— Насколько я знаю, последнее убийство аврора Пожирателями Смерти произошло в восемьдесят четвёртом, через три года после известной трагедии, — Элли кивнула в сторону Поттера. — Но уже в восемьдесят втором мистер Люпин нанимался к Арнольду МакФасти на сбор удобрений.
— Честная плата за честную работу, — возразила профессор МакГонагалл. — Ремус считает себя достаточно сильным, чтобы не просить о помощи.
— Проблема в том, что люди почему-то хотят именно то, что для них наиболее губительно. И не осознают своих настоящих нужд.
— И как нужды мистера Люпина могут быть связаны с Хогвартсом, мисс Преддек?
— Ну, он мог бы вести какие-нибудь уроки в школе, — Элли сделала вид, что задумалась. — Например, Защиту от Тёмных Искусств. Или Уход За Магическими Существами — я слышала, профессор Кеттлбёрн подумывает об отставке. Полагаю, лекции мистера Люпина были бы не хуже, чем, скажем, у профессора Трелони. Её занятия в следующем году я буду посещать с большим интересом.
— А почему ты думаешь, что в следующем году уйдёт профессор Локхарт? — подал голос Поттер.
— Предчувствие, мистер Поттер!
На этот раз полуулыбка-полуусмешка слизеринки была не притворной.
— Я слышал, — мягко заметил директор Дамблдор, — что эта должность якобы проклята…
Близнецы оживились.
— Верно!
— Её проклял сам Тот-Кого-Нельзя-Называть!
— Но никто не знает, почему!
— Возможно, он ненавидел преподавателей Защиты…
— Потому что они учили защищаться от него!
— И его приспешников!
— Или просто потому…
—…что он — псих!
— Сущая ерунда! — громко заявил Персиваль. — Это именно что пустые слухи!
— Невозможно проклясть абстрактную концепцию, — согласилась Элли.
— А должность — это именно что абстракция, — солидно кивнул префект Уизли.
— То есть ты мечтаешь об абстракции помощника секретаря в Министерстве?
— Какая тонкая мысль!
— Внимаем мудрости Слизерина!
— Кто разбирается в проклятьях лучше их?
— Билл Уизли? — предположила Элли. — Разрушитель Проклятий?
Фред и Джордж, поперхнувшись, окатили бы тыквенным соком половину профессоров, если бы не чары декана Флитвика, заставившие летящие капли собраться в небольшой левитирующий пузырь, по большей части вернувшийся в бокалы близнецов.
Близнецы переглянулись
— Не думал, что скажу это, брат мой Фред…
— Но она права, брат мой Джордж…
— Вас сделали! — резюмировала Сара Фоссет, пока близнецы вытирали лица салфетками.
Элли поблагодарила хаффлпаффку коротким поклоном.
— Преклоняемся перед мудростью Слизерина!!!
— То есть, мисс Преддек, — Флитвик убрал палочку, — вы полагаете, что должность профессора Защиты не проклята?
— За последние почти полвека никто не удержался на ней больше года, профессор Флитвик. Какое-то проклятье существует, но его целью или якорем является какой-то предмет.
— За прошедшие годы в замке был изучен каждый камень, — сообщил декан Рейвенкло. — И не только нами но и, как вы справедливо заметили, профессиональными Разрушителями Проклятий. И они ничего не нашли. Так что…
— Надо позвать маму, брат! — неожиданно предложил Фред. Или Джордж.
— Глаголешь истину, брат!
— Только она способна за секунду найти рубашку в шкафу, который я перерывал полчаса, — вздохнул Рональд. — Даже без палочки. Просто подходит и говорит: «Где были твои глаза? Вот же она!»
— Это материнская заклинаниеподобная способность[53], — резюмировала Риона, вызвав очередной взрыв смеха.
Остаток Сочельника прошёл, вопреки ожиданиям Элли, почти как дома. От обсуждения родительских способностей разговор почему-то зашёл о прозвище Тёмного Лорда. После упоминания о том, что, по слухам, оно изначально было анаграммой настоящего имени Того-Чьё-Имя-Постоянно-Забывают и нескольких попыток его восстановления, Сара Фоссет зачем-то решила придумать анаграмму на имя Гарри Поттера. После того, как свалившиеся от смеха со скамьи близнецы смогли наконец успокоиться, отдышавшаяся Элли заявила, что Мальчику-Который-Выжил карьера тёмного волшебника не светит абсолютно. Ибо тёмный волшебник должен внушать страх и почтение — а Пижамковый Ужас[54] не в состоянии вызывать ничего, кроме смеха и слёз.
Самым удивительным было то, что директор Дамблдор оказался полностью с ней согласен.
Рождественское утро встретило Элли холодом — Рори, обычно игравший роль грелки, отправился то ли проверять Пристройку, то ли снова ловить чумазого Добби. Позволив себе немного понежиться в кровати, Элли спустилась в Общую гостиную где под традиционной елью эльфы разложили её подарки.
