– Господи Боже, дорогая, похоже, тебе приходится делить мужа с петухами.
Матильда спокойно посмотрела на нее:
– Мне всегда говорили, что семейная жизнь такая, какой ее делают муж и жена. Уверена, что Джордж знает, какой должна быть наша.
Но, высказав единожды свое отношение к семейной жизни, в дальнейшем Матильда всегда с удовольствием говорила о своем колоритном муже – то со смехом, то совершенно серьезно.
– Он всегда был непоседой, как только начал ползать, – однажды сказала ей Киззи, зайдя в новую семейную хижину.
– Да, мэм, – ответила Матильда. – Я почувствовала это, когда он начал за мной ухаживать. Он ни о чем говорить не мог – только о петушиных боях и о своих поездках с массой. – Она немного помолчала, а потом, как всегда откровенно, добавила: – Но узнав, что ни один мужчина не прикоснется ко мне, пока мы не прыгнем через щетку, он чуть с ума не сошел! Однажды мне даже показалось, что я больше его не увижу. Не знаю, что с ним случилось, но как-то ночью он прибежал и заявил: «Послушай, давай поженимся!»
– Я так рада, что ему хватило на это ума! – улыбнулась Киззи. – Но теперь-то вы женаты, детка, и я могу откровенно сказать тебе, что у меня на уме. Я хочу внуков!
– В этом нет ничего плохого, мисс Киззи. Я тоже хочу детей, как у других женщин.
Через два месяца Матильда объявила, что ждет ребенка. Киззи была вне себя от радости. Думая, что ее сын скоро станет отцом, она постоянно вспоминала собственного паппи – чаще, чем в последние годы. Как-то вечером, когда Цыпленок Джордж снова был в отъезде, Киззи спросила:
– А он когда-нибудь говорил тебе о своем дедушке?
– Нет, – удивленно покачала головой Матильда.
– Не говорил?!
Видя разочарование свекрови, Матильда быстро добавила:
– У него, наверное, пока что времени не было, мамми Киззи.
Но Киззи решила, что лучше сделать все самой, потому что она помнила гораздо больше, чем ее сын. И она стала рассказывать Матильде о своей жизни у массы Уоллера, о том, как ее продали массе Ли. А больше всего она рассказывала о своем африканском паппи и о том, чему он ее учил.
– Тильда, я говорю тебе все это, чтобы ты поняла, как я мечтаю об этом ребенке в твоем животе. А больше всего я хочу, чтобы ты рассказала ему о его прадеде.
– Я понимаю, мамми Киззи, – кивнула Матильда.
Киззи рассказывала ей о своей жизни весь вечер, и этот разговор очень сблизил двух женщин.
Ребенок Цыпленка Джорджа и Матильды родился весной 1828 года. Повитухой была сестра Сара, а взволнованная Киззи ей помогала. Радость от появления внука поумерила ее злость на сына, который в очередной раз на целую неделю укатил куда-то с массой Ли. На следующий день к вечеру, когда молодая мать почувствовала себя лучше, все рабы собрались у ее хижины, чтобы отметить рождение второго ребенка на плантации Ли.
– Ну вот, теперь вы – бабушка Киззи! – сказала Матильда, устраиваясь в постели среди подушек и слабо улыбаясь гостям.
– Господи, да! Как здорово это звучит! – воскликнула Киззи, расплываясь в широкой улыбке.
– Ну я-то понимаю, что Киззи теперь стала старой! – лукаво подмигивая, сказал дядюшка Помпей.
– Вот еще! – фыркнула сестра Сара. – Здесь вообще нет старых женщин – и нам всем это прекрасно известно!
В конце концов мисс Малица скомандовала:
– Ну все, пора уходить! Им нужно отдохнуть!
И все ушли, кроме Киззи.
Матильда немного помолчала, а потом сказала:
– Мэм, я все время думала о том, что вы рассказали мне про вашего паппи. А я никогда своего не видела. Может быть, Джордж не будет против, если я дам ребенку имя моего паппи. Мамми говорила, что его звали Верджилом.
Когда Цыпленок Джордж вернулся, он всем сердцем одобрил выбор жены. Радость от рождения сына переполняла его. Сдвинув черный котелок на затылок, он осторожно взял младенца своими большими ладонями и стал подкидывать его в воздух, приговаривая:
– Мамми, помнишь, что я тебе говорил: мои дети узнают все, что ты рассказывала мне?
Лицо его сияло. Он даже устроил небольшую церемонию – уселся перед очагом с маленьким Верджилом на коленях и серьезно заговорил с ним:
– Послушай-ка, малыш! Я расскажу тебе про твоего прадеда. Он был африканцем и звали его Кунта Кинте. Гитару он называл «ко», а реку – «Камби Болонго». И все вокруг он называл по-африкански. Он пошел в лес, чтобы срубить дерево и сделать барабан для младшего брата, но на него набросились четверо мужчин и скрутили его. Большой корабль вез его по большой воде и привез в город Наплис. Он четыре раза пытался сбежать, потом попытался убить тех, кто его поймал, и они отрубили ему половину ступни! – Подняв младенца, Джордж повернулся к Киззи: – А потом он прыгал через щетку с кухаркой из большого дома по имени мисс Белл, и у них родилась хорошенькая маленькая девочка. Вот она, это твоя бабушка! Смотри, как она тебе улыбается!
Матильда сияла от счастья так же, как и Киззи. Глаза Киззи увлажнились от любви и гордости.
