Недаром эмир Кордобы, прослышав, куда направляется его извечный противник, не только велел на время прекратить все боевые действия на границе, но и прислал отряд конных лучников сражаться против общего врага. Так же поступил и его зять, повелитель Гранады, неизменно числивший Родерико смертельным врагом.
Пипин Геристальский, как и положено майордому, держался за плечом кесаря, наблюдая встречу двух вождей. Он не сомневался, что если не сам Дагоберт, то уж военный совет баронов именно его поставит командовать объединенной армией, — не битого же Родерико, и уж тем более не мальчишку, без году неделя вступившего на мужскую стезю. Он ждал, когда, обменявшись приветствиями с приземистым астурийцем, кесарь представит собравшемуся воинству своего майордома как нового предводителя. Но в тот миг, когда он собрался уже сделать шаг из-за спины Дагоберта, тот стянул с правой руки кожаную перчатку, украшенную самоцветной пряжкой, и, как водилось, протянул ее дуксу.
— Вверяю тебе мечи и копья войска моего! Принеси победу!
Родерико, сын Пелайо, безмолвно преклонил колено, принял знак воли кесаря, поцеловал выложенный каменьями на пряжке крест и, неспешно встав, ответил:
— Я верну ее с победой или умру в бою!
Глаза Пипина расширились, дыхание в горле перехватило. Он почувствовал, как от негодования пунцовеют щеки. Он готов был прямо сейчас выхватить меч и самолично броситься на негодного мальчишку и неотесанного мужлана, сжимавшего в руке заветную перчатку — знак высочайшего поручения.
«Нет, не сейчас». Он с трудом выдохнул, стараясь придать лицу если не радостное, то хотя бы любезное выражение. Словно вскользь майордом кинул взгляд туда, где среди прочего войска, приведенного дуксом Родерико, на берберийских скакунах гарцевали смуглолицые всадники. «Придет ночь, она унесет жизни, возможно, много жизней. Но это и к лучшему — в армии должен быть лишь один командующий, и никто не смеет дышать ему в спину! Гранадцы и кордобцы — это как раз то, что нужно. Всегда можно будет заявить, что они хотели прикончить своего извечного врага Родерико, а заодно и мальчишка попал им под горячую руку… Мустафа позаботится, чтобы в нужный час тот не ушел. Наивный мавр, он и впрямь полагает, что я оставлю ему жизнь и дам золота. Мертвый, он будет говорить моими устами, а вот живой… — Пипин с любезной улыбкой приветствовал дукса. — Пусть пока упивается властью в свой последний день. Утром не будет в живых ни его, ни «предателей-сарацин», пошедших на поводу у абарского прихвостня Элигия. Разве нагрудник с каменьями, подаренный им кесарю, — не прямой знак, кому на самом деле служит этот мерзкий выскочка?»
Несколько всадников сопровождали огромную толпу мужчин и женщин, словно и не охраняли их вовсе, а просто указывали путь. Люди шли спокойно, о чем-то переговариваясь и даже смеясь не слышным с высоты драконьего полета шуткам. Страж Предвечного Барьера заложил крутой вираж, больно ударивший по ушам его пассажиров, и спрятался в ближайшем облаке. Затем, резко сбросив скорость, стал парить, маскируясь в клочковатых белых облаках, стараясь отыскать на горе удобное место для посадки. Наконец подходящая площадка была выбрана, и дракон опустился на каменистое плато, кое-где поросшее редким ельником.
— Вон там храм, — приземляясь и вновь принимая человеческий облик, показал вождь альпийского клана. — Это к нему рабов гонят. Что-то очень много сегодня… Должно быть, неспроста.
— Вы что же, всегда за ними наблюдаете? — поинтересовался Карел, переводя дух.
— Не я, сын. Он сейчас там, над ущельем. Следит за передвижениями абаров. Но все, что видел он, видел и я, и юный Дагоберт.
— Вот как? Интересно, — богемец приставил ладонь козырьком к глазам и уставился на далекое святилище. — А вот те люди, которых везут в тачках, — это кто?
— Люди, — безучастно ответил дракон. — Их всегда приводят туда, потом приводят следующих. Те, кто может катить тачку, отвозят в урочище тех, кто уже не в силах двигаться. Через какое-то время и сами они отправляются тем же путем. Вон, левее, полное урочище тел. И всегда одно и то же — черные, будто обугленные ноги.
— Бр-р! — поморщился Фрейднур, не боящийся никого из живых, но опасавшийся неупокоенных мертвецов.
Дракон сделал вид, что не заметил этой гримасы.
— Их там что, жгут? — нахмурился северянин.
— Нет. Во всяком случае, дыма я никогда не видел, — воин в золотой броне покачал головой.
— Вы никогда не пробовали атаковать этот храм?
На надменно-суровом лице воителя мелькнула недобрая гримаса.
— Каждый из стражников имеет полный колчан стрел с наконечниками из шипов дерева тифу. Если такая вонзится в плоть, любую плоть, шип сразу выпустит десяток семян. — Дракон поморщился. — Лучше уж пасть в честном бою.
Да и то, что внутри святилища… — Он замолчал и отвернулся, словно стараясь восстановить облик некогда полных сил мужчин и женщин по белеющим в каменном провале костям.
