К Мэнни подскочила женщина-репортер с микрофоном.
– Извините, мистер Пирл, – сказала она, – что означают буквы Л.К.Д.Д?
– Это политический лозунг, – ухмыльнулся Мэнни Пирл: – «Любого, Кроме Доктора Дона», – вот что они значат.
Девицы разразились криками.
– Любого, Кроме Доктора Дона! Любого, Кроме Доктора Дона! – скандировали они. К толпе подъехала машина без служебного номера, из нее вышел человек в штатском. Сержант отдал ему честь.
– Доброе утро, лейтенант, – сказал он. – Боюсь, мы в затруднительном положении.
– Эй, Харви, – крикнула одна из девиц лейтенанту. – Не видела вас с прошлой ночи! Как дела?
Лейтенант побагровел.
– Ол-райт, – сказал он. – Все пикетчики арестованы. Непристойное поведение.
Молодой юрист выступил снова:
– Лейтенант, на молодых леди пристойные бикини, принятые повсеместно в нашей стране для появления на публике.
– Но я-то не арестован, – воскликнул Мэнни Пирл. – По крайней мере, пока!
– Всем в автобус, – скомандовал лейтенант. – Сержант, ваша машина впереди, остальные за ней. Остановка у городской тюрьмы! Остальное обсудим в присутствии судьи!
Мики Кин просто катался от хохота, когда Мэнни и его девицы шумно погружались в автобус, а Дон Беверли Кэлхоун уводил свою паству обратно в церковь.
– Преосвященный Ральф! – кричал Кэлхоун. – Позовите моего юриста.
Глава 4
Уилл созвал всех на десять утра в понедельник.
– Ну вот, – сказал он, – мы в совершенно новой игре. Неделя на то, чтобы сориентироваться и найти новые подходы. – Он повернулся к отцу. – Пап, начнем с тебя. Как с финансами?
Билли Ли прокашлялся.
– У нас в банке немногим более ста десяти тысяч долларов; а если учесть неоплаченные счета, получится около семидесяти.
– И это все?
– Да, – сказал Билли. – Кстати, я помню, что требуется миллион долларов, чтобы пройти всеобщие выборы.
– Это моя вина, Уилл, – сказал Том Блэк. – Я настаивал на том, чтобы выложить почти все на телевещание за две недели до первичных выборов. Но Мака вдруг пригвоздили без нас, и конкурентом выступит не Уинслоу, с которым было бы проще сладить. Я попытался было отказаться от телепередач в последние два дня перед первичными выборами, но телестудии и слышать не хотели о возврате денег.
– Что ж, вы не могли предвидеть всего. Как и я. Никто не мог предвидеть.
– Есть и другие новости на финансовом фронте, – сказал Билли, – но они разного свойства.
– Начни, пожалуйста, с хороших.
– Лартон Питтс и его группа передали демократической партии полмиллиона.
– Новость хороша, – заметил Уилл. – Но получим ли мы это?
– Боюсь, что нет, – сказал Билли. – Исполнительный комитет демократов выделил мам сто тысяч долларов.
– Что?
– Они говорят, что им, мол, надо что-то еще финансировать. Это, конечно, чепуха.
– Не понимаю, – сказал Уилл. – Я одолевал их засидевшегося губернатора еще до того, как он сам себе навредил. Неужели они полагают, что я не смогу победить телевизионного проповедника?
Билли продолжил:
– Группа Лартона Питтса передала полмиллиона также и республиканской партии.
– Что же, они работают на обе стороны? – с недоверием спросил Уилл.
– Я еще не закончил, – сказал Билли. – Говорят, что республиканцы хотят передать Кэлхоуну эти полмиллиона целиком, поскольку, дескать, он начинает с пустого места.
– Проклятие, – вымолвил Уилл. В комнату вошел Мосс Малле, руководитель опросов общественного мнения.
– Извините, что я запоздал, Уилл, – сказал он. Слово взяла Китти Конрой.
– Я думаю, лучше свыкнуться с мыслью, что Кэлхоун сможет истратить больше денег, чем мы. Он в свое время сумел мобилизовать задень сотни тысяч долларов для своих телепередач. Между прочим, видел ли кто вчера его «прощальную проповедь?»
– Я пропустил, – сказал Уилл.
– И я тоже, – откликнулся Том.
– Она была похожа на тридцати минутную речь в политической кампании по свободному телевещанию, – сказала Китти. – Бог там был упомянут всего однажды, когда Кэлхоун заявил, что раздавит всех своих врагов. Думаю, он имел в виду вас.
– Думается, мне надо к этому привыкнуть, – улыбнулся Уилл.
– Привыкайте не только к этому, – сказала Китти, – но кое к чему еще.
– К чему же?
– Он сильно налегал на борьбу с гомосексуалами, не упоминая имен, но можно было вычислить их. Разглагольствовал насчет либералов, извращающих предназначение правительства, и как он лично собирается очищать нравственность в штате. Судя по его запалу, он ни перед чем не остановится.
– Ол-райт, Мосс, а что дали опросы на прошлой неделе?
– Что ж, – Мосс Малле разложил перед собой листы бумаги, – вот данные, полученные в четверг после стриптиза у церкви и до утренней проповеди Кэлхоуна в воскресенье.
– Боже, разве этот стриптиз не был изумителен? – сказал Том. – Я давно так не смеялся.
Уилл суеверно постучал по столу пальцем:
– Не дай Бог, нас еще увяжут с этим Мэнни Пирлом и его девчонками. Проверьте источники денежных взносов. Я не хочу получать от Мэнни ни цента. Это нанесет нам смертельный удар.
