— Что ж, — с явно чувствующейся печалью в голосе согласился директор, внимательно глядя на гриффиндорца. — В таком случае мне не остаётся ничего другого, кроме как со всем уважением принять твой выбор, Гарри.
Дамблдор на мгновенье задумался, а затем одарил Поттера доброй, хотя и немного грустной, улыбкой.
— Должен заметить, что умение признавать свои ошибки Основателями Хогвартса почиталось среди наиглавнейших достоинств. Всеми четырьмя. Так что, хотя ваш с мисс Смит спор получился несколько… излишне серьёзным — на мой, разумеется, взгляд — однако… хм-м-м… Однако, всё же, довольно поучительным. Для всех нас. Но…
По-прежнему добрый взгляд Дамблдора на сей раз остановился на Панси.
— Но нам ещё предстоит покончить с другим, не очень приятным последствием вашего… спора, да. То, что случилось с палочкой Рона…
— Что с боя взято, то свято! — перед лицом директора Панси была далеко не так решительна, как в подземельях против грифов, но отступать по-прежнему не собиралась. — Это была уже моя палочка! А нигде не запрещается ученикам ломать собственные палочки!
— Наверняка в школе найдётся какая-нибудь запасная старая, — дипломатично заметила Куинни. — Вот у Элли есть запасная, а она такая, я думаю, не одна.
— Но, насколько я знаю, — мягко улыбнулся девочке директор, — ты к тому времени уже получила другую виру, Панси?
— Её мне передали близнецы Уизли. Вот если они, — последнее слово Панси выделила особо, — они скажут мне вернуть тот очень полезный предмет — тогда да.
— Мне почему-то кажется, что их ответ будет таким же, как и у Гарри, — задумчиво произнёс директор, шевеля усами.
— Вы же не думаете, что это мы их так запугали, профессор Дамблдор? Они ведь гриффиндорцы!
— Не подумайте, что мы хотим принизить достоинство Дома Годрика… — дипломатично уточнила Элли.
— Среди гриффиндорцев есть и те, кого мы искренне уважаем! — добавила Куинни. — И это не только профессора Кеттлбёрн и МакГонагалл!
Дамблдор усмехнулся.
— Запугали? Нет, Панси, я так не думаю. Хотя страх ведом и храбрейшим. Учитывая, что переговоры о вире предложила Элли, скорее это было нечто вроде шантажа.
— В моей семье предпочитают термин «граничные условия опциона», директор Дамблдор, — Элли хотелось верить, что в этот момент её голос звучал достаточно ровно. — Полагаю, вам это известно.
— Да, Алларг, — кивнул Дамблдор и бубенчики на его бороде забавно звякнули.
Вероятно, он хотел сказать что-то ещё, но в этот момент дверь в директорский кабинет распахнулась и внутрь влетел профессор Флитвик.
— Альбус! — пропищал он необычно высоким голосом. — Чрезвычайное происшествие! Напали на ученика!!! Стефан Корнфут, второкурсник, он сейчас у мадам Помфри!!!
Глава 30. Фантастические твари…
Дина Томаса парализовало в пятницу. Его обнаружил бывший префект Инглби неподалёку от башни Рейвенкло. По школе мгновенно поползли слухи, что кто-то из воронов решил отомстить за Кевина Энстивилля, окаменённого после того, как он во всеуслышание называл Поттера тёмным магом — к тому же добавляя излишние эпитеты в сторону Дома Гриффиндор, цвета которого означенный Поттер с гордостью носил каждый день. Маггловоспитанного полукровку Элли почти не знала, но он был приятелем закономерно осунувшегося Шимуса, поэтому девочка испытывала о поводу этой неприятности если и не сожаление, то всё же некоторую печаль.
В общем, курощение «неизвестных гриффиндорцев» стало единственным светлым пятном на пасхальных каникулах, поскольку остальные свободные дни оказались прочно оккупированы домашними заданиями и подготовкой к неминуемым июньским экзаменам. Ученики — слизеринцы исключением не были — даже за пределами владений мадам Пинс дни напролёт сидели, лежали и даже бродили уткнувшись в книги и тетради. Что оказалось весьма кстати, поскольку уже двадцатого апреля профессора принялись проверять домашние задания, а декан Слизерина устроил настоящий террор, по слухам доведя до истерики не только особо впечатлительных гриффиндорцев (что было бы закономерно и привычно) но и Драко Малфоя, всерьёз рассчитывавшего на послабления по причине подготовки к игре с Хаффлпаффом.
Что было ещё страшнее, так это то, что вернувшись в школу (декан покинул школу аккурат перед Пасхой и вернулся лишь на Светлый понедельник[90]), профессор Снейп находился в отличном расположении духа. Пытаясь (по большей части безуспешно) скрыть улыбку, на занятиях зельевар почти не смотрел на учеников — хотя на его оценке талантов и способностей последних это не сказывалось. К обеду по школе поползли слухи, что в подземельях его видели напевающим на ходу «Лондон» (последнюю песню скандальных «Маунт-Гоб-Рок») и ещё какие-то строки, по которым Куинни уверенно опознала маггловскую группу со странным названием «Подчистка». Более того, на следующее утро шокированный Невилл рассказал Лаванде о том, что во время отработки профессор Снейп сидел, закинув руки за голову, смотрел в потолок и мечтательно улыбался. Целый час.