В одной ночной рубашке (даже без привычной кожаной кирасы, предотвращавшей синяки от не стесняющейся бегать по спящей хозяйке рыси), панталонах и тапочках — верх неприличия и бесстыдства, о котором, разумеется, никто не узнает — по-турецки скрестив ноги, Элли уселась на пушистый ковёр и приступила к ежегодному Таинству Развязывания Ленточек. Тридцать семь коробок шоколада отправились туда, куда им и было положено — в сундук. Сама Элли не особо любила конфеты, но блюсти традиции следовало. Гораздо больший интерес представляли подарки от тех, кто хотя бы немного знал характер наследницы британского рода Преддек и прилагающегося состояния.
Панси прислала портрет Элли, в строгой рамке под стать незатейливому рисунку карандашом. Её старший брат, с которым Элли виделась всего один раз, в Косом переулке, ограничился открыткой — простым прямоугольником с надписью «Счастливого Рождества» — что можно было бы счесть пренебрежением, не будь каждая буква выполнена в келлском стиле[55]. Куинни вместо шоколада прислала упаковку простых белых маршмеллоу, из тех, что магглы обычно добавляли в какао и до которых Элли, как случайно выяснилось в прошлом году, оказалась большой охотницей. Мораг МакДугал прислала бронзовый килтпин в форме меча с мелкой гравировкой по лезвию, Лаванда — очень приятные духи, а Джастин — небольшой рог для питья, на цепочке и с серебряной окантовкой.
Книгу, которую прислала Эрин, судя по всему, стоило сначала обсудить с дарительницей. Авторами и издателями были явно магглы, но у Элли уже через пять минут буквально закружилась голова от попыток разобраться в странных предсказаниях событий на четверть века вперёд. Тем более, что они перемежались нумерологическими выкладками и описаниями, в которых были понятны самое большее четыре слова из пяти.
Было даже два подарка от гриффиндорцев — Каллиграфическое Перо от Финнигана и, на первый взгляд, обычный школьный кубок от Невилла. Последний, как следовало из записки, любому напитку придавал вкус ромашкового чая, за что Элли была весьма признательна — вкус тыквенного сока, в отличие от ромашек, она не любила.
Разобрав подарки и надев форму — бросая вызов школьной морали, следовало соблюдать разумную достаточность — Элли поднялась на завтрак. Веселье в Большом зале уже началось — гриффиндорцы и лесник закончили исполнять «Nos Galan» и перешли к «Двенадцати дням Рождества»[56]. Громче всех ревел Хранитель Ключей и Лесов, причём голос его креп после каждого бокала яичного коктейля. На строфе в которой «истинная любовь» посылает избраннику «золотые кольца», старший из присутствующих Уизли настолько разошёлся, что не заметил, как один из близнецов заколдовал его значок префекта. На тщательно оберегаемом и лелеемом Персивалем знаке отличия появилась надпись «Тупица», и тот вскоре принялся выяснять, над чем все хихикают.
Хор перешёл на «О, что это за дитя?»[57] и Элли не смогла отказать себе в удовольствии присоединиться к ним. Правда, втроём с Рионой и Сарой они пели другие слова, но это никак не повлияло на общую праздничную атмосферу и настроение собравшихся.
После завтрака все разошлись по своим делам. От нечего делать Элли заглянула на кухню, застав эльфов за изготовлением печёных «котелков с зельями», а также лишний раз убедилась в правоте профессор Снейпа — и бренди, и винный камень ей давать отказались. На берегу Чёрного озера Стеббинс и Пейдж выкапывали в плотном снегу кучу одинаковых ямок, которые Фоссет, предварительно наложив фиксирующие чары, заливала водой. Рейвенкловцы собирались построить небольшой эскимосский дом изо льда чтобы проверить, правда ли в нём может быть тепло без магии, а Стеббинсу просто было скучно сидеть одному в спальне.
Постройка эскимосского дома — ледяной полусферы под названием «иглу» — стала вторым основным развлечением для Элли на все три дня до возвращения подруг. Первым остались уроки танцев, проводимых МакГонагалл невзирая на отсутствие большинства учеников. Двадцать восьмого декабря, около часа пополудни, летающий дуб под управлением Рейчел и мистера Майера привёз в школу Эрин, Панси и, как ни странно, Куинни — всех одетых в маггловского вида вязаные шапки с помпонами и яркие толстые куртки, синтетические даже с виду. Куинни, как поняла Элли, настолько ошалела от собственной храбрости, что спускать на землю её пришлось Рейчел и профессору Спраут, занимавшейся прогревом места посадки — в твёрдую промёрзлую землю корни волшебного дерева заглублялись плохо.
— Куинни дважды прыгала с парашютом! — поделилась новостями Эрин, пока глава Дома Хаффлпафф отпаивала ту горячим шоколадом из возникшего прямо из воздуха термоса. Палочкой, что удивительно, профессор Спраут при этом не пользовалась.
— Вы что, затащили Куинни в самолёт?! — возмутилась Элли. — Она же высоты боится!
— Это, как выяснилось, не совсем так, — возразила Панси и закашлялась.
Спустя несколько секунд в её руках тоже оказался стакан с парящим на морозе шоколадом. Панси с видимым удовольствием выпила и, поблагодарив профессора, продолжила:
— Вот я, вообще-то, тоже не хочу и не буду бегать по парапетам башен Хогвартса. Но с пары миль высоты земля выглядит почти как карта. А что страшного в карте?