И заводчики разошлись в разные стороны.
Масса вернулся в повозку чуть ли не бегом. Ярость застила ему глаза. Увидев его лицо, дядя Минго и Цыпленок Джордж сразу же поняли, что что-то случилось. Масса замахнулся кулаком на Джорджа, голос его дрожал от ярости.
– Я тебе мозги вышибу! Какого черта ты делал у Джуитта – рассказывал, как мы тренируем наших птиц?
Цыпленок Джордж побледнел.
– Я ничего не говорил массе Джуитту, масса, – пробормотал он. – Я вообще с ним никогда не разговаривал, масса!
Искреннее удивление и страх несколько смягчили массу Ли.
– Ты хочешь сказать, что таскался туда только ради Джуиттовой девки?
Даже если это действительно было так, Ли понимал, что Джуитт не упустит случая воспользоваться слабостью молодого тренера – и это может кончиться очень плохо.
– Масса, Богом клянусь…
Совсем рядом оказалась другая повозка. Мужчины окликали массу и махали ему. Помахав в ответ, масса Ли растянул губы в улыбке и уселся в самый темный угол повозки, рявкнув на перепуганного дядю Минго:
– Поехали, черт тебя побери!
Дорога до плантации показалась им бесконечной. Тяжелую атмосферу можно было резать ножом. Та же напряженность царила в птичнике до конца дня. Дядя Минго и Цыпленок Джордж почти не разговаривали. Ночью Джордж не мог заснуть. Его кидало в пот при мысли о неизбежном наказании.
Но наказания не последовало. Через несколько дней масса, словно ничего не случилось, сказал дяде Минго:
– На следующей неделе я повезу птиц на границу с Вирджинией. Знаю, что ты кашляешь. Такая дорога не пойдет тебе на пользу, так что я возьму только парня.
– Да, сэр, масса.
Дядя Минго давно знал, что этот день наступит – для этого-то масса и тренировал мальчишку. Старика нужно было заменить. Но он не ожидал, что это произойдет так скоро.
Глава 93
– О чем задумался, парень?
Они уже больше часа ехали в одной повозке. Февральское утро выдалось теплым, по небу ползли пушистые облака, впереди тянулась пыльная дорога, на спинах мулов размеренно перекатывались мышцы. Неожиданный вопрос массы Ли застал Джорджа врасплох.
– Ни о чем, – ответил он. – Я ни о чем не думал, масса.
– Похоже, никогда мне вас, ниггеров, не понять. – В голосе массы Ли явственно слышалось недовольство. – Пытаешься поговорить с вами по-человечески, а вы ведете себя как идиоты. Меня до смерти злит, когда такой ниггер, как ты, прикидывается полным болваном. Тебе не приходило в голову, что белые люди уважали бы тебя больше, если бы ты хоть иногда вел себя разумно?
Цыпленок Джордж напрягся, чтобы не попасть впросак.
– Кто-то больше, а кто-то и нет, масса, – осторожно ответил он. – Все зависит…
– Не ходи вокруг да около! Не люблю! От чего зависит?
Все еще сомневаясь, правильно ли он понимает массу, Цыпленок Джордж выдал еще одну неопределенную фразу:
– Зависит от того, с кем из белых людей ты разговариваешь, масса, и какое впечатление хочешь произвести.
Масса Ли с отвращением сплюнул на землю:
– Кормишь ниггера, одеваешь, даешь ему крышу над головой и вообще все, что ему нужно в этом мире, а ниггер этот ни за что не даст тебе прямого ответа!
Цыпленок Джордж рискнул предположить, что масса решил поговорить с ним, чтобы хоть как-то скрасить нудную и кажущуюся бесконечной дорогу.
Чтобы не раздражать массу Ли, Джордж решил проверить обстановку и сказал:
– Вы хотите, чтобы я был с вами откровенным, масса? Мне кажется, что большинство ниггеров достаточно умны, чтобы казаться глупее, чем на самом деле. И делают они это потому, что боятся белых людей.
– Боятся?! – возмутился масса Ли. – Да ниггеры скользкие как угри, вот что! Наверное, это напуганные ниггеры задумывают бунты, чтобы поубивать нас, как только мы повернемся к ним спиной! Они отравляют пищу белых! И даже младенцев убивают! Если можно как-то навредить белым, ниггеры непременно это сделают! А когда белые пытаются защититься, ниггеры делают вид, что они боятся!
Джордж решил, что не стоит раздражать массу – он слишком хорошо знал его взрывной характер.
– Не думаю, чтобы на вашей плантации кто-то делал что-нибудь подобное, масса, – спокойно произнес он.
– Просто вы, ниггеры, знаете, что я поубиваю вас, если вы только попытаетесь!
В корзине за их спинами громко закричал петух, и тут же откликнулись остальные.
Джордж промолчал. Они проезжали мимо большой плантации. Джордж увидел рабов, которые убирали сухие стебли кукурузы, готовя поле к вспашке для новых посадок.
Масса Ли не унимался:
– Мне противно думать, что ниггеры могут сделать с человеком, который всю жизнь трудился, чтобы чего-то добиться.
Какое-то время они ехали в молчании, но Джордж чувствовал, как нарастает гнев массы. В конце концов масса Ли взорвался:
– Парень, ты скажешь мне что-нибудь или нет?! Ты всю жизнь прожил на моей плантации и был сыт. Ты и понятия не имеешь, каково это – расти забитым и полуголодным с десятью братьями и сестрами, матерью и отцом в двух душных, сырых комнатах!
