Поезд отправился ночью, стуча колёсами, а за окном, стоило только отъехать от Бердичева, царила непроглядная тьма. Корнилов не спал. Ему было не до сна, не только потому что немец рвался к Риге, но и потому что генерал знал наверняка. Керенский уже строит планы, как снять его с должности, на которую только что назначил.
Глава 14В поезде
За окном проносились зелёные пейзажи Полесья, поезд нёсся к Ставке без остановок и передышек, оставляя за собой только высокий столб пыли, выгоревшей на летнем солнцепёке.
Корнилову теперь тоже нужно было спешить. Промедление означало для него отставку, короткую агонию, возможно, с попыткой мятежа, и смерть. Сначала смерть как политика, а потом и реальная, от пули или бомбы на каком-нибудь из фронтов Гражданской войны.
Но отставка могла грозить и в том случае, если он привлечёт слишком много внимания к своей персоне резкими и решительными действиями. Керенский, кокаинист и параноик, мог выкинуть любой фортель, обладая властью, которую не мог потянуть, и танцуя на углях между Петросоветом и Временным правительством. Стремясь угодить и нашим, и вашим, «гений русской свободы», как его величали газеты ещё в марте, метался от одних к другим, и успел наломать немало дров своими сумбурными и половинчатыми решениями.
Так что Корнилову при всём этом следовало быть осторожным. На краю сознания назойливой мухой вертелась мысль организовать убийство ещё и Керенского, но это был не выход. Керенский пока что был популярен в народе, и существовал риск, что убийство сделает из него мученика. А если причастность Корнилова и армии к этому убийству просочится куда-то, то это будет мгновенная смерть. Лучше будет облить его грязью с головы до ног, уничтожить его политическую карьеру, а значит, Л. Железному, известному любителю рыться в грязном белье политиков, снова пора выйти на сцену.
Корнилов снова взялся за печатную машинку, вспоминая все самые жёлтые и грязные слухи и исторические анекдоты.
Керенский — герой революции или проходимец у власти?
Александр Фёдорович Керенский. Калиф на час, ловко пользующийся любовью толпы, переехал в Зимний дворец, где теперь почивает на простынях вчерашней императрицы Александры Фёдоровны и покуривает царские папиросы, пока простой солдат, завшивленный и грязный, вынужден сидеть в сыром окопе, ожидая, когда Керенский вновь пошлёт его в наступление по указке английского посольства. Горлопан и демагог, адвокат, привычный к тому, чтобы защищать любые тезисы, которые ему выгодны, умело манипулирует толпой на митингах, театральными жестами и риторическими приёмами вызывая к себе доверие, но взгляните, способен ли он управлять государством?
Кокаинист, законченный наркоман, мозги которого сгорели под воздействием белого порошка, принимает решения, непонятные даже ему самому в те редкие моменты, когда сознание проясняется от наркотического угара, и Керенский мечется от одних решений к абсолютно противоположным, удивляя и своих немногочисленных союзников, и своих врагов.
Масон, секретарь Верховного совета ложи Великого Востока народов России, он стал участником этого тайного общества ещё до Революции, общества, в котором враги России строят свои коварные планы по разрушению нашей Отчизны. Не удивлюсь, если в этой масонской ложе они пьют кровь христианских младенцев! Глядя на политику Керенского, нетрудно такое представить!
Керенский с упорством барана собирает министерские портфели, сосредотачивая власть в своих трясущихся от кокаиновой ломки руках. Власть, которой он даже не может распорядиться! Кажется, в нашей стране кто-то возомнил себя Наполеоном Бонапартом, вот только если Первый консул Франции был исключительно сильной личностью, боевым генералом, привыкшим командовать и управлять, то Керенский — всего лишь проныра-адвокат, привыкший извиваться ужом и плести интриги! Керенский боится опасности и сбежит с поля боя, переодевшись женщиной, стоит только пушкам громыхнуть где-то за горизонтом!
Никто не может предугадать следующий шаг Керенского, какой фортель выкинет его затуманенный кокаином разум, и чей министерский портфель он заберёт следующим. А может быть, и не только министерский. Керенский, всю свою жизнь презиравший армию и «солдатчину», надел фуражку и военный френч, становясь похожим на шофёра, ради того, чтобы обрести авторитет в воюющей армии. А может быть, и ради того, чтобы поиграть в солдатики самому, посылая в мясорубку Июньского наступления солдат, которые могли бы оборонять родную землю и Революцию. И к чему привело это наступление?
Думайте.
Корнилов извлёк лист из печатной машинки, снова пробежался глазами по строчкам, хищно прищуривая раскосые глаза. Некоторые обороты и эпитеты казались до боли знакомыми. Жаль, конечно, что историю с переодеванием в сестру милосердия и бегство из Зимнего сюда толком не приплести, потому что она ещё не случилась. Она, конечно, не случалась и в реальности, но подобные мифы чрезвычайно живучи, и советские пропагандисты этим слухом окончательно уничтожили политическую карьеру Керенского.