– Я рад, что вам понравился стриптиз, Том, – сказал Малле. – Но многим избирателям он не понравился, по крайней мере, несколько кадров, показанных в телевизионных новостях. Это уже сыграло свою роль. Во всяком случае, в пятницу телефонный опрос шестисот вероятных избирателей дал вот какую картину: Кэлхоун имеет сорок шесть процентов голосов, а вы, Уилл, – тридцать девять.
– Хотите сказать, что когда после первичных выборов было объявлено о выдвижении Кэлхоуна, мы сразу отстали от него на семь пунктов?
– Может быть, и всего на три пункта в зависимости от степени ошибки, – сказал Малле. – Но учтите, только пятнадцать процентов опрошенных не определили свое отношение. Это беспокоит меня. Если бы выборы состоялись в пятницу, вам для победы понадобилось бы восемьдесят процентов голосов из этой категории, а Кэлхоуну нужно было бы около трети. Всего.
– Ну, я не верю, – сказала Китти.
– Сожалею, – ответил Малле, – я просчитал все дважды. Мои люди интервьюировали некоторых избирателей, применив проверенную методику. Все подтверждается. – Он пожал плечами. – Полагаю, вы платите мне за правдивую информацию.
– Конечно же, Мосс, – сказал Уилл.
– А где мы котируемся хорошо, и где – хуже? – спросил Том.
Малле взглянул на цифры.
– Лучше всего в самой Атланте и в городах с населением более ста тысяч – Саванне, Огасте, Колумбусе... Хуже всего в маленьких городках и на периметре Атланты – в Мариетте, округе Кобб, Лоренсвилле и округе Гуннетт. Это похоже на кольцо республиканцев вокруг Атланты.
– Есть ли что-то обнадеживающее? – спросил Уилл.
– Ну, черные не любят Кэлхоуна и не доверяют ему, там вы получаете восемьдесят процентов. Затем, я думаю, вы получите голоса гомосексуалов. Ни один из них не станет голосовать за Кэлхоуна.
– Да-а, – протянул Том, – а если они еще нас поддержат финансово, Кэлхоун обрушится на нас, как кирпич с высоты.
Уилл со вздохом сообщил:
– Мои новости еще хуже. Сегодня утром я получил письмо от судьи Боггса. В его календаре возник перерыв; он наметил суд на утро понедельника в конце октября, то есть за восемь дней до выборов.
– Негодяй, – бросил Том. – Почему он идет на это?
– Откажитесь вести дело! – сказала Китти.
– В таком случае судья упрячет его в тюрьму за неуважение к суду, – сказал Билли. – И кампания будет проиграна наверняка. Уилл не сможет ее завершить. Думаю, судья работает на республиканцев и лгал Уиллу с момента, когда Уилл объявил о своем намерении баллотироваться.
Группа погрузилась в горестное молчание.
– О, я совсем забыла, – сказала, наконец, Китти довольно безразлично. – Утром мне звонил управляющий кампанией Кэлхоуна. Он предлагает нам теледебаты.
– Однократно? – спросил Уилл.
– Да, один раз.
– Спасибо и на том.
Глава 5
Пикеты появились незамедлительно. «БОГ РАЗРУШИЛ СОДОМ И ГОМОРРУ», «НЕ ПУСКАЙТЕ ГОМОСЕКСУАЛОВ В ПРАВИТЕЛЬСТВО»– кричали плакаты. Уилл проходил сквозь пикеты едва ли не каждый раз перед своими выступлениями по всему штату. Он отвечал на любые вопросы в любой аудитории, местные телестанции неизменно освещали его «городские встречи».
В Саванне после его выступления из первого ряда встала какая-то женщина и напористо заявила:
– Мистер Ли, не могу отделаться от впечатления, что вы в своей речи не были искренни насчет гомосексуализма. Может, вы бы лучше открыто признали свою связь с покойным Джеком Бахенаном, и скажите, были ли у вас другие гомосексуальные связи?
Уилл взглянул на камеру телевидения, там уже горел красный сигнал. Следовало перейти в контратаку.
– Мадам, – твердо произнес Уилл, – то, что вы сказали, основано на лжи, а я пришел в этот зал отвечать на честные вопросы, а не изобличать ложь.
– Отвечайте на вопрос! – закричал кто-то из конца зала. Уилл обратился к женщине в первом ряду, которая еще стояла.
– Может быть, назовете ваше имя, – сказал он.
– Маргарет Тсермонд. Я учительница в школе, и я училась в колледже вместе с Милли Бахенан, вдовой Джека Бахенана, и я заметила, что Милли не так уж вас защищала в этом деле.
– Милли Бахенан потрясена, охвачена горем, ей теперь приходится самой растить детей. Я не просил ее помощи. А вы повторяете злобную сплетню и почему-то этого не стыдитесь.
– Отвечайте же на вопрос! – повторил мужчина из задних рядов.
– Какой вопрос? – спросил Уилл. – Я не слышал вопроса ни от нее, ни от вас. Если у вас ко мне вопрос, задайте его!
– Вы гомосексуал? – прокричал мужчина.
– Нет, – ответил Уилл, – а вы сами?
– Нет, черт возьми!
– Что ж, я вижу, вам нравится отвечать на ложные обвинения не больше, чем мне, – сказал Уилл.
Кто-то в зале рассмеялся, некоторые стали даже аплодировать.
– А теперь, когда прояснилась сексуальная ориентация – моя и ваша – не перейти ли нам к действительным проблемам нынешней встречи?