Подобное признание поразило Джорджа. Масса говорил с таким жаром, что было ясно – болезненные воспоминания не изгладились из его памяти.
– Я, парень, даже не помню свою мать без очередного младенца в животе. А отец жевал свой табак и пьянствовал, а потом ругался, что никто из нас не работает на его десяти каменистых акрах, за которые я и пятидесяти центов не дал бы, в полную силу. Зато он называл себя фермером! – Посмотрев на Джорджа, мистер Ли сердито спросил: – Хочешь знать, что изменило мою жизнь?
– Да, сэр.
– К нам приехал известный проповедник-целитель. Он поставил большой шатер, и все сбежались к нему. В первый вечер туда стеклись все, кто мог ходить – и даже те, кого пришлось нести. Потом люди говорили, что никогда еще не слышали столь зажигательной проповеди. В округе Касвелл никогда еще не случалось столь чудесных исцелений. Никогда не забуду, как сотни белых людей прыгали, визжали, кричали и свидетельствовали. Люди падали друг другу в объятия, стонали, извивались, подпрыгивали. Это было даже хуже, чем на молитвенных собраниях у ниггеров. Но среди всего этого бедлама меня поразило одно. – Масса Ли посмотрел на Джорджа: – Ты знаешь что-нибудь о Библии?
– Нет… Нет, сэр…
– Надеюсь, ты не думаешь, что я тоже ничего не знаю?! Я знаю! Это было из Псалтири. Потом я отметил это место в собственной Библии. Там говорится: «Я был молод и состарился, и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба».
Проповедник уехал, а его слова звучали в моей голове. Я вертел их и так и этак, стараясь понять, какой смысл они имеют для меня. Все в моей семье просили хлеба. У нас не было ничего – и нам ничего не светило. В конце концов я решил, что должен стать праведником. Я подумал, что если буду трудиться изо всех сил и жить праведно, то мне никогда не придется просить хлеба в старости. – Масса покосился на Джорджа.
– Да, сэр, – выдавил Цыпленок Джордж, не зная, что еще можно было бы сказать.
– И тогда я ушел из дома, – продолжал масса Ли. – Мне было одиннадцать лет. Я шел по дороге и спрашивал всех, нет ли какой работы. Я брался за все, даже за ниггерскую работу. Был оборванцем. Ел объедки. Берег каждый цент. И так продолжалось годами, пока наконец я не купил свои первые двадцать пять акров леса – и первого ниггера, Джорджа. В его честь я тебя и назвал.
Масса явно ожидал какой-то реакции.
– Дядюшка Помпей рассказывал мне о нем, – осторожно сказал Джордж.
– Да. Помпей появился позже – мой второй ниггер. Парень, ты слышишь, что я тебе говорю? Мы работали с этим Джорджем плечом к плечу, на износ – корчевали пни, вырубали кустарник, убирали камни, чтобы сделать первые посадки. Все было тщетно. Но потом Господь помог мне купить лотерейный билет за двадцать пять центов, и я выиграл своего первого бойцовского петуха. Парень, это лучшая птица из всех, что у меня были! Даже когда петух получал тяжелую рану, я встряхивал его, и он продолжал побеждать. Он победил больше петухов, чем любой другой!
Масса помолчал и заговорил снова:
– Сам не знаю, почему рассказываю тебе это. Но порой человеку просто нужно с кем-то поговорить.
Он снова замолчал.
– С женой толком не поговоришь. Похоже, как только женщине достается муж, который будет о ней заботиться, она тут же начинает болеть, отдыхать, жаловаться на что-то, требовать, чтобы ниггеры работали на нее. А еще она начинает пудриться так, что превращается в настоящее привидение.
Джордж ушам своим не верил. Но масса уже не мог остановиться:
– Или взять других, например мою семью. Я часто думал, почему никто из десяти моих братьев и сестер не боролся так же, как я. Они до сих пор прозябают и голодают точно так же, как в тот день, когда я ушел, – только теперь у них всех собственные семьи.
Джордж решил, что тут не стоит даже «да, сэр» говорить, пока масса рассказывает о своей семье. Он видел некоторых его родственников – они подходили поговорить с массой на петушиных боях и в городе. Братья массы Ли были настоящей белой швалью – таких презирали не только богатые плантаторы, но даже их собственные рабы. Джордж видел, что масса стесняется встречаться с ними. Он слышал, как они постоянно жалуются на трудные времена и просят денег. Он видел ненависть на их лицах, когда масса давал им пятьдесят центов или доллар – и прекрасно знал, что деньги эти сразу же будут истрачены на спиртное. Джордж вспомнил, как часто мисс Малица говорила, что, когда масса приглашает на обед кого-то из своей семьи, они съедают и выпивают втрое больше любых других гостей, а когда он не слышит, они поносят его как последнюю собаку.
– Любой из них мог сделать то же, что и я! – в сердцах воскликнул масса Ли. – Но они даже попытки не сделали, так что черт с ними!
Масса замолчал, но ненадолго.
– Как бы то ни было, у меня теперь все хорошо – большой дом, сотня бойцовских птиц, восемьдесят пять акров земли, и на половине я собираю урожай. У меня есть лошадь, мулы, коровы и кабаны. И у меня есть несколько ленивых ниггеров.