— Мы же не рекорды по скоростному спуску ставили, — добавила Эрин. — Зато теперь Куинни тоже сможет с нами летать!
— И экономить в год пять-шесть галеонов! Точнее, получить их, перепродавая выделяемые ей билеты на Хогвартс-экспресс.
Это было очень разумно, с учётом откровенно грабительских обменных курсов «Гринготтса» и явно стеснённой в средствах семьи Смитов. Вслух озвучивать эту мысль Элли, разумеется, не стала.
— Девочки подарили мне и маме по два оплаченных прыжка, — поделилась Куинни. — Это и правда сначала казалось страшным, но так здорово! А Рейчел подарила мне амулет Шпильмана, чтобы я могла летать на вашем дереве!
— На моём дереве! — ревниво заметила Эрин, но, не сумев выдержать должную паузу, рассмеялась вместе с остальными.
Тем временем профессор Спраут и волшебники из поместья Преддеков закончили обратно засыпать снегом пятачок, на котором должным образом снова укоренился дуб. Мистер Майер привычно оседлал метлу и, попрощавшись со всеми, полетел на юго-запад, в сторону Глазго. Рейчел, перед тем, как профессор Спраут сопроводила её к воротам замка, передала Элли длинный свёрток (вероятно с забытой перед отъездом летающей пикой) и два запечатанных сургучом конверта с оттисками печатей Преддеков и Суккатов — самых древних и влиятельных родов Магической Ирландии.
— Ого! — Панси была единственной, кто узнала герб на второй печати. — Поздравления с Рождеством или предложение о помолвке?
В ответ Элли лишь пожала плечами.
В Общей гостиной делать было нечего — захваченные Куинни из дома маршмеллоу было решено пожарить в камине на Новый Год — и девочки направились в спальню, уже успевшую им стать почти родной. Когда Панси и Куинни закончили распаковывать сумки, делая вид, что не замечают ничего необычного, Элли постучала ложечкой по специально захваченному из кухни латунному бокалу, привлекая внимание подруг. Вид при этом она постаралась принять максимально торжественный.
— Куинни Смит! — возвестила Элли. — Поздравляю тебя с тринадцатилетием! Раньше в Корнуолле считалось, что в тринадцать лет ведьма становится уже полностью самостоятельной и взрослой…
— То есть, готовой творить всякие глупости!.. — хихикнула Панси.
—…и поэтому, — игнорируя реплику, продолжила Элли, — я хочу подарить тебе то, без чего каждая уважающая себя ведьма уважает себя несколько меньше, чем могла бы! Вот оно, стоит около твоей кровати!
На прикроватном столике, накрытая плотной тканью лавандового цвета стояла клетка. По крайней мере, форма подарка весьма напоминала квадратную клетку-пагоду, широкую и в полтора фута высотой.
Куинни, широко улыбаясь — о сове она мечтала с того самого момента, как мама прочитала пригласительное письмо в Хогвартс — осторожно сдёрнула покрывало и застыла, точно круп, учуявший маггла. Затем её взгляд поднялся и она посмотрела на подруг с выражением, которого те не могли понять. Элли почувствовала себя неуютно. Это не были ни радость, ни гнев, ни удивление, ни упрек, ни ужас — ни одно из тех чувств, которых можно было бы ожидать. Куинни просто смотрела, не отрывая взгляда, и её лицо не меняло своего странного выражения.
— Нравится? — нетерпеливо выдохнула Панси, почти две недели державшая тайну при себе. — Ни у кого из учеников такого нет!
— Его зовут Златокусь.
Куинни снова перевела взгляд на клетку. Там, на кучке серебряных сиклей, сваленных у дальней стенки, свернувшись калачиком дремал золотистый псевдодрейк.
Перед ужином девочки вдоволь навосхищались Златокусем — точнее тем, как восьмидюймовый ящер пытался защитить от веселящейся хозяйки свои монеты. Распластав крылья поверх сокровища и прижавшись к нему, псевдодрейк то шипел, то пищал «Мои деняки!» и «Укушу!». Златокусь относился к разумному и потому скрываемому от магглов виду. При этом разум бодрствующего псевдодрейка был в основном занят либо поиском пищи, либо сокровищ (золота с серебром), словарный запас был примерно как у пикси, а совесть — как у трёхлетнего ребёнка.
Вечер для троицы второкурсниц затянулся — Куинни притащила пять томиков «Восхитительных викторианских историй». Четыре из них были запакованы и предназначались для продажи заинтересованным младшекурсницам Слизерина, а пятый, самую малость потрёпанный — на обмен для Трейси Дэвис. Переодевшись в ночные рубашки девочки залезли на кровать Куинни и, раз уж выдалась такая возможность, решили вдоволь насладится «Историями». Или, если быть честными — теми страницами, что доселе были предусмотрительно скрыты от пытливых взглядов несовершеннолетних ведьм. Веселье и обмен мнениями затянулись до глубокой ночи и девочки как-то упустили тот момент, когда полудрёма перешла в сон.
Куинни проснулась от того, что фамильяр — её фамильяр! — начал фырчать, снова собирая в кучку рассыпавшиеся ночью монетки. Но, попытавшись спросонья повернуться почувствовала, что что-то ей мешает… и, вдобавок, ещё и какое-то странное ощущение на плече. Осторожно повернув голову, девочка поняла, что помехой была обхватившая её саму руками и ногами Панси Паркинсон, а источником непонятных ощущений — тонкая струйка, тянувшаяся из приоткрытого рта сопящей подруги. Выглядела она при этом глупо донельзя, и Куинни даже хихикнула. Очень тихо и сразу же скосив глаза в сторону Элли — если бы слизеринки подумали, что Куинни смеётся над ними, это было бы очень плохо.
