— Лавр Георгиевич, прошу воздержаться от оглашения секретных сведений, — шёпотом произнёс Керенский.
Верховный кивнул и продолжил доклад в общих чертах, опуская детали. Значит, не только он видит в составе правительства шпионов, и это не пустая угроза. С другой стороны, никаких по-настоящему секретных сведений в докладе не было, германская разведка прекрасно знала и численность, и оснащённость русских дивизий. Корни она пустила глубоко, и в штабах, и на фронте, и в тылу. Однако впечатление всё равно оставалось глубоко неприятное.
Окончив доклад, генерал ответил на несколько вопросов по состоянию армии, дальнейшим планам и прогнозам. Особенно любопытным оказался министр иностранных дел Терещенко. Верховный ответил в самых туманных формулировках. Терещенко уже несколько раз мелькал в Ставке, зачастую в компании французского атташе, и Корнилов ничуть не сомневался, что этот кадр открыто работает на Париж. Но пока он выступал за войну до победного конца, его можно было использовать.
— Благодарю, Лавр Георгиевич, — произнёс Керенский, подводя итог совещания.
Корнилов сдержанно кивнул, борясь с желанием достать револьвер и вышибить этому наркоману с землистым квадратным лицом его напудренные кокаином мозги. Он глядел в эти зажравшиеся румяные морды и видел перед собой перепаханные снарядами поля сражений, многокилометровые заграждения из колючей проволоки, ползущие в утреннем тумане удушливые газы. Видел необстрелянного солдата, выдернутого со школьной скамьи, с винтовкой, горстью патронов и немецкой листовкой в кармане. Видел, как тёмная, необразованная масса поднимает на штыки сначала своих командиров, а потом выливается на улицы российских городов, неся с собой революционный хаос, анархию и беззаконие, как брат поднимается на брата. Из-за того, что эти вот лоснящиеся хари никак не могут поделить власть, занимаясь аппаратными интригами, вылизыванием английских задниц и вывозом имущества за границу.
Совещание закончилось, все начали подниматься со своих мест, и Корнилов тоже. Очень хотелось вымыть руки. Ещё больше хотелось устроить чистки, причём не такие, что снятые со своих постов министры смогут спокойно доживать свой век в эмиграции и пописывать мемуары, выгораживая себя для потомков и историков. Чистки тотальные, масштабные, с самого верха и до самого низа, чтобы надолго отбить охоту воровать у тех, кто займёт эти посты следующими. Искоренить воровство не удастся, это всё равно что бороться со стихией, но урезать аппетиты кое-кому всё же не помешает. Объёмы распилов поражали воображение даже того, кто прошёл через девяностые, приватизацию и семибанкирщину.
Генерал вышел из Зимнего, сел в автомобиль. Вечерело. В окнах зажигались огни керосиновых ламп, редкие прохожие жались к стенам домов. На вокзале его ждал поезд обратно, оставаться в Петрограде дольше необходимого было опасно. В докладе Корнилов не врал и не преувеличивал, ситуация на фронте и правда была критическая, немец изо всех сил старался прорваться к Риге и далее.
На месте Людендорфа он поступил бы точно так же. Прорвать самый распропагандированный фронт, выйти к столице, одновременно устроив высадку морского десанта, и одним решительным ударом вывести Россию из войны, чтобы потом бросить освободившиеся дивизии на Париж. Да, в таком случае Германию ждал бы сокрушительный успех, и неизвестно, как повернулась бы история.
Впрочем, Германию и в реальной истории свалило не военное поражение, а внутренний враг. Истощение, голод… И матросский бунт, как итог, который и добил Германскую империю. Революция. И если одна революция это случайность, то две это уже закономерность. А генерал Корнилов хорошо знал, кто из нынешних «союзников» больше всего на свете любит пожинать плоды революций, цветных, бархатных, социалистических и всех остальных. Излюбленная тактика заокеанских партнёров.
Отличная возможность пограбить бывших друзей или врагов, прикрываясь громкими лозунгами, свести счёты с недругами, разрушить промышленность и надолго вывести государство из большой игры. Заодно захватывая для себя ещё один рынок сбыта.
Верховный прибыл на вокзал, вместе с адъютантами вышел из машины, поздоровался с несущими службу туркменами. Пожалуй, из Зимнего стоило позвонить и приказать готовить поезд к отправке.
Он выслушал доклад коменданта о том, что происшествий не случилось, прошёл в свой вагон, стянул сапоги, расстегнул пуговицы на мундире. Настроение у Верховного, мягко говоря, было не очень. Перед глазами до сих пор стояли сытые рожи министров, глядящие на него поверх тонких очков и пенсне, черкающие каракули в бумагах, коротающие время на скучном и неинтересном для них докладе.
Поезд тронулся только ночью, и чем дальше он уносил Верховного прочь от столицы, тем сильнее он убеждался в необходимости решительных действий. Всю систему нужно было менять.
