выровняли его руки в стороны, народ разом охнул:
– Разорвут.
Затем наступила полная тишина.
Сергей стал так медленно подтягивать к себе руки, что они почти незаметно для зрителей снова соединились в замок.
Народ ликовал – как такое возможно?! Человек стягивает к себе коней, разрывающих его на две части!
На представлении было множество детей, которых родители традиционно брали с собой. Для них любая ярмарка была праздником, а эта уж точно останется воспоминанием на всю оставшуюся жизнь.
Чтобы лучше видеть, отцы сажали детей к себе на шею, а матери выводили их в первые ряды.
Петрушка подошел ближе к коням и сделал знак торговцам:
– Пора заканчивать.
Те, словно не понимая его, наоборот начали хлестать коней.
Кони под ударами хлыстов пытались высвободиться, но их держала какая-то неведомая сила.
Внезапно одна из вожжей лопнула, и каурый устремился прямо в толпу.
Раздались мужские крики и женский визг.
Казалось, что разгоряченный конь раздавит толпу и, в первую очередь, детей, выдвинутых в первый ряд…
…Люди оцепенело смотрели, как конь приближается к ним, взбивая копытами пыль.
Только какая-то селянка, одетая в приглядный синий сарафан, не растерялась и, отбросив в сторону дорожную сумку, бросилась наперерез.
Она повисла на шее жеребца и, казалось, что-то прошептала ему в самое ухо.
Конь встал на дыбы и тяжело опустился у самых ног толпы.
Из многих уст вырвался вздох облегчения: «Обошлось!»
Сергей, сбросив с себя порванные вожжи, глубоко дыша полной грудью, смотрел на молодую женщину.
Притом все бы ничего, но с головы этой женщины наполовину слетел платок, открыв ее чудесные белесые волосы.