– Спасибо, радость моя. В основном, я импровизировал... Но есть еще нечто, что я обязан тебе рассказать. Время и место неподходящее, но, видишь ли, выбора нет. Я должен повиниться, и я боюсь.
– Ол-райт, – вздохнула она, – сними с себя ношу.
– Я нарушил обет целомудрия, понимаешь ли, – неуклюже выговорил он. – Не то, что ты.
Глаза Кейт повлажнели.
– Черт бы тебя побрал, – медленно и с хрипотцой сказала она. – Кто это на тебя польстился? И зачем тебе исповедоваться, если это было случайно... Лучше бы я не знала. Теперь уж выкладывай. Проглочу, может быть.
– Ну вот, – сказал он. – Поэтому я тебя и просил не читать газет в пути из Атланты.
– Боже мой!
– Ну, понимаешь ли, девица была свидетельницей в процессе, это бывшая подружка моего клиента. – Он поднял руку. – Чарлена Джойнер, о ней писали, да и на телеэкране ты могла ее видеть.
– Как же! – вспомнила Кейт. – Секс-бомба! Не только я обратила внимание на эту сучку.
– Короче, она застала меня на ферме врасплох. Единственный раз...
– Можешь дальнейшее не рассказывать.
– Нет, рука Господа настигла меня. Мой клиент подал вчера апелляцию. На том основании, что его интересы, якобы, не были должным образом представлены защитой: адвокат домогался его подружки и в связи с этим был заинтересован в том, чтобы его осудили.
– Забавно, – сказала она. – Из этой истории можно сделать роман.
– Пожалуйста, нет, – взмолился он. – Я достаточно наказан.
– Итак, весь мир теперь знает о твоем приключении в стоге сена. Как, говоришь, ее звать?
– Чарлена. Да, весь мир это знает, по крайней мере, вся Джорджия. Чарлена вчера вечером в шестичасовых новостях всем все объяснила.
Кейт помрачнела.
– Боже, как это скажется на голосовании? – спросила она.
– Мои специалисты думают, – сказал Уилл с вымученной улыбкой, – что это очень даже мне кстати. Многие избиратели считали меня, с подачи Мака, затем и Кэлхоуна, скрытым гомосексуалом. И лишь потому были против.
– А теперь ты повеса, верно? О, бабник...
– Для некоторых – да.
– Но как же ты управился с репортерами?
– Провел поздним вечером пресс-конференцию и рассказал все, как есть. В конце концов моя сексуальная жизнь никого не касается; да и она не замужем и давно совершеннолетняя.
– Будучи пойман с поличным, говори правду. Мне это нравится.
– Сможешь ли ты простить? Она взяла его лицо в руки.
– Бог простит, парень. Он любит покаявшихся. Уилл поцеловал ее руки, и они вышли в холл.
– Кейт, это Том Блэк и Китти Конрой, которые провели всю работу в кампании. Том и Китти, вот – Кетрин Рул, она же Кейт.
Том посмотрел на Кейт, на Уилла.
– Ну, докладывайте, ребята, если есть у вас что-то, – сказал он с нажимом.
– Ну да-а, – сказал Уилл. – Мы с Кейт собираемся на следующей неделе пожениться.
– И вы мне об этом говорите теперь! – сказал Том.
– Да-а, – вставила Китти. – Две недели назад эти несколько слов обеспечили бы вам успех всей кампании.
Двумя этажами ниже Гаролд Перкерсон дал проститутке двести долларов и отпустил ее с миром. В бельэтаже служащие отеля двигали мебель и ставили телевизоры. Перкерсон включил свой телевизор и начал смотреть очередной детектив. Ему было скучно и одиноко.
Мики Кин подъехал к отелю «Омни» и, выбравшись из машины, смог вполне оценить обстановку. Все было устроено, как для охраны президента. Никакому Перкерсону проникнуть в отель не светило. Мики потолковал с копами у лифтов. Вот дьявол, подумал он. Все-таки не мешает погулять вокруг отеля. Чем черт не шутит.
Уиллингхэм взял телефонную трубку и выслушал осведомителя.
– Возникла проблема, – сказал тот. – Знаете отставного копа, попавшего в автомобильную аварию? Он когда-то был в поле нашего зрения.
– Ну, он, вроде бы, в коме.
– Нет. Вышел из госпиталя и расхаживает на костылях.
Уиллингхэм так и сел.
– Кома была прикрытием, – тягуче продолжил осведомитель из полиции. – Он следил два-три дня за вами, а после за Перкерсоном. Это он переслал в газеты фотографию Перкерсона.
– Благодарю, – сказал Уиллингхэм, пытаясь сохранить твердость в голосе.
– Копам известно, что Перкерсон устроил аварию самолета. Они ожидают нового покушения на Ли. Отель набит копами, ваш человек не пройдет. А если он уже там и попадется на деле, вас арестуют наверняка.
Уиллингхэм опустил трубку. Через несколько минут он вновь ее поднял.
– Отель «Омни»? Пожалуйста, мистера Говарда Джеймса.
– Соединяю.
– Да? – сказал Перкерсон.
– Гарри?
– Да, сэр.
– Как дела?
– Да, сэр. Все в норме, как сказано.
– В какой вы комнате?
– Номер пятьсот восемнадцать. Не беспокойтесь, сэр. Я все помню.
– Спасибо, Гарри. Удачи!
Стало быть, этот паршивый маленький коп не только жив, но и слишком многое знает. А Перкерсона – не отзовешь. С него уже сорван предохранитель.
Уиллингхэм вскрыл тайник и выбрал оттуда автоматический пистолет 25-го калибра с глушителем.