Глава 20В поезде
Поезд мчался через летнюю ночь, не останавливаясь ни на одной станции, а Верховный мучительно вспоминал предстоящие события. Он безусловно читал о них когда-то давно, пусть и не в самом подробном изложении. Август 1917 года, скоро будет месяц, как он переместился сюда, а история всё так же идёт по своей колее, за исключением каких-то мелких и незначительных событий.
Ему вдруг вспомнилось, как ещё в прошлой жизни он с рабочим визитом посещал Казанский пороховой завод. Грандиозный пожар, о котором ему рассказывали тогда, случился как раз летом 1917 года, а если местные газеты ещё ничего подобного не писали, то значит, он ещё не случился. Корнилов подскочил, зажёг лампу, в одном исподнем уселся за стол и принялся строчить приказ начальнику казанского гарнизона. Охрана военных заводов назначалась из солдат, а значит, как Верховный Главнокомандующий, он мог им приказывать.
Согласно, мол, донесениям разведки, в Казани готовится вражеская диверсия, приказываю усилить противопожарную охрану на заводе и железной дороге. Далеко не факт, что это поможет, какой-нибудь нерадивый часовой и сам может бросить окурок в сухую траву, даже и не думая о том, что может спалить завод и половину города вместе с ним. Но если эту катастрофу предотвратить, история тоже может пойти совсем иначе.
Никакой диверсии на самом деле и не было, только преступная халатность. Но иногда она даже хуже любой диверсии.
Корнилов попытался вспомнить другие крупные катастрофы этого времени. На ум приходили только взрыв порта в Архангельске и взрыв на флагмане Черноморского флота, но они уже произошли. Взрыв в порту Галифакса, кажется, ещё нет, но на него генералу было абсолютно плевать, пусть бахает, и лучше даже не в Галифаксе, а в устье Темзы или в Кильском канале.
Вообще, можно было бы даже попытаться организовать что-то подобное своими силами, но пока для этого не было ни сил, ни времени. Для подобных операций нужны разведка и флот, а сейчас фактически разрушены были и то, и другое, особенно флот, фактически не подчиняющийся никому.
На данный момент всё внимание генерала было сосредоточено на возможном прорыве фронта и на политических манёврах, ни на что другое банально не оставалось времени, хотя идей была целая куча, как для технического, так и для социального прогресса. Сначала надо спасти Россию, всё остальное потом. И промежуточный патрон, и танки, и транзисторы с пенициллином. Пока же придётся обходиться тем, что есть.
Корнилову не спалось. Даже при том, что он спал по три-четыре часа в сутки, урывками, иногда прямо на рабочем месте. Он попросил чаю покрепче и снова принялся за работу в тусклом свете керосинки.
Всё склоняло его к вооружённому выступлению, это казалось единственным надёжным средством, но и при этом самым опасным. Если он будет тем, кто начнёт вооружённое восстание, против него объединятся все. А настоящего восстания можно было и не дождаться. Керенский снимет его с должности за любой промах, и всё рухнет в один миг. Пока что его удерживала ситуация на фронте, но как только она стабилизируется, Верховного тотчас же сменит какой-нибудь более удобный генерал. Или сам Керенский назначит себя Верховным Главнокомандующим. Мавр сделал своё дело, мавр может уходить.
Вот только уходить Корнилов не собирался. Скорее наоборот. Верховный достал из сейфа набросок политической программы Народно-республиканской партии, в очередной раз пробежал глазами по строчкам.
Программа Народно-республиканской партии России является временной программой. После окончания войны и созыва Учредительного собрания программа будет дополнена, до тех пор партийные руководители клянутся любой ценой обеспечить её реализацию.
1) Мы требуем всеобщего избирательного права для всех граждан России независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения и вероисповедания.
2) Мы требуем равных прав и обязанностей для всех граждан России.
3) Для скорейшей победы в войне мы требуем национализации военных предприятий и передачу их под управление государства.
4) Мы требуем возвращения единоначалия в армии и флоте. Права солдата должны быть дополнены его обязанностями.
5) Личное обогащение во время войны должно рассматриваться как измена Родине, мы требуем полной конфискации всех прибылей, связанных с личным обогащением в военное время.
6) Мы требуем участия рабочих в техническом управлении предприятиями.
7) Мы требуем введения 8-часового рабочего дня, пенсионного обеспечения и минимальной заработной платы.
8) Мы требуем земельной реформы, соответствующей потребностям всех классов и интересам государства, принятия закона о конфискации земель и запрета на спекулирование землёй.
9) Мы требуем свободы вероисповедания до тех пор, пока она не представляет угрозы для России.
10) Мы требуем развития системы народного образования, каждый гражданин России должен иметь право поступить в любое учебное заведение.
11) Мы требуем свободы прессы от иностранного влияния, финансирование газет из-за рубежа должно быть запрещено.