ГЛАВА 16НОВЫЙ СТАРЫЙ ПОРЯДОК
Определившись с тем фундаментом, на котором предполагалось возвести «здание реставрации», Людовику XVIII нужно было сформулировать своё отношение и к тем основным проблемам, которые могли возникнуть при постройке этого здания.
Созыв Генеральных штатов. В глазах ряда роялистов решение о созыве в 1789 г. Генеральных штатов было одной из грубейших ошибок Людовика XVI, приведшей в итоге к Революции. Однако в те годы граф Прованский, как мы помним, не только не противостоял этой идее, но и приложил немало усилий, чтобы добиться удвоения в Штатах представительства третьего сословия. После восхождения на престол он в полной мере осознал, что вопрос о созыве Генеральных штатов несет на себе особую идеологическую и практическую нагрузку, поскольку для многих является показателем того, насколько в действительности король настроен отказаться от «деспотизма» и прислушиваться к мнению нации.
В Веронской декларации этот сюжет обходился молчанием, хотя в то время Людовик XVIII по-прежнему полагал, что «от Генеральных штатов могло проистечь много хорошего, если бы его брат был достаточно твёрд, чтобы использовать власть, находившуюся у него в руках и сохранить старую структуру Собрания»{2358}. Однако уже в 1796 г. в инструкции его главным агентам Генеральным штатам посвящено немало места, причём текст этот является удивительной смесью старого и нового.
Право созыва Генеральных штатов Людовик XVIII причисляет к фундаментальным законам французской монархии, что само по себе уже было спорно. Далее, рассказывая о том, из кого выбираются депутаты от каждого сословия, король странным образом не упоминает о возможности третьего сословия избрать своим уполномоченным дворянина. Голосование предусматривается посословное, но делается оговорка, что Штаты вправе решить провести совместное заседание с индивидуальным голосованием. Среди полномочий Генеральных штатов называется право законодательной инициативы, принятие тех законов, которые предлагает монарх, согласие на отчуждение части домена - всё это было несомненными новшествами{2359}.
Разрешение Генеральным штатам участвовать в законотворчестве не могло не поставить вопрос о роли парламентов. В инструкции на сей счёт говорилось:
Парламенты, главные стражи и хранители законов, особо уполномочены наблюдать за их соблюдением. Законы, которые предложены или приняты Генеральными штатами, должны быть в них направлены Королём лишь для того, чтобы проверить, соблюдено ли при этом законодательство. Если Король направляет туда новые законы, принятые в отсутствие Генеральных штатов, производится проверка, не содержится ли в них чего-либо противоречащего фундаментальным законам, привилегиям и кутюмам, входящим в сферу их компетенции. В этом случае, просветив власть посредством ремонстрации, если Король упорствует, они не должны приступать к публикации и регистрации.
Законы, которые вводят налоги, также должны быть туда направлены, но лишь для проверки, соблюдены ли в них требования закона, а также для публикации и регистрации{2360}.
Парламентам также запрещалось что-либо изменять в представленных на их суд законах.
Таким образом, на этом этапе Людовик XVIII, очевидно, собирался восстановить не только Штаты, но и парламенты. Согласно инструкции, парламенты не могли заблокировать закон, одобренный Генеральными штатами, в остальном же сохранялись все те проблемы, которые привели к реформе Мопу. Впрочем, довольно быстро король осознал, что парламенты, если их восстановить до того, как он появится в стране, окажутся без противовеса. Поэтому во второй инструкции агентам уточнялось:
Что же касается Парламентов, Его Величество величайшим образом доверяет усердию, просвещённости и мудрости входивших в них офисье.
Тем не менее может так случиться, что он, не зная их мнения, примет постановления, которые им противоречат. Г-н [оставлен пробел для имени агента] должен сообщить им: в намерения короля входит, чтобы они приступили к исполнению своих обязанностей, лишь когда он сам возьмёт власть в руки. И Его Величество слишком хорошо знает верность и покорность парламентских офисье, чтобы не сомневаться: они поспешат выполнить его волю, когда он им её выскажет{2361}.