Слухи о скорой женитьбе зельевара и вытекающая из них паника начали распространяться среди учениц Хогвартса со скоростью пожара в эвкалиптовом лесу.
— Кто это такой, и что вы сделали с нашим деканом?! — Джемма Фарли поймала подруг сразу после обеда и, прижав к стенке, учинила самый настоящий допрос.
— Это профессор Северус Снейп и мы ничего с ним не делали, — честно ответила Панси.
— Жениться он пока не собирается, — на всякий случай уточнила Элли. — Просто на Пасху они с отцом и мистером Киттлером ездили по делам в Ирландию. И, насколько я поняла, всё прошло удачно.
— Что — всё? — слово «пока», использованное ирландкой в контексте возможных матримониальных планов профессора не слишком вдохновляло.
— Деталей я не знаю, — Элли пожала плечами. — Но почти наверняка это связано с наследным правом Эрин Киттлер на место в Совете брегонов.
— Это ирландский Визенгамот, — пояснила Куинни, по рассказам подруг примерно представляющая положение Эрин.
— А при чём там Се… профессор Снейп?
— Не знаю. Можешь сама у него спросить.
Семикурсница хмыкнула и, смерив Элли по-прежнему преисполненным всяческих подозрений взглядом, ушла. Убедившись, что бывшая префект ушла, ирландка позволила себе усмехнуться — два заполненных кривыми от возмущённого негодования древнекорнскими треугольниками листа от Рейчел она получила ещё в воскресенье. И теперь точно знала, что поездка в Ирландию имела к настроению профессора Снейпа весьма опосредованное отношение.
А ещё нужно было взять у профессора фотографию для кузины и, через Дафну, договориться с Колином Криви об изготовлении копии. Ушлый гриффиндорец уже продал Дафне несколько снимков Поттера на «Твиггере» от мастерской «Флайт и Баркер», в которую Гринграсс-старший вложил серьёзный капитал — и, судя по эпитетам в адрес магглокровки, на которые блондинка не скупилась, малёк не продешевил.
И, опять же, несмотря на вышеуказанные эпитеты, сделанная исподтишка колдография Дафны на «расследовательской доске» Коллегии сменилась на другую, явно постановочную, на которой мисс Гринграсс, сидя за партой, нарочито-небрежным движением откидывала назад прядь длинных волос. Панси долго и внимательно разглядывала снимок, на котором Дафна выглядела заметно красивее, чем в жизни, а потом безуспешно пыталась объяснить эффект какими-то правилами света и тени. Слизеринки ничего не поняли, кроме того, что Криви может их снять так, чтобы каждая выглядела писаной красавицей, но кроме Дафны на пересъёмку решилась только Панси, которую неимоверно раздражали собственные непрерывно чихающие лица.
На вопросы остальных слизеринок о цене Панси отвечала весьма уклончиво. Но Элли и Куинни знали, что в обмен на фотографию она пообещала устроить грифу билет на эксклюзивное выступление «Маунт-Гоб-Рок», снимки с которого можно будет выгодно продать как минимум «Ежедневному пророку».
— Колдограф согласен, родственники солистки согласны, — бормотала Панси, прикрепляя к доске колдо, на которых она сидела у корней летающего дуба и блаженно жмурилась, подставляя лицо солнечным лучам. — Осталась сущая мелочь, убедить саму солистку!
За всеми этими событиями пасхальное приключение само собой если и не забылось, то отошло на второй план. Грейнджер в облике бессознательной Элли лежала в больничном крыле, изредка навещаемая Невиллом — больше из чувства долга. Гораздо чаще забегали Эрин и Элли, принося свежие зелья для облегчения болей и ещё одно, экспериментальное творение профессора Снейпа «для успокоения разума». После его принятия Грейнджер принималась нести всякую бессвязную чушь, которую Панси тщательно конспектировала. По её собственному утверждению — в поисках вдохновения.
— …над рождественским пирогом на поминках снова… полного Финнигана все святые дебоширы… сантехники с костьми, и джентри… и шерифы, и музыканты с пилами и сангвинами… и звери-мародёры, и статисты с нотой… дракона-кинамона… — тихо читала она торжественным мрачным голосом собравшимся в классе приятелям. — Все возвышались и… сияли впечатляющей… мадругальностью… жаждущие кот и маккот, и грог для всех!.. продолжится банкет до… уничижения ласок… плач хора корвингубулы о бочонке… о берглекат, не оставляй меня… здесь наедине с… этими двумя… Вот! Ну, две — это я и Элли, Элли давала ей лекарства а я записывала. А больше я ничего не поняла!
— Финниган, — предположил Невилл. — Я услышал предсказание про Финнигана и дебош.
— Финниган и дебош — это не предсказание, это констатация очевидного, — хихикнула Эрин.
— Кстати, музыкантов с пилами я помню, — просияла Лаванда. — Но не припоминаю, чтобы они были особо жизнерадостными! Хотя, по сравнению с призраками…
— Sanguine на латыни означает «кровь», — вскользь заметила Мораг.
— А при чём тут это?
— Музыканты же.
— Мораг, ты можешь говорить понятнее?
— Кровь, — Мораг положила на стол сначала левую ладонь, а затем правую. — Музыканты.