Будто не замечая этого, Карел продолжал разглядывать место проведения операции. И чем дальше, тем меньше оно ему нравилось. Святилище напоминало древнюю пирамиду, но не такую красивую и гладкую, как в учебнике истории в главе про фараонов, а грубо сложенную, поднимающуюся тремя уступами огромных каменных глыб, точно выраставшую из угрюмого мшистого тела горы. Подпертая массивными колоннами арка входа неотличимо напоминала разверстую пасть. И люди, которые сейчас приближались к этой пасти, казались едой неведомого гранитного идола.
— Там много стражи? — поинтересовался богемец.
— Не очень. Человек пятьдесят.
Принц Нурсии поглядел на барона Фрейднура. Тот сидел, массируя уши и тряся головой, стараясь прогнать неприятные ощущения. Прорваться вдвоем через полсотни стражников — и при лучшем раскладе дело непростое. А здесь перед ним были абары — почти неуязвимые, да еще и вооруженные стрелами, которые могли превратить в колючий терновник любого противника. Ему вдруг стало не по себе, и впервые с начала полета задача показалась невыполнимой.
«Надо как-то попасть туда, желательно скрытно. Но как?! Все, — решил он, — даю зарок: если сейчас с этим святилищем не получится — к черту все, ухожу из Института!»
«Как же, как же, — проговорил в мозгу ехидный голос, напоминающий едкие речи инструктора. — Ежели сейчас не получится, ты уже никуда не уйдешь, потому шо ходить некому будет».
Эта мысль, точно звонкая оплеуха при истерике, вернула его к реальности.
— Так, пятьдесят стражников, — пробормотал он. — А что, если их сейчас отвлечь? Скажите, — Карел замялся, — уважаемый дракон, вы бы могли атаковать храм?
Глава клана уставился на него непонимающим взглядом.
— Я же только что объяснил…
— А вы не так, а так, чтоб по-другому. Так, чтоб ударить и сразу бежать, ну, в смысле, лететь.
— Драконы так не атакуют! — возмутился воитель в сияющей броне. — Мы никогда не бежим! Дракон скорее согласится погибнуть, чем обратится в бегство.
— Ну, пожалуйста, очень нужно! — Карел сложил руки перед грудью в умоляющем жесте. — Надо стражу увести от этой пирамиды.
— Я должен подумать. — Грозный Страж Барьера отвернулся, понимая, что это вовсе не досужая просьба.
— Прости великодушно, думать времени нет. Надо бегом туда, к урочищу, пока тачки назад не уехали.
Дракон метнул на герцога Нурсии испепеляющий взгляд, и счастье, что только взгляд.
— Ладно, полетели.
В первое мгновение мир показался Лису чуть более темным, точно сквозь антибликовые очки. Но через миг это ощущение исчезло. Зато появилось другое: чувство переполняющей силы. В этот миг ему не составило бы труда пуститься наперегонки с конем, свалить кулаком медведя или мчать, куда прикажет сердце, без отдыха, несколько суток кряду. Это ощущение привело его в неописуемый восторг. Он оглянулся на спутника. Теперь тот казался каким-то плюгавым, испуганным и вряд ли заслуживающим внимания. Но если его нужно было привести в лагерь — значит, так тому и быть. Он брезгливо скривил губы и толкнул пленника:
— Давай, пошел!
Тот затравленно оглянулся.
— Двигай ногами! Что стал?
Ему захотелось схватить пленника за шкирку и тащить его за собой волоком — так, пожалуй, будет куда быстрее. Человечек, странно озираясь, потрусил к ограде. Лис поправил лук и пошел за ним, удивленно разглядывая лежащих на земле сородичей. С чего бы это вдруг абарским воинам валяться этак среди дня, точно снулым жабам в первую оттепель? Но он чувствовал, что такова воля того, в чьей руке этот мир. А раз так, стоит ли задумываться, зачем нужны восход и закат.
— Давай-давай, не останавливайся!
Лис толкнул зверолова внутрь ограды и вдруг ощутил, как сила, переполнявшая мгновение назад, покидает его без следа. Колени подкосились, и он рухнул наземь, лицом в спину такого же едва дышащего собрата.
Сергей пришел в себя от сильного рывка за шиворот, так что ворот поддоспешника едва не пережал дыхание.
— Вставай, вставай, — скороговоркой тараторил охотник. — Я отыскал Нурта. Тяжелый, вдвоем тащить надо.
— Что со мной было? — промямлил Лис.
— На вот, — его собеседник протянул перерезанный шнурок с болтавшимся золотистым камнем.
— Накрыло меня? — опасливо спросил оперативник, стараясь припомнить, что произошло.
— Дурной стал, — коротко ответил зверолов. — Но очень быстрый.
— Дурной, но быстрый, — задумчиво проговорил Лис, активизируя связь. — Карел, ты там еще жив?
— Спасибо, господин инструктор, я к вам тоже хорошо отношусь, — послышалось в ответ.
— Вот шо за идиотская манера шутить в самый неподходящий момент? Кто тебя этому вообще научил?
— Вы, господин инструктор.
— Шо, правда? Ладно, по делу: как там у вас?
— Тут есть урочище, куда свозят людей из храма. Чаще мертвых, но сегодня много полуживых. Дракон считает, что в этом какой-то скрытый смысл.
— Ценное наблюдение. Хорошо бы понять, какой именно. В общем, даю тебе ориентировку. В абарском лагере вдруг, ни с того ни с сего, вся публика ухнула в отключку. Причем за изгородью все путем, а внутри кошары