Поскольку во времена, когда разворачивались события, меня и в помине не было, большинство диалогов и событий – это романизированный сплав того, что было мне известно, и того, что я представлял себе на основании изученных материалов и документов».
В 1977 году Хейли получил медаль Спингарна Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения. Четыре тысячи деканов и руководителей факультетов колледжей и университетов США в ходе опроса, организованного журналом Scholastic Magazine, назвали Хейли самым выдающимся гражданином Америки среди литераторов. (Среди религиозных деятелей был выбран доктор Мартин Лютер Кинг-младший.) В феврале 1979 года канал АВС показал сериал «Корни: Новое поколение» (сценарий также был написан Хейли). К декабрю 1978 года было продано почти пять миллионов экземпляров его книги, и она была переведена на двадцать три языка.
Впоследствии Хейли написал историю города Хеннинга в Теннесси и биографию Фрэнка Уиллса, охранника отеля «Уотергейт», благодаря которому было раскрыто это громкое дело. Над телевизионным сериалом «Палмерстаун, США» (1980) Хейли работал вместе с продюсером Норманом Лиром. Основой сериала стали воспоминания писателя о детстве, проведенном в Хеннинге.
«Другое Рождество» (1988) – это короткая новелла, рассказывающая о рабе, которому удается сбежать. В результате сын белых хозяев приходит к выводу о порочности института рабства. В конце 80-х годов Хейли начал работать над вторым историческим романом о другой ветви своей семьи и о бабушке Куин, дочери черной рабыни и белого хозяина. «Куин» (1993) – это мощный эпический роман, в центре которого семья Саймона Александра Хейли.
В 1987 году Хейли покинул свой дом в Беверли-Хиллз, Калифорния, и перебрался в родной штат Теннесси. Хейли умер от сердечного приступа 10 февраля 1992 года в Шведском медицинском центре в Сиэтле, Вашингтон. Закончить роман «Куин» он так и не успел. По его просьбе роман был закончен Дэвидом Стивенсом и опубликован под названием «Куин Алекса Хейли». В 1993 году по книге был снят фильм.
Хейли посмертно был удостоен медали «За участие в корейской войне». Правительство Южной Кореи присудило ему эту награду спустя десять лет после его смерти. При жизни Хейли такой награды не существовало. Это награждение показывает, что его жизнь и наследие продолжают влиять на жизнь и работу людей во всем мире.
10 октября 1991 года Алекс Хейли выступил перед сотрудниками журнала Reader’s Digest и рассказал о работе над книгой «Корни» и о своем путешествии на грузовом корабле. Вот небольшая выдержка из записи этого выступления.
Алекс Хейли о работе над книгой «Корни»
Воспроизведено с разрешения Reader’s Digest
Я расскажу вам о том, как бывает, когда плывешь на корабле. Обычно я сажусь на грузовые корабли, лайнеры мне не подходят. Как можно работать, когда 800 человек веселятся и пляшут круглые сутки? Грузовые корабли редко берут пассажиров, а если и берут, то совсем немного, человек двенадцать… Да, не больше двенадцати… По закону, если на борту корабля более двенадцати человек, в сопровождении обязательно должен быть доктор. И люди, которые плывут подобным образом, обычно ведут себя очень тихо.
Но я сел на этот корабль, чтобы работать, и работа моя продолжалась с половины одиннадцатого вечера до рассвета. В это время мир принадлежит тебе. Большинство пассажиров спят. Иногда на всем корабле бодрствуют человека три. На мостике дежурит офицер и штурвальный, а еще парень, который каждый час отбивает склянки. И я. Больше всего мне нравится на корабле то, что все твои материалы, вся работа, совершенно все оказывается в одном помещении – вместе с тобой. Иногда все лежит на полке, и ты спишь, попирая собственную работу ногами. Это приятное ощущение – оказываешься словно в материнской утробе с тем, что пытаешься сделать. Со мной такое порой случается, когда я работаю над книгой. В такие моменты я представляю себе нечто особенное. Когда-нибудь буду вспоминать вас, мои слушатели. Буду вспоминать, как вы выглядели, все вместе. И это очень здорово. Думаю, мне хочется писать так, чтобы мои книги читали – и печатали. Такие вещи часто приходят в голову.
Эту дорогу проходишь сам. Когда заходишь достаточно далеко, начинаешь разговаривать со своими героями. Я много беседовал с Цыпленком Джорджем и Кунтой Кинте. И это было не в шутку, а всерьез. Я сидел дома, в одном белье, занимался своими делами – и разговаривал с ними. Это было совершенно естественно и нормально. Садишься за работу в половине одиннадцатого, и примерно в половине второго хочется сделать небольшой перерыв. Поднимаешься, выходишь на палубу. Кладешь руку на верхний поручень, ставишь ногу на нижний – и смотришь вверх. Это поразительное ощущение! Смотришь вверх, а над тобой проносятся небесные тела – такие, каких ты никогда не видел. Попробуйте посмотреть на планеты в открытом море. Вы сразу поймете, что никогда прежде не видели чистого воздуха – даже здесь, где по сравнению с Нью-Йорком воздух чист и прозрачен. Но нигде нет такого воздуха, как в море. На определенных широтах, у берегов Западной Африки и Южной Америки, ночью в полнолуние возникает удивительная иллюзия. Кажется, что, стоит немного потянуться, и ты коснешься этих звезд и планет. И ты паришь среди всего этого по Божьему промыслу. А потом стоишь и чувствуешь легкую вибрацию под ногами, и понимаешь, что это творение рук человеческих. Огромная дизельная турбина, на тридцать пять футов погруженная под воду, движет этот корабль по поверхности океана как небольшой остров. Ты стоишь на палубе и слышишь легкое шипение. Понимаешь, что оболочка корабля преодолевает сопротивление океана. И вот ты стоишь на корабле, сделанном человеческими руками, смотришь на творение Господа – и приближаешься к божеству настолько, насколько это вообще возможно в человеческой жизни.