Вот с этой статейкой нужно быть осторожным, её герой будет рыть достаточно глубоко в поисках автора, бросит все силы на то, чтобы отыскать клеветника.
Ещё один минус — так это то, что пустить по ноздре понюшку кокаина позволяли себе вообще все, от простого матроса до почтенного министра, употребление никак не порицалось. Сухой закон, введённый царём с началом войны, абсолютно глупый и бесполезный, привёл к разгулу наркомании и сокращениям доходов казны. Зато в Петрограде матросы и рабочие спокойно пили «балтийский чай» из чудовищной смеси денатурата и кокаина, а потом шли громить лавки и полицейские участки. Корнилову вспомнилась ещё одна попытка ввести сухой закон, тоже окончившаяся разрушением государства, и он нахмурился. Один раз может быть случайностью, но два это уже закономерность.
Ещё и немецкие агенты, зовущие иванов брататься, обязательно брали с собой колбасу и шнапс, и русские солдаты охотно шли на дармовую выпивку. Вот только шнапс немцы брали не по широте душевной, а по директиве штаба, ещё и спрашивали у наивных русских: «Скажи, Иван, не скинули вы ещё ваше Временное правительство?». Совпадение? Не думаю, как сказал бы один из пропагандистов.
А обвинения в кокаиновой зависимости сейчас немногим серьёзнее обвинения в чрезмерном курении табака. Некоторые врачи, конечно, били тревогу, но так или иначе, кокаин можно было отыскать в любой пудренице. Корнилов твёрдо намеревался это изменить.
Даже в штабе фронта Корнилов несколько раз замечал бледных и возбуждённых офицеров, шмыгающих носом. И это в глухой провинции, далеко от любых каналов сбыта. Что тогда говорить о столице, наводнённой теперь контрабандой? Ситуация требовала хоть какого-то выхода, и генерал решил тут же издать приказ о запрете употребления кокаина в войсках и на флоте. Мёртвому припарка, разумеется, как нюхали, так и будут нюхать, но этим приказом Корнилов надеялся хоть как-то снизить масштабы бедствия. Весь порошок, найденный в войсках, должен быть уничтожен на месте.
Вместо него лучше было бы ввести фронтовые сто грамм, но в текущей ситуации это невозможно. Сухой закон пока ещё действует. Придётся как-то импровизировать.
И если в армии ещё хоть как-то можно было наладить дисциплину с помощью ударных частей, военно-полевых судов и прочих жёстких мер, то флот оставался анархистской вольницей, а офицеры на кораблях жили фактически как пленники, которых в любой момент по решению митинга могут застрелить. Особенно Балтийский флот и крепость Кронштадт, абсолютно неуправляемые, существовали как-то вообще параллельно всему происходящему и не подчиняясь ни Петросовету, ни правительству, ни Главнокомандующему.
На флоте всегда восстания вспыхивали первыми, не только в России, но и во многих других странах. А наш флот, бездействовавший всё последнее время, разложился гораздо раньше армии, и теперь представлял куда большую угрозу не для немца, а для своих же сограждан, и матросы-балтийцы скорее держали вооружённый нейтралитет с правительством, даже и не думая подчиняться. С этим тоже нужно было что-то делать, но до прибытия в Петроград сделать с ними ничего не получится. С Кронштадтом придётся разговаривать силой оружия, почуявшие свою безнаказанность накокаиненные моряки просто так не уступят.
Всё это, как водится, нужно было решать как можно скорее, и Корнилов устало вздохнул, перечитывая получившийся приказ. Проблему флота придётся отложить на попозже. Ещё один матросский бунт ему совсем ни к чему.
Глава 15Могилев
Поезд приближался к Могилёву, за окном мелькали деревушки и станционные здания. Генерал переоделся в парадный мундир, текинцы, которым он приказал сопровождать его на вокзале, спешно приводили себя в порядок. Все излучали радость и нетерпение, всем хотелось поскорее прибыть в Ставку, один только Хан мрачно ходил по вагону, проверяя снаряжение своих подчинённых.
Под звуки оркестра поезд мягко остановился, на площадке вагона под восторженные крики тысячной толпы показался генерал Корнилов. Экзальтированные барышни падали в обморок, вагон забрасывали цветами, горожане кричали «ура» и аплодировали, заглушая даже звуки военного марша. Приём самый что ни на есть тёплый.
Генерал поднял руку в знак приветствия.
— Да здравствует народный герой! Да здравствует Верховный главнокомандующий генерал Корнилов! — кричали из толпы.
Надежды и чаяния народа теперь связывали с ним, все ждали, что новый Верховный теперь наведёт порядок железной рукой.
Корнилов принял рапорт от почётного караула Георгиевского полка, взглянул на строй георгиевских кавалеров, проходящих по перрону маршем, и отправился к автомобилю, тоже усыпанному цветами.
— Цветы убрать, — распорядился Корнилов. — Я не актриса театра, а боевой генерал.