Поскольку муж ее постоянно был в разъездах, Матильда стала все больше времени проводить с бабушкой Киззи. Вскоре они объединили свои продукты и стали ужинать вместе. Матильда всегда произносила благодарственную молитву, а Киззи сидела, сложив руки и склонив голову. Потом Матильда кормила малыша, и он переходил в руки бабушки. Киззи с гордостью прижимала к груди маленького Верджила, укачивала его и что-то тихо ему напевала. Тикали большие часы, Матильда читала свою потрепанную Библию. Хотя это и не нарушало правил массы, Киззи все же не одобряла чтения. Но ведь это была Библия, поэтому она полагала, что особого вреда не будет. Обычно, когда ребенок засыпал, Киззи тоже начинала клевать носом и частенько бормотала что-то во сне. Подходя к свекрови, чтобы забрать у нее Верджила, Матильда порой слышала отдельные слова. Киззи всегда твердила одно и то же: «Мамми… Паппи… Не дайте им забрать меня!.. Семья моя… Никогда не увижу их в этом мире…» Глубоко тронутая Матильда шептала: «Теперь мы ваша семья, бабушка Киззи». Уложив Верджила в постель, она осторожно будила свекровь, которую полюбила всей душой, как собственную мать, и провожала ее в хижину. Вернувшись домой, Матильда часто утирала слезы.
По воскресеньям на молитвенные собрания Матильды поначалу приходили только три женщины, но потом сестра Сара сумела устыдить дядюшку Помпея, и он тоже присоединился к ним. Никто и не думал звать Цыпленка Джорджа: даже если он и приходил навестить семью, к обеду уже возвращался к своим петухам. Пятеро черных торжественно сидели на принесенных из хижин стульях под раскидистым каштаном. Матильда читала главу из Библии по своему выбору. Потом обводила собравшихся серьезными карими глазами и спрашивала, хочет ли кто-то прочесть молитву. Обычно никто не соглашался, и тогда она говорила:
– Что ж, тогда преклоним колени?
Все опускались на колени, и Матильда читала очень простую и трогательную молитву. А потом они пели духовные песни. Даже дядюшка Помпей со своим надтреснутым, хрипловатым баритоном присоединялся к пению: «Джошуа сражался в битве при Джерико! Джерико! Джерико!.. И стены рухнули!»[23] Потом все начинали обсуждать вопросы веры.
– Сегодня день Господа, – спокойно объясняла Матильда. – У всех нас есть душа, которая спасется на небесах. Мы всегда должны помнить, кто нас создал, помнить о Господе. А искупил наши грехи Иисус Христос. Иисус Христос учит нас быть смиренными и праведными, чтобы мы могли возродиться духом.
– Я люблю Господа Иисуса, как и все, – скромно свидетельствовала Киззи. – Но вы все понимаете, я мало что знаю о нем, хотя мамми крестила меня, когда я была совсем маленькой, – на большом молитвенном собрании.
– Мне так кажется, что нам было бы лучше, если бы мы узнали Господа еще детьми, – сказала сестра Сара, указывая на Верджила, сидевшего на коленях бабушки. – Потому что трудно приходить к религии в нашем возрасте.
Мисс Малица обратилась к дядюшке Помпею:
– Вот если бы ты узнал о религии раньше, ты мог бы стать проповедником. Ты даже похож на проповедника.
– Проповедник! – фыркнул дядюшка Помпей. – Как я могу быть проповедником, если даже читать не умею!
– Господь вложил бы нужные слова в твой рот, если бы призвал тебя на этот путь, – объяснила Матильда.
– Вот твоему мужу он когда-то и вложил! – засмеялась мисс Малица. – Когда-то он очень живо нам проповедовал. Он рассказывал тебе?
Все засмеялись, а Киззи сказала:
– Он мог бы стать проповедником! Он страшно любит красоваться и выступать!
– Он стал был странствующим проповедником – такие всегда собирают огромные толпы! – подхватила сестра Сара.
Все стали вспоминать проповедников, которых видели сами или о которых слышали. Потом дядюшка Помпей рассказал про свою очень религиозную мать – детские годы он провел рядом с ней, на плантации.
– Она была большой и толстой и могла перекричать любую женщину!
– Прямо как наша старая кухарка, сестра Бесси, – вздохнула мисс Малица. – Она работала на плантации, где я росла, и тоже любила покричать. У нее не было мужа. А потом она пришла на большое молитвенное собрание. Она так кричала, что впала в транс. А когда вышла, призналась, что разговаривала с Господом. Он сказал, что ее миссия на земле – спасти старого брата Тиммонса от адского пламени. Тиммонсу нужно прыгнуть через щетку с доброй христианкой, то есть с ней! Она так его запугала, что он на все согласился!
Немногие из тех, кто встречался с Цыпленком Джорджем в его поездках, могли бы предположить, что он прыгал через щетку – или прыгнет когда-нибудь. Но женщины с плантации были поражены тем, как важна для него оказалась семья и как хорошо относился он к жене и ребенку. С петушиных боев он всегда возвращался в своем котелке и шарфе, связанном Матильдой. И ему было не важно, идет ли дождь или сияет солнце, зима на дворе или лето. Он всегда привозил подарки. Когда он отдавал Матильде несколько долларов, у него почти ничего не оставалось – ведь подарки Джордж делал не только Матильде и своей мамми, но и мисс Малице, сестре Саре и дядюшке Помпею. И, конечно же, маленькому Верджилу. Возвращаясь, Джордж не меньше часа рассказывал обо всем, что увидел или услышал во время своих путешествий. И все рабы собирались вокруг него. Киззи всегда вспоминала, как