Вот почему я так люблю океан. Когда оказываешься в океане, начинаешь мыслить по-другому. Мы все занимаемся своей работой. Мы действуем механически. Мы не думаем. Мы просто делаем то, что уже делали пятьсот раз, и отлично знаем, как делать. Но когда оказываешься в океане, обнаруживаешь, что твой разум начинает подниматься почти как на дрожжах. Чувствуешь, как он ворочается, обдумывая то и это, глядя на что-то под новым углом. Могу серьезно сказать вам, что постараюсь в следующем году так организовать свою работу, чтобы месяц проводить в море, а месяц на суше – и так целый год. И тогда я наверняка выполню все, что задумал. А потом смогу вернуться сюда и заниматься всем, чем положено публичному писателю.
Да, вы подумаете, что это глупо, но мне хотелось бы, чтобы меня клонировали. Мне бы хотелось, чтобы один «я» был прикован к пишущей машинке, компьютеру и всему такому. А другой был бы публичной фигурой – ходил бы всюду и рассказывал о писательском труде. А еще один был бы обычным человеком. Ну вот как-то так… Это правда. Большинство писателей привлекают к себе других творческих людей. Лично я встречаюсь со множеством творческих людей.
Две недели назад я разговаривал со своим добрым приятелем, Куинси Джонсом. Мы встретились в Нью-Йорке на похоронах Майлза Дэвиса. Мы говорили о том, как оказываешься в ловушке так называемого «успеха». Как только тебя настигает успех, становится трудно делать то, с помощью чего ты этого успеха добился. Куинси сказал, что припомнить не может, когда что-то сочинял. Он действительно не сочиняет больше – он же уже добился успеха. Майлз, упокой Господь его душу, играл на своей трубе до самого конца. Но многим, кто добился большого успеха, приходится очень трудно. Им тяжело работать так же хорошо, как прежде. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Лучше всего мне писалось, когда Reader’s Digest оказал мне поддержку, я смог поехать в Африку и Европу. Меня никто не знал. Я мог просто работать, и никто на меня не давил. Господи, я даже не знал, сколько времени займет у меня эта работа. Врал редакторам, называл какие-то сроки, говорил, когда закончу. Но я работал очень медленно. Медленно.
Позвольте мне сказать еще одно, прежде чем мы расстанемся. Я хотел поделиться с вами своими соображениями о сущности писательского труда.
Я девять лет собирал материалы, работал в перерывах между написанием статей для разных журналов. И когда я все собрал, то понял, что готов писать. Я не знал, куда пойти, не знал, что делать. Я знал только, что передо мной стоит монументальная задача. Я поднялся на корабль – на грузовой корабль «Вилладжер». И поплыл из Лонг-Бич, Калифорния, вокруг всей Южной Америки и назад в Лонг-Бич. Я плыл девяносто один день. За это время написал часть книги, которая посвящена юности Кунты Кинте – от его рождения до трагического порабощения. За это время я привык разговаривать со своим героем. Я узнал Кунту, узнал о нем все. Я знал, что он собирается делать, что он сделал. Я знал все. И поэтому просто разговаривал с ним. Я так привязался к нему, что знал, как нужно привести его на корабль работорговцев и перевезти через океан. Этому была посвящена вторая часть книги. Но я никак не мог заставить себя написать ее. Я жил в Сан-Франциско, написал около сорока страниц и все забросил. Любому писателю это знакомо. В жизни каждого из нас бывают такие периоды. Пишешь и понимаешь, что это не то, что ты хотел сказать. А когда пишешь хорошо, то вопрос стоит не о том, что хочешь сказать. Здесь главное – ощущение. Чувствуешь ли ты себя так, как хочешь чувствовать? Чувство формируется в нечто осязаемое, когда переписываешь что-то в четвертый раз.
Я дважды переписал свои сорок страниц – и все выбросил. А потом вдруг понял, что меня беспокоит. Я никак не мог почувствовать то, что почувствовать было необходимо. Я не мог писать о Кунте Кинте на корабле работорговцев, находясь в своей роскошной квартире. Мне нужно было приблизиться к своему герою. Я выкачал из журнала кучу денег, много раз врал, когда закончу работу, так что просить еще было невозможно. Я не знал, где взять денег. А мне нужно было поехать в Африку. Чтобы написать книгу, мне нужно было сесть на корабль, идущий из Африки во Флориду. Иначе просто невозможно.