Мама говорила, что это означает, что человек очень сильно устал и заснул настолько глубоко, что полностью расслабился и его очень сложно разбудить. Откуда-то всплыли воспоминания о маме, об их квартире на Вудберри-Даун, в облезлой кирпичной пятиэтажке с гордым названием Нерсборо-Хаус, о том, как смотрела на них профессор МакГонагалл, принёсшая письмо о зачислении в Хогвартс. Об усталом и каком-то тусклом, наверное так будет правильно сказать, лысеющем волшебнике из загадочного Министерства, вручившем недоумевающей маме сумку со «всем необходимым для школы, пусть и не новым, но достаточно приличным» — одеждой, учебниками, пергаментом, на котором, если внимательно присмотреться, можно было заметить следы предыдущих записей. О маминых напутствиях, забавном паровозе со смешными вагонами, о ночном путешествии на лодках, о чудесном, невероятном замке, об огромном зале с ночным небом вместо потолка…
И о словах Распределяющей шляпы.
Куинни быстро заморгала, пытаясь прогнать слёзы, но ничего не получилось. Вдобавок у девочки начало сводить скулы. Понимая, что спящие рядом девочки всё равно сейчас проснутся, Куинни, не заботясь о том, чтобы аккуратно отодвинуться от сопящей на её плече Паркинсон, перевернулась и со всей силы прижалась лицом к подушке.
— Ты чего? Куинни? — мгновенно поднялась Элли и резко проснувшаяся Панси. — Что случилось?!
Та ещё глубже закопалась в подушку, но полностью заглушить рыдания у неё всё равно не получилось. Переглянувшись, девочки ухватили подругу за плечи и резко перевернули.
— А-а-а-а!.. — заревела Куинни уже в голос. — А-а-а-а-а!.. Я ду-у-у-ура-а-а-а-а!.. Пра-а-а-астити-и-и-и ми-и-и-и-иня-а-а-а-а!!!
— Да конечно прощаем! — выпалила Панси, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Элли. — Только за что именно-то?
Куинни зашмыгала и попыталась остановить рёв. Вышло не очень.
— Я вас нен… ИК! Ненавидела-а-а-а-а-а!.. С сама-а-а-а… ИК! Самого начала-а-а-а-а!!!
— Ого! — сказать, что Панси удивилось значило не сказать ничего. — Почему?!
— Патамушта я — ИК! — ду-у-у-ура-а-а-а-а!..
Элли придвинулась к Куинни, легла рядом и приобняла её.
— Я ведь никто-о-о-о… Мне перед — ИК! — школой сказали, что мой — ИК! — отец был слизери-и-и-и-ине-е-е-е-ец!.. И что тут таких, как ма-а-а-а-ма ненавидя-а-а-ат!.. Я хотела на Хаффлпа-а-а-а-а-аф!!!
Куинни развернулась и плакала, уткнувшись Элли в плечо.
— Я даже составила список причи-и-и-ин!.. Аргументо-о-ов! А Шляпа — ИК! — она рассмеяла-а-ась!!! И сказала, что мне место именно ту-у-ут!
— Надо было сказать, что настоящий слизеринец никогда на Слизерин не поступит, чтобы вводить всех в заблуждение! — Панси уселась рядом и осторожно погладила Куинни по волосам.
— Это был — ИК! — аргумент номер се-е-емь!..
— А всего их… было сколько? — Панси прикусила нижнюю губу.
— Восемна-а-адцать!..
— Я начинаю понимать Шляпу! — Элли мелко затряслась, безуспешно пытаясь сдержать смех. — Более слизеринский подход невозможно придумать!
Панси плюхнулась рядом и вскоре все три слизеринки дружно хихикали, хотя Куинни иногда продолжала шмыгать. Спустя пару минут девочки наконец успокоились и Куинни продолжила объяснения. Снова невесело, но, по крайней мере, уже без плача.
— В моей прошлой школе, в Лондоне, там тоже так было. По другим причинам, но похоже. Всегда есть те, кого не любят и над кем издеваются. Даже если давать сдачи, то всё равно, их больше. И мама очень огорчалась. А если смириться, то могут и чернилами поливать, и учебники с тетрадями порвать. Мама не показывала, но я знала, что денег у неё очень мало. Нужно найти компанию, к которой прибиться.
— И поэтому ты тогда решила за меня заступиться? — спросила Элли, положив ладонь на плечо Куинни. — Перед Грейнджер?
Смит кивнула.
— Я ведь тогда действительно вас ненавидела. Всех тех, кому не нужно пытаться угодить другим. У кого много и денег, и связей, кого уважают или боятся другие ученики. Тебя, кстати, многие тогда побаивались… И когда приглашала на день рождения, мне тоже не хотелось, чтобы вы приходили. Хотя надо было как раз, чтобы пришли! А когда вы принесли видеоплеер… Я два года мечтала, что он у нас когда-нибудь появится, а вы так просто принесли! А потом летом… Мама впервые на море смогла поехать…
— Стой, ты про ту нашу гонку? — Панси была шокирована до глубины души. — Это же просто шутка была! Ну, может, конечно, не лучшая шутка, но я же не всерьёз!
— Просто вы промолчали… — Куинни хотела было вытереть нос рукавом ночнушки, но Элли протянула ей платок. — Все…
— Я бы потом призналась! — сказала Панси Очень Честным Голосом. — Ну, по правде говоря, не сразу, пару дней я бы, наверное, погордилась собой…