Не менее любопытно, как Людовик XVIII обосновывал новую роль Генеральных штатов для принца Конде{2362}. Испокон веков, писал он, законодательная власть безраздельно находится в руках короля. Однако при Меровингах и Каролингах существовали такие органы, как Мартовское поле, а затем Майское поле - общее собрание воинов{2363}. Они обсуждали и утверждали те законы, которые предлагал монарх, и если закон был принят без их одобрения, он считался временным - это доказывается рядом латинских цитат. Тем не менее Людовик-Станислас заверял принца:
Из процитированных мной текстов не следует, что законодательная власть была разделена, из них вытекает только то, что она была ограничена, а не абсолютна. Обсуждался ли на Мартовском или Майском поле закон до того, как он был принят, или они одобряли уже написанные законы, это было лишь различными способами выразить их согласие. Они делали это не в качестве органа власти; это было лишь предписанное конституцией условие, которое королевская власть должна была соблюдать.
При Капетингах эту роль, следуя логике монарха, начинают играть Генеральные штаты. При этом процедура меняется: избиратели составляют наказы депутатам, а король смотрит, что он считает правильным из этих наказов превратить в законы. Вместе с тем ещё в 1355 г. сохранялась применительно к Генеральным штатам формула: «по их мнению и с их согласия». Затем практика поменялась, но конституция не изменилась, отчего Людовику XVIII и кажется справедливым предлагать законы для одобрения Генеральным штатам, если они в этот момент созваны.
Сложно судить об искренности монарха, однако, очевидно, что апелляция к этим историческим прецедентам позволяла ему подать своё решение так, чтобы оно стало приемлемым и для либералов, и для консерваторов. Для либералов Генеральные штаты позиционировались тем самым как своеобразный квазипарламент, осуществлявший квазинародовластие, как залог отсутствия стремления вернуться к абсолютизму. Для консерваторов же они представлялись как возрождение древней монархической традиции, избавленной от позднейших «наслоений». Для самого же монарха Штаты превращались в своеобразный «последний довод королей», позволяющий оказывать давление на парламенты (угрожая им созывом Генеральных штатов и тем самым принижением их роли) и решать проблемы, аналогичные вставшим перед Францией во второй половине 1780-х гг.
В последующие годы Людовик XVIII всё больше укреплялся в мысли о том, что Генеральные штаты станут необходимым мостиком между системой представительства, созданной Революцией, и той, которая практиковалась при Старом порядке. В 1798 г. он писал: «Нация законным образом представлена через собрание Генеральных штатов, составленных из депутатов, свободно избранных по нормам, предписанным Конституцией»{2364}. К 1799 г. он пришёл к мысли, что эту выигрышную часть его политической программы необходимо обнародовать. В инструкции его агентам говорилось:
Во всех краях моего Королевства должно быть известно о моём намерении: как только будут обеспечены порядок и общественное спокойствие, созвать Генеральные штаты, дабы трудиться в согласии с ними над составлением конституции Королевства, дабы они просветили меня своими знаниями касательно того множества установлений, которые мне предстоит разработать, и дабы обеспечить одобрение Нации тем законам, которые я приму ради её благополучия{2365}.
Курвуазье отразил эти мысли и в проекте обращения к французам: несмотря на то, что не может не вызывать опасений память о созыве Генеральных штатов «нашим августейшим братом»,
мы признаем, что они имеют неотъемлемое право одобрять законы и устанавливать налоги; что они должны просвещать нас своими советами в различных областях управления и определять в согласии с нами статьи конституционной хартии{2366}.
Хотя о точных сроках созыва Генеральных штатов речь не шла (их созовут, «как только общественное спокойствие будет прочно восстановлено»{2367}), и хотя круг их полномочий был очерчен довольно абстрактно, на обещания не скупились: «Мы признаем (поскольку мы всегда гордились тем, что справедливы), что мнение и согласие Генеральных штатов будут необходимы для придания законности одной части наших планов, разъяснения другой и стабильности планов в целом»{2368}; порой даже говорилось о том, что они определят «окончательную форму правления»{2369}. Помимо этого, Генеральные штаты должны были решить и вопрос о компенсации собственникам национальных имуществ{2370}. В то же время во множество вопросов, вызывавших столь ожесточенные баталии в 1789 г. (например, о количестве депутатов от каждого сословия и посословном голосовании), старались не углубляться. В одном из документов говорилось, что старая форма созыва Штатов будет несколько изменена{2371}; в другом - что лучше проводить выборы не по бальяжам, а по секциям, поскольку это больше соответствует новому административному делению страны