Было уже 5.40. и Мики Кин здорово утомился. Он развалился на большом диване в вестибюле отеля «Омни». Кто-то тихонько уселся рядом, и Кин покосился.
– Привет, Мики, – сказала девушка, поправляя прическу.
– Привет, Маджи, давно не видались. Как жизнь?
– Да ничего, точнее – неплохо. У последнего клиента нас было трое, представь. Здоровенный бык. И не жмот. Кин машинально показал ей фотографию.
– Случайно, не этот?
– Ха. Только он без усов и в роговых очках. Честно сказать, он не понравился мне. Плохой человек?..
– Да-а, плохой. – Кин поднял глаза.
В зал шел кандидат в сенаторы Уилл Ли в окружении крепких ребят: на всех расстегнутые плащи. Должно быть, подумал Кин, у них и значки одинаковые. Они зыркали глазами по сторонам.
Без десяти шесть. Ли появится в бельэтаже ровно в шесть. Какого черта, подумал Кин, я тут сижу и балдею. С некоторым трудом он встал, держа свой костыль под мышкой. И тут его будто ожгло.
Через толпу в вестибюле, не глядя ни на кого, стремительно шел полковник Уиллингхэм.
Перкерсон уселся у своего треножника и расстегнул портфель. Стрелять будет очень удобно, подумал он, удобнее, чем по клинике абортов. А вот уйти отсюда – сложнее и, может быть, совершенно немыслимо. Но он свое сделает, и его никто не возьмет просто так. Он прикрепил ствол винтовки к прикладу и привинтил прицельное устройство.
Кин прыгал быстро, как только мог. Уиллингхэм направлялся к лифтам и свернул за угол. Кин ринулся следом, уже не заботясь об осторожности. Уиллингхэм вошел в лифт, не оглядываясь.
– Мне наверх, пожалуйста! – закричал Кин издали. – Мне наверх!
Уиллингхэм, посматривая на свои часы, придержал для него двери.
– Который этаж? – спросил Уиллингхэм, уставясь на его костыль, и сам нажал кнопку пятого.
– Шестой, – ответил Кин, потирая бровь, – большое спасибо.
В лифте были еще двое, едущие выше. Все молчали. На щеках полковника дергались желваки. Уиллингхэм быстро вышел на пятом этаже, предупредительно на пороге лифта нажав кнопку хода, и двери за ним сейчас же сомкнулись. Таким образом он отправил Кина выше.
Впрочем, Кин вылетел на шестом через секунду. На его часах было без четырех минут шесть.
Лестница была узкая и крутая. Хватаясь за металлические перила, Кин с костылем в другой руке запрыгнул через ступеньку. В самом низу оступился и съехал на боку, оберегая загипсованную ногу. Постанывая от боли, поднялся, допрыгал до двери. Она была заперта. И открывалась только из коридора.
– Откройте! – закричал Кин. – Катастрофа! Он мог бы кричать до вечера, услышать его было некому.
Тогда Кин упал на колени и, выдернув из кармана отмычки, принялся открывать несложный замок.
Перкерсон приладил винтовку, одним движением вложил обойму.
Уилл Ли поднимался на эскалаторе в бельэтаж, и вскоре он уже был в прицеле. Его заслоняли спутники, но
Перкерсон вел его голову в перекрестии. Он расслабился и уже тронул спусковой крючок, когда в дверь трижды отчетливо стукнули. Перкерсон выхватил пистолет.
– Гарри, это я, Уиллингхэм!
«Что за черт?» – подумал Перкерсон.
– Повторите-ка! – прокричал он.
– Полковник Уиллингхэм, ну! Живо впустите меня!
Перкерсон взглянул в зал. Ли шел к платформе в конец бельэтажа, на ходу пожимая руки людей. Теперь надо ждать, когда он один окажется на возвышении.
Перкерсон встал и открыл дверь.
– Я хочу посмотреть, как вы сработаете, – сказал полковник сквозь зубы.
– Ол-райт, сэр, – ответил Перкерсон. – Но вы – не ко времени. Нехорошо вам здесь быть. А то ведь вы не уйдете.
Он снова глянул в. прицел и вдруг услышал щелчок позади. Не оглядываясь и выхватив пистолет, он бросился на пол так, что оказался лицом к Старейшине.
Они выстрелили одновременно. Потом Перкерсон выстрелил снова. Он ни о чем не успел подумать, увидев направленный на него пистолет полковника. Если бы он в таких случаях думал, ему давно бы не жить на свете.
Кин распахнул дверь и рванулся в коридор, оставив костыль. Где номер 518, в котором Перкерсон принимал проституток? Кин поскакал, опираясь на гипсовый каблучок, мимо служебной комнаты. Оттуда на шум вышла горничная. Номер 518 Кин обнаружил одновременно с хлопком пистолетного выстрела. В двери 518-го появилась довольно крупная дырка, и в коридор из нее посыпались осколки и пыль. Кин вжался в стену с пистолетом в одной руке и полицейским значком в другой.
– Запасной ключ! – рявкнул он горничной. – Полиция! Быстро!
Уиллингхэм сидел, прислонившись спиной к двери с кровавой пробоиной во лбу точно над бровью. Глаза его стекленели, по двери стекала кровь. Первая пуля Перкерсона прошла, впрочем, мимо цели, проделав в дверях неаккуратную дырку. А полковник угодил-таки ему прямо в живот. Живот сводило, дышать было трудно, под пальцами расплывалось пятно. Но Перкерсон другой рукой держал пистолет. Хватаясь за стул, он поднялся и пошел, набычась, к винтовке. Там он упал на колени и, стиснув зубы, вновь изготовился для стрельбы.